- Соска!
- Вафлерша!
- Помойная пасть!
Маркиза пнула Зойку в живот. Жало вцепилась в волосы, Лупоглазка изо
всех сил молотила по спине.
- Паскуда! Минетчица! Параша!
"Олег Иванович" порылась в тумбочке и не торопясь извлекла столовую
ложку.
Новенькую свалили на пол и пинали ногами. Она перекатывалась с боку
на бок, поджав ноги к животу и закрыв голову руками. "Олег Иванович"
внимательно осмотрела ложку, будто хирург проверял инструмент перед опе-
рацией.
- Разложите ее!
Новенькую повалили поперек кровати, задрали к голове юбку, сорвали
грубые казенные трусы. Парализованная ужасом Зойка не сопротивлялась.
- Показывай свою поганую минжу!
"Олег Иванович" расставила белеющие в полумраке Зойкины ноги и подня-
ла их кверху, как будто гинеколог смотрел пациентку на своем кресле.
Глаза кобла лихорадочно блестели, на лице выступили капли пота. Маркиза
внимательно наблюдала и чуть заметно улыбалась. В отряде наступила тиши-
на, только в "шкурном" кутке оживленно шептались.
"Олег Иванович" нацелилась черенком ложки, зачем-то пощупала съежив-
шуюся сухую плоть влажной рукой, сделала резкое движение. Зойка закрича-
ла, Жало туг же ударила ее по лицу, и крик оборвался. Кобел, сопя и при-
чавкивая, долго возился ложкой во чреве новенькой. Маркиза внезапно
громко расхохоталась:
- Ты чего, Олька, аборт ей делаешь? Здорово похоже...
Лупоглазка стащила через голову майку, расстегнула лифчик, обнажая
дрябловатые груди. Вокруг сосков синели неровные буквы, образующие до-
вольно традиционную надпись: "Только для Тебя". Неторопливо сбросив юб-
ку, она сняла трусы и кокетливо повертела низко посаженным задом. Над
лобком у Нельки красовалась еще одна надпись: "Добро пожаловать". Она
получила свой трешник за злостное хулиганство, отличающееся особым ци-
низмом.
- Давно мне жопу не лизали! - объявила она и выразительно посмотрела
на корчащуюся от боли Зойку. - Да и поссать хочется...
Маркиза сбросила тапки и выставила ноги.
- Вначале пусть мне пятки оближет...
На пути в "чушки" Зойке предстояло выдержать много унизительных про-
цедур, но вмешалось провидение - от двери послышался короткий свист и
приглушенный крик:
- Атас, обход!
Все мгновенно разбежались, попадав на свои шконки. Свеча будто сама
собой потухла, оставив предательский запах тлеющего фитиля. Его и унюха-
ла Бомба - здоровенная, с трудом протиснувшаяся в дверь прапорщица со
зверским выражением, навечно оттиснутом на всегда недовольном лице.
- Кто тут свечки жжет?! - гулко грохотнул гулкий утробный голос. -
Куда смотрит актив? Где старшина, где СПП?
Активистки голоса не подавали. С самого начала "проверки на вшивость"
они тщательно делали вид, что спят крепким и глубоким сном.
- Смотрите! - пригрозила инспектор по надзору. - Еще раз шебурхне-
тесь, пять очков с отряда сниму!
- Повезло тебе, мурловка! - зло прошипела Лупоглазка. - Ничего, завт-
ра продолжим!
Но завтра Светка подошла к Жало и Маркизе, курившим у ветхой, покра-
шенной поверх ржавчины пожарной бочки.
- Слышьте, пацанки, я в эту новенькую влюбилась, - сразу заявила она.
- Хочу взять ее "половинкой". А то год без "семьи" отчалилась, надое-
ло...
Надо отметить, что атмосфера в женских колониях имеет свою специфику.
То, что мужик может отбывать срок, считается в столетиями репрессируемой
России делом обычным. Залетел по малолетке, освободился, отслужил в ар-
мии, поступил работать, снова залетел, вышел, женился, родил ребенка,
возможно, опять залетел... В некоторых социальных группах отсутствие су-
димости у мужика расценивается как исключение из общего правила. На то
он и мужик, чтобы сидеть. Он мотает очередной срок, а жена справно шлет
посылки да приезжает на длительные свиданки, привозя домашнюю снедь да
собственную волосатку. Пока это ей не осточертевает, но терпение у баб
долгое, только к четвертой, а то и пятой отсидке рецидивист становится
холостяком.
К бабам такой терпимости не имеет ни общественное мнение, ни сами му-
жики. Если женщина попала в зону, это считается позором и для нее, и для
семьи, отбывает срок она, как правило, разведенкой. Поэтому компенсирует
одиночество здесь же, сходясь с товарками в горькой лесбийской любви.
Женские семьи в зонах бывают покрепче, чем те, что на воле, а уж страсти
в них кипят на свободе невиданные. Убийства из ревности, самоубийства
из-за неразделенной любви, изощренная месть сопернице...
На зоне для малолеток эти процессы выглядят особенно обостренно. Ком-
пенсируя отчужденность от общества, несовершеннолетние зечки придумывают
свой мир, в котором они кристально чисты и ни в чем не виноваты. Приго-
вор оказывается или злонамеренной козней врагов, или печальным и запу-
танным недоразумением, или результатом принятой на себя чужой вины. Ли-
шение невинности в их рассказах происходило на крахмальных простынях в
шикарном отеле или спальном купе бешено летящего в ночь курьерского по-
езда, по безумной любви к ослепительному и благородному красавцу.
Любовь здесь возводится на пьедестал, одна из распространенных татуи-
ровок - иконизированный образ возлюбленного с надписью типа: "Да святит-
ся имя твое, Толик". Влюбленную не смущает, что Толик - полудебильный
наркоман с двумя судимостями, постоянный клиент венерического диспансе-
ра, давно забывший о ее существовании. Влюбленной нужен не столько То-
лик, сколько она сама, отраженная в Толике. И письма, которые она пишет
себе от его имени, поддерживают ее силы и надежду на освобождение. Лес-
бийская семья на малолетке процветает еще сильнее, чем на взросляке.
Поэтому просьба Светки имела основания для понимания, хотя и вызвала
раздражение у Маркизы:
- Тебе чего, правильных девчонок мало? Хочешь с офоршмаченной свя-
заться?
- Ее не форшмачили! - быстро сказала Светка. Это было очень важно, и
она оказалась права: приход надзирательницы накануне спас Зойку от пере-
вода в категорию "чушек". Формально она осталась чистой.
- И верно, - неожиданно поддержала ее Жало, хотя на эту "неожидан-
ность" Светка и рассчитывала: она знала, что Валька Русакова завидует
внешности Маркизы, а потому испытывает к ней глухую, тщательно скрывае-
мую неприязнь. - "На вшивость" она проверилась нормально, а что целка,
так сама объявилась!
- Как сама? А кто у нее спросил? - начала заводиться Маркиза.
- Ты спросила, она ответила! - отрезала Гусакова повышенным тоном.
Лицо ее покраснело. Кроме авторитета, здесь многое решала грубая физи-
ческая сила. А выстоять против Гусаковой шансов у Людки не было.
Маркиза выдохнула дым Светке в лицо и расслабилась.
- Харэ. Не будем "опускать". Пусть живет правильной девчонкой.
Судьба Зойки была решена. К неудовольствию "шкур", она осталась в
чистой части отряда, поселившись над шконкой Светки. По установившейся
традиции "правильные пары" не занимались сексом прилюдно: с верхней кро-
вати спускались простыни и заправлялись под матрац нижней, образовывая
шатер, с трех сторон закрывающий происходящее. С четвертой стороны нахо-
дилась стена. Так создавалась иллюзия уединенности. "Влюблешки" обычно
не делились на "ковырялок" и "давалок", почти все были "взаимщицами",
поочередно выполняя то мужскую, то женскую роль. На жаргоне это называ-
лось "синтетика".
Шатер из простыней не обладал звукоизоляцией. Горячие девчонки крича-
ли, визжали и плакали за непрочными полотняными стеночками, сотрясая
двухъярусную шконку так, что весь отряд мог на слух воспринимать подроб-
ности процесса их соития. "Страдалки" отчаянно завидывали и, забравшись
под одеяло, занимались мастурбацией. Но правила приличия при этом не на-
рушались.
На виду использовали только "шкур". "Олег Иванович" раздевалась дого-
ла, обнажая криво вытатуированный внизу живота мужской половой орган,
явно преувеличенных размеров, и вразвалку направлялась в "шкурный" ку-
ток, держа в руке деревянного двойника своей татуировки. Добычей кобла и
отрядных "ковырялок" становились "машки" или "чушки", "задрочками", по-
нятное дело, брезговали. На очередную жертву "Олег Иванович" набрасыва-
лась как зверь: рычала, стонала, кричала, остервенело молотя деревянным
пестиком в живой ступе, которая зачастую не выдерживала такого обращения
и заливалась кровью.
Маркиза бесстыдно расставлялась на своей кровати, а одна или сразу
две "шкурки" вылизывали ей чувствительные места. Ее это особенно не за-
водило, она только улыбалась презрительной улыбкой и, казалось, ловила
кайф не от ощущений, а от унижения "чушек". Кстати, несмотря на влюблен-
ность многих "правильных" девчонок, постоянной "половинки" у нее не бы-
ло.
А Светка и Зойка не отличались особым темпераментом, поэтому никаких
африканских страстей в их "семейном" шатре не разыгрывалось. Иногда для
порядка лазали пальцами друг в друга, но постепенно перестали делать и
это. Имитировать семейную жизнь, впрочем, было необходимо, поэтому они
регулярно занавешивались и лежали голыми, вяло раскачивая шконку и пере-
шептываясь "за жизнь".
Светка отбывала трешник, год она уже разменяла. Зойке предстояло раз-
мотать два года. В принципе они могли освободиться одновременно по сро-
ку, если не уходить на УДО. Взысканий у Светки не было, и она подумывала
о том, чтобы "откинуться" до срока, хотя у "правильных" девочек это счи-
талось западло: надо отбывать срок "звонком" - сколько написали в приго-
воре, столько и отсидеть, чтобы не зависеть от ментов и не заискивать
перед ними. Обе понимали: если Зойка останется одна, без поддержки, ей
придется плохо.
- Ништяк, продержусь, - бодрилась она. - Возьму вилку и воткну ка-
кой-нибудь падле в ливер!
- И по новой раскрутишься...
- Ну в руку воткну, пусть в ДИЗО подержат... Пересижу. - Обе подав-
ленно замолчали.
Снаружи, за полотняными стенами "семейного шатра" громко рассказывала
историю своей жизни Маркиза.
- Я на суду была как картинка... Накрасилась, в камере мне лучшие ве-
щи дали... Как спустят в перерыве в "козлятник", сержант из конвоя чуть
на меня не кончает! "Дай, - говорит, - хоть на пол шишки вставлю, я тебе
тут же побег устрою!" А я ему отвечаю: "Ты лучше, козел, своим солдати-
кам повставляй на полную!"
Все понимали, что Маркиза нагло врет. Поссоришься с конвоем, и дело -
труба. Не выведут тебя в туалет, обоссышься, и никакие "лучшие платья"
не нужны. Да и другие рычаги у них есть, чтобы небо с овчинку сделать.
Поставят, к примеру, автозак на солнце и продержат тебя в нем лишний
час... Или на морозе... Или сигареты отберут. А тут наоборот - соснешь
пару-тройку раз, пачка в кармане, кури сколько хочешь...
Солдаты голодные, до мохнатки злые и своего добиваются где угодно: в
автозаке, пока в суд везут, и то норовят отросток через решетку просу-
нуть, а уж на этапе в вагонзаке... Зато уж потом, когда в зону попали,
про бабью радость можно забыть. Здесь и начальник - женщина, и замести-
тели, и начальники отрядов, и воспитатели - словом, весь персонал.
Только коблы с татуировками и деревянными елдаками... Деревяшка - она и
есть деревяшка, под нее только "шкуры" попадают. В "семьях" любовно шьют
маленькие мешочки, наталкивают их горячей кашей - и пошло дело! Только
каша не всякая годится - гречневая или лучше перловая, они форму держат.
А пшенка или манка... От них никакой пользы!
- Я за что его убила? - продолжала распространяться Кислова. - За из-
мену. Он за моей спиной с одной шалашовкой спутался. Я и не выдержала...
Это тоже была ложь. Она толкнула фуфло, будто знакомые ребята могут
задешево пригнать из Германии хорошую машину. Приятель принес деньги,
положил пакет на стол, а Маркиза протягивает ему шампунь: вымой голову,
волосы грязные... Он и пошел мыть. Думал, наверное, что после этого она
ему даст. Намылился, открыл по какому-то наитию глаза, а в зеркале Мар-
