рефлексов. Если нет навыков участия в перестрелках, то человек впадает в
ступор и не делает ничего. Или делает то, чего делать нельзя. Или то,
что надо, но не так...
Рывков многократно участвовал в военных действиях и имел несколько
боевых наград. Нужные рефлексы у него выработались давно. Рука сама нап-
равила ствол в обтянутую синей курткой спину, выровняла мушку, палец уп-
руго вдавил спуск, а интуиция еще до выстрела подсказала, что промаха не
будет.
- Ба-бах!
Раздался короткий вскрик. Полутонный удар девятимиллиметровой пули
придал бегущему дополнительное ускорение, так что ноги отстали от туло-
вища и сломанное тело с размаху грохнулось на изгибы лестничного марша.
Эхо снова пробежало вверх-вниз, и наступила жуткая тишина. Тяжеленный
пистолет оттягивал руку Романа до пола.
- Все целы? - с трудом вымолвил он, но из горла вырвалось только ка-
кое-то хрипенье, он откашлялся, преодолевая спазм, и повторил:
- Все целы?!
- Вроде все, - отозвался Литвинов: С пистолетом на изготовку он подо-
шел к лежащему человеку, ногой отбросил его оружие (тоже "ТТ" - обратил
внимание Роман), только потом наклонился, потрогал на шее пульс и замет-
но расслабился.
- Готов. Сообщи дежурному. А то кто-то позвонит, и примчится наряд с
автоматами наперевес...
- На, сообщай, - Рывков протянул ему рацию и сел на ступеньки. Руки и
ноги дрожали, мощное тело тоже сотрясала крупная дрожь. Несмотря на бое-
вой опыт и награды, он не привык убивать людей. Наверное, к этому невоз-
можно привыкнуть.
В подъезде царила противоестественная тишина. Казалось, после выстре-
лов двери должны распахнуться, и взбудораженные жильцы вывалят на пло-
щадки выяснять, что же случилось у них в доме. Лет десять назад так бы и
было. Но не сейчас. Запуганные беспределом, люди затихли в своих кварти-
рах, надеясь, что все обойдется и неизвестная беда их минует. Вполне
возможно, что и в милицию никто не позвонит, тем более что телефонов в
доме негусто.
Пока Литвинов по рации связывался с дежурным, Лис волоком стащил по
лестнице второго чеченца.
- Наших убивать приехали? - страшно хрипел он, уперев пистолет прес-
тупнику под подбородок. - А самим подыхать нравится? На, посмотри на
своего дружка! Смотри, сука! Где остальные? Говори, а то шлепну и рядом
положу!
Задержанный по-звериному зарычал, рванулся и вцепился зубами в ствол
пистолета с такой силой, что казалось, перекусит закаленную сталь. Раз-
дался скрежет и хруст. Но сталь оказалась крепче. На пол посыпались об-
ломки зубов.
- Я вас живьем съем! На куски порву, проглочу без соли! - плюясь
кровью, орал бандит. - Стреляй в меня, стреляй! Мне хуже не будет, тебе
хуже будет!
- Заткнись, сука! Хватит пугать! - буднично сказал Литвинов и коротко
ударил.
Ноги задержанного подогнулись, и он повалился на ступеньки.
* * *
Джафар хорошо пообедал в ресторане на самом берегу и в благодушном
настроении шел по набережной навстречу приятному свежему ветерку, любо-
вался донскими пейзажами и наслаждался сигаретой с анашой. Это была не
его территория, но он считал своим весь город.
- Сейчас зайдем в "Рак", коньячку выпьем, - не оборачиваясь, сказал
он, но Султан слышал каждое слово вожака. - Пусть Валет позлится...
Джафар родился двадцать семь лет назад в высокогорном селении Анди,
расположенном на границе Дагестана и Чечни. Удаленное от центров цивили-
зации, это место осталось в средневековье, и даже местная парторганиза-
ция жила не столько по Уставу КПСС, сколько по горским адатам. Здесь ни-
когда не прекращались набеги с целью захвата скота, здесь всегда ворова-
ли невест и ни на миг не переставала действовать кровная месть. Причем
примирительные комиссии в Анди были бессильны, и уголовная статья за ук-
лонение от примирения не могла никого напугать: долг кровника получали
только кровью.
Уже с четырнадцати Джафар, открыто носил на поясе кинжал, а за пазу-
хой прятал харбук - однозарядный переломный пистолет крупного калибра,
которые, де очень-то скрываясь, изготовляли местные кустари. Ему было
пятнадцать, когда вероломные соседи перешли границу и пытались угнать
стадо баранов. Дядя - Али отстреливался из двустволки, а он подобрался к
неприятелям сзади и открыл, огонь из харбука. Нападающие бросили баранов
и ушли в Чечню, вместо добычи они уносили труп соплеменника и обяза-
тельно должны были вернуться, чтобы отомстить за него.
На семейном совете Джафар получил высокую оценку, но старшие решили
отправить его на равнину, к сестре, потому что вступать в междуусобицу
ему было рано. Так он оказался в Махачкале, которая по сравнению с род-
ным селом казалась столицей мира. Но Джафару не нравились широкие улицы
и многоэтажные дома новых районов, он забивался в кривые переулки старо-
го города и здесь проводил время с чумазыми пацанами, игравшими деревян-
ными кинжалами.
Оружия тут никто не носил это ему тоже не нравилось, потому что при-
ходилось прятать кинжал и харбук в кладовке под всяким хламом. Муж сест-
ры работал в милиции, иногда он приходил на обед и вешал на стул пояс с
тяжелой кобурой. Джафар подкрадывался и гладил толстый кожзаменитель, с
трепетом ощущая непреодолимо влекущие его линии настоящего оружия. Так
влюбленный ласкает обутую ножку своей любимой, безошибочно различая под
грубой кожей ее нежные пальчики.
Любовь толкает на безумные поступки, и в один прекрасный день Джафар
украл пистолет и убежал за сорок километров в Буйнакск, где в первый же
вечер поссорился с более старшими парнями и, компенсируя недостаток си-
лы, выстрелил одному в колено. Парень стал инвалидом, мужа сестры выгна-
ли из милиции, а сам виновник получил четыре года, которые отбывал в
воспитательной колонии для несовершеннолетних неподалеку от Тиходонска.
Там он быстро завоевал авторитет и окончательно убедился, что готов-
ность перегрызть горло врагу очень хорошо ощущается всеми даже на расс-
тоянии. А когда люди чувствуют такое, то ведут они себя совсем по-друго-
му: уступают во всем, отдают лучшие куски, стараются не злить и избегают
конфликтов.
С администрацией Джафар ладил, а потому стал рогом зоны, поддерживал
порядок и прокантовался на малолетке до двадцати лет без перевода на
взросляк. Впоследствии, на воле, такая активность и сотрудничество с
ментами сослужили плохую службу: братва не приняла его в свои ряды. Джа-
фар обозлился: очень многие нынешние авторитеты приспосабливались в зо-
не, и это впоследствии им не мешало. Он решил рассчитывать только на се-
бя, вернулся в Махачкалу, собрал несколько десятков "солдат" и занялся
рэкетом на рынке.
Но в условиях национальной республики эта деятельность была сопряжена
с немалым риском: обиженный вполне мог позвать на помощь отца, дядю,
братьев, а с толпой вооруженных и разгневанных родственников не могла
справиться никакая группировка. После одного такого конфликта Джафара
вызвали на разбор местные авторитеты и предписали в три дня покинуть го-
род. Весть об этом решении вмиг облетела республику, значит, оставаться
в ней было нельзя. И он отправился в Тиходонск, где внаглую потеснил
местные криминальные круги.
Тиходонск не привык к войнам: с двадцатых годов здесь существовала
сильная воровская община, которая мирно разрешала все возникающие конф-
ликты. Да и "новые", хотя и не очень прислушивались к решению сходок,
избегали опрометчивых действий и старались в спорных случаях находить
компромисс. А Джафар любил при каждом удобном случае рассказывать, как в
пятнадцать лет застрелил скотокрада, вызвав кровную месть, тянущуюся до
сих пор. И давал понять, что в случае необходимости взрывами и автомат-
ными очередями перевернет патриархальный городок вверх дном.
Это действовало: в конце концов, криминальный мир состоит из людей,
имеющих семьи, дома, машины, налаженное дело. Им тоже ни к чему катак-
лизмы, особенно направленные против них. Джафара долгое время терпели,
он неосмотрительно думал, что так будет всегда.
- Зачем нам Валета злить? - возразил Султан. - Он и так волком смот-
рит, мы у него почти весь берег отобрали!
- Ну тогда не будем злить, просто выпьем коньяк и дальше пойдем.
Джафар никогда не менял принятых решений. Он поднял руку, и большой
черный джип, лениво катящийся в пятидесяти метрах сзади, вмиг набрал
скорость и сократил дистанцию. Дверца предупредительно раскрылась.
- В "Рак" поедем, - сказал Роберту Джафар и уже поставил ногу на под-
ножку, как вдруг джип сзади протаранил обшарпанный зеленый микроавтобус.
От удара вездеход сильно дернулся вперед, и Джафар упал на землю, что
его и спасло, потому что неизвестно откуда появившийся парень с вытара-
щенными круглыми и абсолютно пустыми глазами выпалил из обреза ему в
спину.
Дробь со свистом пролетела над головой и хлестнула по черной дверце,
вмиг изъязвив лакированную поверхность десятками продырявленных вмятин.
С трудом дотянувшись, Султан толкнул парня и вторично спас Джафару
жизнь: второй заряд тоже рассыпался по асфальту. Но самого Султана уже
били железными трубами - джип окружила толпа расхристанных молодых пар-
ней с палками и арматурой в руках; Джафар понял, что это не случайность,
и приготовился к худшему. Он всегда носил при себе пистолет, уже не дав-
ний самодельный харбук, а шестнадцатизарядную "беретту", и сейчас она
сама прыгнула в руку. Лупоглазый, не сводя с него остановившегося взгля-
да, перезаряжал обрез - у него была одна цель, и он явно собирался до-
вести дело до конца.
Джафар выстрелил, лупоглазый отлетел спиной к решетчатой чугунной ог-
раде набережной и затих, Джафар перевел огонь на добивающих Султана, не-
скольких свалил, остальные разбежались, но друг не подавал признаков
жизни. Сбоку кто-то ударил ногой по пистолету, но выбить не сумел: как
спасительную соломинку, горец сжимал нагретую сталь. Раздались несколько
выстрелов, но кто стрелял - свои или чужие, разобрать было невозможно.
Сильные руки вцепились в его запястье, выкручивая кисть, твердое колено
до хруста вдавило грудную клетку.
"Конец", - мелькнуло во всполошенном сознании. Как пойманный капканом
волк, он ощерился, изогнув шею, дотянулся до чужой руки и, поймав зубами
толстый соленый палец, изо всех сил сжал челюсти. Раздался дикий вопль,
чужие руки и колено исчезли...
Пустив веер пуль во все стороны, Джафар очистил пространство вокруг,
вскочил и побежал; за ним гнались, он несколько раз, не оборачиваясь,
выстрелил назад, и топот смолк. Горец мчался изо всех сил, но не верил,
что сумеет уйти: если каша заварена круто, то его просто не выпустят.
Лицо попавшегося навстречу человека исказилось, он закричал и отпрыг-
нул к чугунной решетке. Джафар почувствовал, что в зубах у него что-то
зажато, и сплюнул, на асфальт упал откушенный палец с черным от давнего
удара ногтем.
Сзади на форсаже взревел мотор, и он побежал через дорогу, туда, где
набережная переходила в крутой обрыв Лысой горы. Прохожие шарахались в
стороны, добежав до склона, он обернулся. За ним гнались две вконец уби-
тые иномарки из дешевых трехдверных "бэшек", и он понял, что акцию про-
водит кто-то из "отморозков", потому она подготовлена столь бездарно и
бестолково. Появилась надежда, и он рванул вверх по почти вертикальному
склону. Приходилось бежать на четвереньках, хватаясь за торчащие из рых-
лой земли камни и сухие корни.
Внизу заскрипели тормоза, хлопнули дверцы.
- Вот он, давай!
- Стой, сука!
- Гони наверх, там его перехватим!
Джафар ждал выстрелов, но их не было. Вместо этого с набережной раз-
дались звуки милицейской сирены.
- Атас!
Снова захлопали дверцы, и потрепанные "бэшки" со скрежетом разверну-
лись. Из последних сил Джафар вскарабкался на кривую, почти непроезжую
