Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Конрад Дж. Весь текст 205.1 Kb

Сердце тьмы

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 3 4 5 6 7 8 9  10 11 12 13 14 15 16 ... 18
широкоплечий негр с раздутыми ноздрями и волосами, искусно завитыми в
маслянистые колечки, стоял возле меня, задрапированный в какую-то
темно-синюю материю с бахромой.
  [73]
  - Вот оно что! - сказал я, чтобы завязать разговор.
  - Поймай их, - отозвался он, тараща налитые кровью глаза и поблескивая
острыми зубами. - Поймай их. Отдай их нам.
  - Вам? - переспросил я. - А что вы будете с ними делать?
  - Съедим их! - коротко ответил он и, облокотившись на поручни, принял
величественную позу и стал задумчиво всматриваться в туман. Несомненно, я
бы ужаснулся, если б не пришло мне в голову, что он и его приятели, должно
быть, очень голодны и что в продолжение последнего месяца голод их все
усиливался. Они были наняты на шесть месяцев (не думаю, чтобы хоть один из
них имел о времени такое же ясное представление, какое имеем мы, озирая
позади себя бесчисленные века; они все еще пребывали в начале времен и не
могли руководствоваться унаследованным опытом). Разумеется, поскольку
контракт был составлен в соответствии с каким-нибудь шутовским законом,
придуманным в низовьях реки, то никому и в голову не приходило
поразмыслить о том, как они будут жить. Правда, они принесли с собой
гнилое мясо гиппопотама, но его не хватило бы надолго, даже если бы
пилигримы не выкинули большую его часть за борт, вызвав возмущенный рев
чернокожих матросов. Это походило на дерзкую расправу, но в
действительности то была лишь мера самозащиты. Вы не можете вдыхать во сне
или наяву во время еды запах гниющего гиппопотама, не рискуя расстаться
при этом с жизнью.
  Кроме того, чернокожие получали каждую неделю по три куска латунной
проволоки - в каждом куске было около девяти дюймов; рассуждая
теоретически, они должны были покупать в прибрежных деревнях
[74]
провизию и расплачиваться этой ходячей монетой. Вы можете видеть, как
теория оправдала себя на практике. Или деревень не было, или население
встречало нас враждебно, или начальник, который так же, как и все мы,
питался консервами и попадавшей иногда в наши руки старой козлятиной, не
желал по непонятным мотивам останавливать пароход. Итак, мне неизвестно,
какую пользу могли они извлечь из своего необычного жалованья, разве что
они глотали эту проволоку или делали из нее крючки и удили рыбу. Но я
должен сказать, что жалованье выплачивалось аккуратно и это делало честь
крупной и почтенной торговой фирме.
  Что же касается провизии, то я видел у чернокожих какие-то странные,
отнюдь не съедобные на вид куски грязновато-лилового цвета, похожие на
полусырое тесто; они заворачивали его в листья и иногда отщипывали по
кусочку, но кусочки эти были такие маленькие, что о насыщении и речи быть
не могло. Почему во имя всех гложущих демонов голода чернокожие не
расправились с нами - их было тридцать, а нас пятеро - и не устроили себе
хоть раз в жизни пиршества, я не понимаю и по сей день. Они были дюжими,
здоровыми людьми, неспособными задумываться о последствиях, мужественными
и сильными даже теперь, когда кожа их уже не лоснилась, а мускулы потеряли
упругость. Я решил, что здесь мы имеем дело с каким-то сдерживающим
началом - с одной из тех тайн человеческой природы, перед которой пасуют
все догадки.
  Я посмотрел на них с любопытством, но заинтересовало меня не то, что
они в самом непродолжительном времени могли меня съесть. Впрочем,
признаюсь, в ту минуту я как-то по-новому обратил внимание на болезненный
вид пилигримов, втайне надеясь - да,
[75]
надеясь! - что сам я выгляжу не таким... как бы это сказать?.. не таким
неаппетитным. Это была вспышка нелепого тщеславия, вполне гармонировавшая
с тем дремотным состоянием, в каком я пребывал все эти дни. Пожалуй, меня
немного лихорадило. Человек не может жить, вечно следя за своим пульсом.
Меня часто лихорадило, или то были приступы других болезней: дикая глушь,
перед тем как перейти в атаку - что и случилось впоследствии, - шутливо
поглаживала меня своей лапой. Да, я смотрел на них с тем любопытством, с
каким присматриваемся мы к людям; меня интересовали их импульсы, мотивы,
способности, слабости, подвергнутые испытанию неумолимой физической
потребностью. Обуздание! Разве могла быть речь об обуздании? Сдерживало ли
их суеверие, отвращение, страх, терпение или какое-то примитивное понятие
о чести? Но никакой страх не может противостоять голоду, никакое терпение
не может с ним примириться, а отвращению не остается места, если мучит
голод. Что же касается суеверий и так называемых принципов, то они отнюдь
не надежнее соломинки, подхваченной вихрем.
  Знаете ли вы муки голода, эту невыносимую пытку, знаете ли черные
мысли и нарастающую ярость, какие приносит с собой голод? Я это знаю.
Человеку нужны все его силы, чтобы достойно бороться с голодом. Легче
вынести тяжелую утрату, бесчестье, гибель собственной души, чем такое
длительное голодание. Печально, но это так! И ведь у них не было никаких
оснований опасаться угрызений совести. Выдержка! С таким же успехом я мог
ждать выдержки от гиены, рыскающей среди трупов по полю битвы. Но факт был
налицо - факт ослепляющий, как пена на море, как проблеск неисповедимой
тайны, - факт более таинственный, чем странная,
[76]
необъяснимая тоска в этом диком вое, который донесся к нам с берега реки,
скрытого непроницаемой белой завесой тумана.
  Два пилигрима шепотом спорили о том, на каком берегу раздался крик:
  - На левом.
  - Нет, нет! Что вы говорите? На правом, конечно на правом!
  - Положение серьезное, - раздался за моей спиной голос начальника. - Я
буду в отчаянии, если что-нибудь случится с мистером Куртцем раньше, чем
мы прибудем на место.
  Я посмотрел на него и не усомнился в его искренности. Он был одним из
тех людей, которые хотят соблюдать приличия. В этом проявлялась его
выдержка. Но когда он пробормотал что-то о том, чтобы немедленно тронуться
в путь, я даже не потрудился ему ответить. Я знал - и он знал, - что это
невозможно. Если б мы подняли якорь, мы бы буквально заблудились в тумане.
Мы бы не могли решить, куда идем - вверх или вниз по течению или же
пересекаем реку, пока пароход не врезался бы в берег; да и тогда мы бы не
знали, к какому берегу пристаем. Конечно, я не тронулся с места. Я не
намерен был губить судно. Нельзя было придумать более странного места для
кораблекрушения. Если бы пароход затонул не сразу, мы бы все равно погибли
- так или иначе.
  - Я предлагаю вам идти на риск, - сказал он, помолчав.
  - Я отказываюсь рисковать, - коротко ответил я. Этого ответа он ждал,
хотя мой тон мог его удивить.
  - В таком случае я должен положиться на ваше суждение. Вы - капитан, -
произнес он с подчеркнутой вежливостью.
  [77]
Я повернулся к нему боком и стал всматриваться в туман. Сколько
времени это еще протянется? Туман нимало меня не обнадежил. Приближение к
Куртцу, добывающему слоновую кость в этих проклятых зарослях, было
сопряжено с такими опасностями, словно мы ехали к зачарованной принцессе,
спящей в сказочном замке.
  - Как вы думаете, нападут ли они? - конфиденциально спросил начальник.
  По многим основаниям я считал, что они не нападут. Одним из этих
оснований был густой туман. Если они отчалят от берега в своих каноэ, они
заблудятся в тумане, как заблудились бы и мы, если б сдвинулись с Места.
Затем заросли по берегам реки казались мне непроницаемыми... хотя они
имели глаза - глаза, которые нас видели. Прибрежные кусты, несомненно,
были непроходимы, но сквозь джунгли, тянувшиеся за ними, по-видимому,
можно было пробраться. Однако в течение того короткого промежутка времени,
когда туман рассеялся, я убедился, что никаких каноэ поблизости не видно;
во всяком случае, их не было около парохода. Главная же причина, по
которой я считал нападение невозможным, заключалась в самом характере
криков. То не был свирепый вой, предвещающий враждебное наступление. В
этих диких пронзительных воплях мне слышалась безграничная скорбь.
Казалось, вид парохода почему-то преисполнил дикарей безысходной тоской.
Опасность, объяснял я, заключается в том, что по соседству от нас
находятся люди, захваченные великой страстью. Даже скорбь Может в конце
концов перейти в ярость, хотя обычно она переходит в апатию.
  Если б вы видели, как таращили глаза пилигримы! У них не хватало духу
высмеять или хотя бы обругать меня, но, думаю, они порешили, что я сошел
[78]
с ума - от страха, был" может. Я им прочел целую лекцию. Друзья мои, что
мне было делать? Держаться настороже? Ну что ж, я следил за туманом, как
кошка следит за мышью; но теперь глаза нам были так же не нужны, как если
бы мы оказались погребенными под горой ваты. И туман был похож на вату -
удушливый, теплый. Кроме того, все, что я сказал, было абсолютно
правильно, хотя и звучало нелепо. То, о чем впоследствии мы говорили как о
нападении, было по существу лишь попыткой отразить наступление. Ничего
враждебного в этой попытке не было; она была сделана людьми, доведенными
до отчаяния, и носила характер оборонительный.
  Это произошло в полутора милях от станции Куртца, через два часа после
того, как рассеялся туман. Мы повернули по реке, когда я увидел на
середине течения маленький островок - холмик, поросший ярко-зеленой
травой. Когда мы подошли ближе, я разглядел, что от холмика тянется
длинная песчаная коса, или, вернее, цепь островков, бесцветных и едва
поднимающихся над водой; все они были связаны подводной мелью, тянувшейся
по середине потока; эта мель видна была под водой так же, как виден под
кожей позвоночный столб человека. Теперь я мог идти направо или налево
отмели. Я не знал, какой проход избрать. Глубина, казалось, была
одинакова, и берега ничем не отличались; но так как меня предупредили, что
станция находится на западном берегу, то я, естественно, повел судно в
западный пролив.
  Не успели мы войти в него, как я заметил, что он значительно уже, чем
я предполагал. Слева тянулась длинная мель, а справа высокий крутой берег,
заросший кустами. Над кустарником рядами вздымались
[79]
деревья. Ветви нависли над рекой, и кое-где дерево протягивало с берега
гигантский сук. День клонился к вечеру, пасмурным казался лес, и широкая
полоса тени уже легла на воду. В этой тени мы очень медленно продвигались
вперед. Я вел судно, придерживаясь берега; здесь было глубже, как показал
шест для измерения глубины.
  Один из моих голодных и терпеливых друзей негров измерял глубину, стоя
на носу как раз подо мною. Этот пароход походил на палубное плоскодонное
судно. На палубе находились два домика из тикового дерева с дверями и
окнами. Котел помещался на носу, а машины - на корме. Над всей палубой
тянулась легкая крыша на столбах. Труба проходила через эту крышу, а перед
трубой возвышалось маленькое дощатое строение, служившее рулевой рубкой.
Здесь помещался штурвал, кушетка, два складных стула, крохотный столик и
заряженное мартини, прислоненное в углу. Дверь выходила на нос; справа и
слева были широкие ставни, никогда не закрывавшиеся. Целые дни я проводил
на самом конце крыши перед дверью. Ночью спал или пытался спать на
кушетке. Атлетический негр из какого-то берегового племени, обученный
бедным моим предшественником, исполнял обязанности рулевого. Он носил
медные серьги и обертывал себе бедра куском голубой материи, спускавшимся
до лодыжек. О себе он был самого высокого мнения. Я его считал самым
ветреным дураком, какого мне когда-либо приходилось видеть. При вас он с
самонадеянным видом управлял рулем, но стоило вам уйти, как он пугался и
наш калека пароход мог в одну минуту одержать над ним верх.
  Я смотрел вниз, на шест для измерения глубины, с досадой отмечая, что
река все мелеет, как вдруг мой
[80]
негр, не потрудившись втащить шест, плашмя растягивается на палубе. Однако
шеста он из рук не выпустил, и шест волочился по воде. В то же время
кочегар, которого я тоже мог видеть с крыши, внезапно уселся перед своей
топкой и втянул голову в плечи. Я удивился и бросил взгляд на реку, так
как нам предстояло обогнуть корягу. Палочки, маленькие палочки летали в
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 3 4 5 6 7 8 9  10 11 12 13 14 15 16 ... 18
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама