курьер оказался за высокими железными воротами, выкрашенными зеленой
краской, пощурился на яркое солнце. Поглазел на гремящие трамваи, на
пестрые одежды прохожих, адаптируясь к воле. И хотя переходить из одного
мира в другой и обратно ему приходилось многократно, каждый раз он испы-
тывал острое чувство происходящих в нем изменений.
В затхлом вонючем полумраке зарешеченного "дома людей" он имел
большой вес и сразу занимал место Смотрящего, если, конечно, в "хате" не
оказывалось "законника". Но и в этом случае он становился правой рукой,
потому что любой вор в законе знал, кто такой Клоп.
Он имел самое удобное место и лучший кусок, к его услугам были "пету-
хи", а если захотеть - то можно попасть на пару часов в карцер вместе с
зэчкой помоложе из женского отделения.
Но главное - власть. Одно его слово имело большее значение, чем целая
речь секретаря обкома, или как их там сейчас называют, потому что без
всяких преувеличений касалась жизни и смерти обитателей камерного мира.
В киче не было неожиданностей: устоявшийся распорядок дня, одинаковый
во всех "домах" от Москвы до Магадана, обязательная пайка, хорошо знако-
мые "законы" и обычаи, толкователем которых он же и являлся.
Вонь, непереносимая духота, влажные испарения, вши, тараканы и крысы
не доставляли Клопу не то что страданий, но даже неудобств, он восприни-
мал их как обыденный элемент окружающей действительности.
И все же, выходя за железные ворота СИЗО или ряды "колючки" ИТК, он
радовался воздуху, свету, солнцу, ветру, запросто проходящим рядом жен-
щинам и другим приметам мира, в котором он не представлял собой ничего.
Здесь не кормили по часам, жизнь не была известна наперед, никто не
подкладывал кусок сала и не спрашивал совета. Все вокруг вертелось по
непонятным, а в последнее время еще более непонятным правилам и зако-
нам... Ему не было здесь места. Из большого мира воли он стремился в уз-
кий мирок общины, но там Клоп - Только рядовой "брат", не входящий в
число авторитетов.
Долгие годы имелась у него тайная сила, потому что состоял на связи у
Лиса, чувствовал себя нужным и значимым не только "шестеркам" "дома".
Лис держался уважительно, здоровался за руку, советовался... Эта секрет-
ная связь стала для Клопа необходимой, а Лис из курирующего офицера
превратился в друга. Единственного друга за всю жизнь, пожалуй.
Ни с кем другим Клоп работать не хотел и Лису о том сказал. Майор
поступил как друг - нигде его официально не зарегистрировал, начальству
про него не сообщил. Так что в официальной сети секретных агентов Клоп
не числился, и когда Лис сел, единственная ниточка оборвалась - никто из
ментов его дернуть не мог.
Клоп по Лису тосковал и за ним бы в зону пошел, но тот в особой, мен-
товской, не попадешь...
Поозиравшись у железных ворот, привыкнув к яркому дню, Клоп перешел
наискосок трамвайную линию, выпил у уличного ларька три кружки пива и
отправился к Черномору. Сегодня он мог прийти к нему напрямую, в обход
Гангрены, потому что нес важное сообщение.
Ему пришлось подождать.
Дежурившие у ворот Черт и Фома сказали, что у Отца представители до-
нецких воров; Клоп сел на табуретку рядом с крылечком, зажмурился от
блеска золотой тарелки и погрузился в ожидание. Он умел ждать очень дол-
го.
Наверху, у Черномора, шел довольно неприятный разговор.
- Они не правы, что полезли в чужую зону - факт! И местного замочили
в горячке - тоже неправильно... Но!
Низенький и широкий Петрусь - пахан донецких - вскинул к небу корот-
кий толстый палец.
- И Шаман ваш не прав! Во-первых, это была и не его зона. Во-вторых,
надо с разбора начинать, а не нападать - тогда и пики в ход не пойдут! А
в-третьих, разве можно руки рубить! Это уже беспредел! Наши сильно воз-
мущались, хотели Тиходонску кровь пускать...
Черномор нахмурился.
- Если жить надоело!
- И потом, он же двадцать лимонов за убитого назначил! А руку не пос-
читал! То, что нашими заработано и отобрано - не посчитал! - вмешался в
разговор Трезубец - мощный хлопец с обритым черепом и могучими покатыми
плечами.
- А чего вы мне предъяву делаете? - недовольно спросил Черномор. - Те
- не ваши, эти - не мои. Пусть между собой и разбираются! Наши общины не
ссорились, претензий друг к другу нет.
- Так-то оно так, - кивнул Петрусь. - Да не совсем. За город кто от-
вечает? Воры отвечают, община. Зачем тебе тут стрельба и взрывы? И нам
ни к чему. Потому мы должны все раздоры прекратить.
Трезубец громко высморкался в мятый платок.
- Мы у себя уже прекратили. У нас просто: сказали - закон! Но двад-
цать лимонов пока в воздухе висят! И заложника Шаман оставил!
Черномор задумался. Еще полгода назад Шаман выполнил бы его указание.
Сейчас он не был в этом уверен. Но терять лицо перед донецкими ворами он
не мог.
Придвинув телефон, Черномор набрал номер.
Шаман находился в кабинете над рынком. Напротив окна возвышалась гро-
мада собора, ярко сверкали под солнцем золоченые купола. Внизу толклись
тысячи покупателей - временных подданных его царства, сотни постоянных
обделывали свои делишки, набивая карманы деньгами, из которых он обяза-
тельно получит долю. Но сейчас он не смотрел в окно, не обращал внимания
на натужно гудящий человеческий муравейник.
Он рассматривал большой, пахнущий типографской краской плакат с
собственным портретом и биографией кандидата в Законодательное собрание
области Воронцова И. П.
- Теперь Лучше, - наконец сказал Шаман, и державший плакат юрискон-
сульт рынка Хасьянов, он же руководитель инициативной группы по выдвиже-
нию кандидата, с облегчением перевел дух.
Плакат печатался в третий раз, но первые два хозяин забраковал. Те-
перь с плаката смотрел молодой энергичный мужчина, прямой взгляд и отк-
рытое лицо говорили о его несомненной честности, а программа кандидата
не могла оставить равнодушным ни одного избирателя.
"Я вас накормлю вкусно, сытно и дешево!" - крупные буквы предвыборно-
го обещания бросались в глаза и намертво западали в душу.
По субботам и последние три дня перед выборами рынок будет торговать
по сниженным на двадцать процентов ценам. Это подкрепит убежденность до-
мохозяйки, сделавшей дешевые покупки, в искренности обещания, повысит
настроение пенсионеру, даст пищу для размышлений вечно сомневающимся ин-
теллигентам, расположит рабочих, заинтересует безработных.
Кстати, три дня перед выборами у мясного павильона будут бесплатно
кормить наваристым борщом всех желающих - и неимущих, и имущих. Если
глава областной администрации, бывший товарищ, а нынче господин Лыков
захочет отведать - и ему без всякой дискриминации поднесут полную тарел-
ку...
А Лыкова предусмотрительный Воронцов пригласил. Вместе с другими ру-
ководителями, газетчиками, телевизионщиками. Пусть все увидят заботу о
народе: еще и не выбрали в депутаты, а кандидат уже свою программу реа-
лизует, кормит население! Значит, и дальше кормить будет!
Народ доверчив, особенно когда сытость почувствует. Проголосуют на
"ура"! И станет Иван Павлович Воронцов неприкасаемым: ни задержать его,
ни обыскать, ни телефон прослушать...
- Развешивайте плакаты и крутите всю эту лабуду, - сказал Шаман. -
Кого надо в помощь - берите. Только Толстяка не трогайте, у него сейчас
здесь уйма работы!
Да, Толстяку и четырем бригадирам предстояло поработать с продавцами.
Убедить их несколько дней торговать в убыток. И не допустить, чтобы они,
суки, забастовали, оставив голыми прилавки! Впрочем, за такой исход Ша-
ман не волновался.
Зазвонил телефон. Шаман привычным жестом снял трубку.
- Слушаю! - отвечал он всегда важным баритоном ответственного работ-
ника.
- Рад приветствовать, Ванечка, - раздался чуть глуховатый голос Чер-
номора. - Поговорить бы надо.
Черномор звонил крайне редко. Если что было нужно - присылал обезьяну
с отвратительной рожей и кличкой - Гангрена, от которого исходили такие
биоволны явной угрозы, что и Толстяку, и самому Шаману становилось не по
себе.
- Здравствуйте, Иван Сергеевич, - чуть помедлив, отозвался Шаман. -
Поговорить всегда с вами рад.
- Вот и хорошо. Подъезжай ко мне прямо сейчас.
- Чего не могу, того не могу. Меня же в Законодательное собрание выд-
вигают. Через полчаса встреча с избирателями.
Несмотря на внешнюю обтекаемость и почтительность, ответ был исключи-
тельно дерзкий. Если Черномор приглашал к себе, отказываться нельзя. А
упоминание об избирателях вообще выделка чистой воды. Черномор тебя и
твоих избирателей в гробу видал, политик хуев!
- Эхма... Может, и мне в депутаты выдвинуться? - с явной издевкой
спросил Черномор.
- И правда, попробуйте...
В голосе Шамана тоже проскальзывали насмешливые нотки. Он поймал себя
на мысли, что впервые разговаривает с главарем воровской общины на рав-
ных.
- Ладно, Ванюша, хватит шутки шутить, - доброжелательно продолжил
Черномор. - Тут ко мне друзья приехали из Донецка. Постарше тех, что ты
на "Супермаркете" взял. Поавторитетней. Моего уровня. Ты понял?
- Да, - Шаман постарался сказать это как можно безразличней, хотя
сердце учащенно забилось. История с донецкими могла иметь самые неожи-
данные последствия. Особенно если вмешались тамошние воры.
- Они просят, Ванюша, парнишку донецкого отпустить. Зачем он тебе? И,
от денег просят отступиться. Ты тоже в чем-то не прав. Мальчонка ихний
теперь инвалид. Пошумели, покричали, подрались - и хватит. Квиты!
Шаман ждал.
- Как считаешь, Ванечка? Надо просьбу уважить? Помоему, надо. Есть в
ней свой резон!
С самого начала разговора Шаман понял, о чем пойдет речь. И лихора-
дочно размышлял: стоит ли идти на уступки? С одной стороны, можно залу-
питься. Но выигрыш небольшой - двадцать лимонов... Авторитета не доба-
вится. А неприятностей наживешь! Пожары на рынке начнутся, может, взры-
вы... Больше потеряешь!
- Раз вы просите, Иван Сергеевич... Надо согласиться. Только вы своим
друзьям и нашу просьбочку передайте: пусть ихние сюда не лезут.
Шаман выдержал паузу и усилил нажим:
- Мои-то ребята обозлены, друга потеряли, золотого парня. Поймают чу-
жака - могут что угодно сделать, у меня не спросят. И я не услежу...
На том конце провода собеседник гулко откашлялся.
- Спасибо, Ванюша, что просьбу моих друзей уважил. И к моему мнению
прислушался. Но уследить мы за всем обязаны, для того и поставлены. Ты
как освободишься, подъезжай, мы как раз об этом поговорим...
Положив трубку, Черномор повернулся к Петрусю.
- Все решили. У нас, как и у вас: сказали - закон.
Он покривил душой, но донецкие воры ушли внешне удовлетворенные и
уверенные в том, что Черномор по-прежнему полностью контролирует Тихо-
донск.
Почти сразу же появился Клоп.
- Знаю, Петенька, ты все правильно передал, люди все как надо сдела-
ли. Опустили беспредельщика, пусть будет другим наука.
Черномор старался всегда говорить приветливо и ласково, оправдывая
прозвище Отец. Но многие имели возможность убедиться в обоснованности
его основной клички. И все знали, что пахан очень чуток.
- Вижу, ты мне тоже весточку принес, - проговорил он, внимательно
вглядываясь в лицо Клопа. - И не очень хорошую!
Клоп кивнул, подивившись проницательности пахана.
- Крест малевки разослал. И в тюрьмы, и в зоны, и на волю.
- У нас пока не было, - настороженно произнес Черномор, - И не слыша-
ли.
- А по тюрьме ходит...
- И что же там?
Клоп опустил голову, чтобы не встречаться с главарем взглядом.
- Пишет, что ты "закон" не блюдешь, замену ему не прислал. Что в об-
щак кто хочет - дает, кто не хочет - не дает. А ты глаза закрыл и не ви-
дишь. Что зоны плохо греешь, ему помощи не даешь.
- И что? - ледяным голосом спросил Черномор.
- Хочет всеобщий сходняк собрать. Выйдет, осмотрится и соберет!
