Одна из предпосылок альтруистического стиля отношений - достаточно
высокая степень независимости ребенка. Хотя альтруистические нормы вну-
шаются в качестве желательных с раннего детства, их выполнение не подда-
ется жесткому внешнему контролю и не сопровождается немедленным "воздая-
нием". Самостоятельность и независимое поведение у детей сначала прояв-
ляются по отношению к равным, сверстникам, и лишь затем- к взрослым, ко-
торые задают ребенку правила поведения, требуют послушания и т. п. Таким
образом, мы снова, уже в который раз, убеждаемся во взаимосвязи дружбы и
нравственного сознания.
Оценивая жизненный мир ребенка по своим собственным канонам, взрослые
часто упрощают и идеализируют детство, втискивая его "в мундир душевной
ясности и беззаботности" . Между тем дети развиваются по-разному и даже
в благополучных семьях нередко чувствуют себя одинокими и заброшенными.
Художественная и автобиографическая литература описывает это точнее, чем
"среднеарифметические" показатели "научной" психологии.
"Детские несчастья - особый род одиссеи. Их печаль, тонкость, неожи-
данная мрачность, страхи, а рядом: железные законы "больших", покачиваю-
щиеся где-то в неизмеримой высоте со всей своей почти божественной не-
постижимостью... Тут же рядом - шалость, трепещущая фантазия (которая
все просится на волю), а на шаг еще дальше-какие-то жуткие срывы, чуть
ли не пропасти". Это образное описание переживаний детей принадлежит пе-
ру тонкого знатока их психологии - советскому писателю С. Боброву. А вот
признание английского философа Б. Рассела: "Все мое детство я испытывал
растущее чувство одиночества и отчаяния: встречу ли когда-нпбудь челове-
ка, с которым мог бы говорить. Природа и книги, и позже математика спас-
ли меня от полной безнадежности..."
Эти индивидуальные, особые случаи не так уж исключительны. Истинные
мысли и чувства ребенка, писал польский педагог Я. Корчак, "затеряны
среди перенятых им у взрослых слов и форм, которыми он пользуется, вкла-
дывая в пих совершенно иное, собственное содержание" .
Поэтому не стоит излишне увлекаться "стадиальными" моделями дружбы,
жестко при вязанными к тому или иному хронологическому возрасту, и дан-
ными массовых опросов, результаты которых зависят от множества случайных
обстоятельств. "Детская", "подростковая" и "юношеская" дружба, конечно,
отличаются друг от друга. Но не больше, чем отличаются друг от друга
разные дети, подростки и юноши.
7. ЮНОСТЬ В ПОИСКАХ ДРУГА
Первое чувство, к которому восприимчив заботливо воспитанный юноша,-
это не любовь, а дружба .
Ж.-Ж. Руссо
Отрочество и юность всегда считались привилегированным "возрастом
дружбы". Ранняя юность означает рост самостоятельности, эмансипацию от
родителей и переориентацию на сверстников. Это период бурного роста са-
мосознания и обусловленной этим потребности в интимности. Все чувства и
отношения этого возраста отличаются исключительно яркой эмоциональной
окрашенностью.
Рассмотрим здесь особенности юношеской дружбы, опираясь главным обра-
зом на данные проведенного автором совместно с В. А. Лосенковым эмпири-
ческого исследования.
Его объектом были учащиеся 7-10-х классов ленинградских средних школ
(всего 925 человек) .
Для сравнения с городскими школьниками было опрошено 250 сельских де-
вятиклассников из Ленинградской, Читинской и Челябинской областей. Ос-
новным требованием к этой выборке была достаточная удаленность от об-
ластных центров и крупных промышленных предприя тий, чтобы родители оп-
рашиваемых были связаны преимущественно с сельскохозяйственным трудом.
Исследование охватило также студентов нескольких ленинградских вузов
технического, гуманитарного и естественнонаучного профиля (примерно по-
ровну); для обработки были отобраны анкеты только жителей Ленинграда
(372 человека), по возрасту они распределялись так: 18-19 лет - 123 че-
ловека, 20-21 год - 166, 22 года и старше - 83 человека.
Главным инструментом сбора информации была анкета, содержавшая около
200 пунктов информации (вопросов, шкал и т. д.). К более узкой выборке
(162 ленинградских девятиклассника) применялись еще две методики:
1) процедура ранговых оценок испытуемыми самих себя по 16 личностным
качествам, со своей собственной точки зрения (самооценка) и с предпола-
гаемых точек зрения отца, матери, ближайшего друга, одноклассников и од-
ноклассниц (оценки, ожидаемые от значимых лиц); 2) адаптированный лич-
ностный тест Р. Кэттелла, специально рассчитанный на старшеклассников
(формы А и В).
Для ребенка главным авторитетом, источником информации и эмоцио-
нальной поддержки, как правило, бывают родители и другие взрослые. Пос-
тупление в школу и появление в жизни ребенка нового авторитета - учителя
не меняет сути дела - ориентации на старшего, взрослого.
Вырастая, ребенок разрывает "пуповину" прежних отношений, основанных
на зависимости от взрослых, переоценивает и перестраивает их, включая в
новую, более сложную систему, в которой сам он претендует на самостоя-
тельную и центральную роль. Его новая ориентация - на сверстников резко
усиливается в переходном возрасте. Младшие дети еще принимают различие
двух миров - детского и взрослого - и неравноправность отношения между
этими мирами как нечто естественное, само собой разумеющееся. Подросток
уже не хочет считать себя ребенком, он все больше ориентируется на
взрослые нормы и критерии. Вместе с тем дабы обеспечить себе автономию
от старших, он всячески подчеркивает свои возрастно-групповые отличия,
считая себя представителем особого, не детского и не взрослого,
"третьего мира".
Юношеское желание выделиться, быть непохожим на взрослых точно пере-
дает признание одного 16-летнего москвича: "Я курю... чтобы считаться
взрослым, вернее, быть на них похожим. А вот одеваемся мы так, чтобы не
быть на них похожими. Почему такое противоречие? Мне кажется, что джинсы
или майка с короткими рукавами - не просто удобная одежда для нас, еще
растущих по 4-5 сантиметров в год. Но это как будто и униформа, как буд-
то мы - игроки одной команды или служащие цирка. Увидишь в толпе парня в
джинсах, с сумкой через плечо, и сразу узнаешь: "свой". Так же и девчо-
нок своих мы узнаем по некоторым внешним приметам".
Потребность в обществе сверстников типична для подростка и юноши. В
проведенном нами в 1970 г. анкетировании крымских старшеклассников (160
мальчиков и девочек 8-9-х классов) им было предложено ранжировать, с кем
они предпочли бы проводить свое свободное время - с родителями,
друзьями, в компании сверстников своего пола, в смешанной компании и т.
д. Родители оказались у мальчиков на последнем месте (шестом), а у дево-
чек - на четвертом месте. Сходную картину рисуют и многочисленные другие
исследования.
Эти пристрастия проявляются не только в объеме совместно проводимого
времени. Если младшему подростку достаточно участвовать в коллективной
жизни, быть с другими, то старшему необходимо быть принятым сверстника-
ми, иметь у них определенный престиж. Низкий статус в коллективе, как
правило, вызывает тревожность, а разрыв между притязаниями и реальным
положением переживается крайне болезненно.
Помимо организованных коллективов (школьный класс, комсомольская ор-
ганизация и др.) большое значение, особенно для мальчиков, приобретают
неформальные стихийные группы, формирующиеся на улице, во дворах и т. д.
По данным психолога И. С. Полонского, через такие группы проходит не ме-
нее 80-85% всех ребят. Эти группы большей частью смешанные по своему со-
циальному составу (из обследованных Полонским городских компаний 29%
состояли из одних школьников, 16%-из работающих подростков и учащихся
профтехучилищ, остальные-смешанные), почти девять десятых из них-разно-
возрастные. 36-38% таких групп - чисто мужские, в остальных участвуют и
мальчики и девочки.
Хотя ощущение "групповой принадлежности" психологически очень важно
для подростка, жесткая конформность неформальных групп то и дело прихо-
дит в противоречие с потребностью сознавать и чувствовать себя индивиду-
альностью. "Я часто думаю, чем же мы "свои", что у нас общего? - продол-
жает рассуждать упомянутый выше московский мальчик. - Мы отличаемся от
других своей манерой одеваться, то есть не похожи на "других". Но при
этом как две капли воды похожи "друг на друга". Одни и те же диски слу-
шаем, одинаковыми словами выражаем свой восторг или неприязнь, одни и те
же слова говорим девчонкам..."
Юношеское Я не совпадает с групповым Мы и зачастую определяется имен-
но по контрасту с ним.
Группа ленинградских девятиклассников в уже упоминавшемся нашем исс-
ледовании юношеской дружбы оценивала, насколько определенные мо-
рально-психологические качества (доброта, трудолюбие, смелость, способ-
ность понять другого и т. д.) типичны для среднего юноши и девушки их
возраста, а затем - для них самих. Образы собственного Я оказались
нравственно-психологически гораздо тоньше группового образа Мы. Юноши
считают себя менее смелыми, менее общительными и жизнерадостными, зато
более добрыми и способными понять другого человека, чем их ровесники.
Девушки приписывают себе меньшую общительность, но большую искренность,
справедливость и верность. Сходную тенденцию французский психолог Б.
Заззо обнаружила у юных французов. Большинство опрошенных ею юношей, не-
зависимо от возраста и образования, считают, что они больше своих ровес-
ников склонны к одиночеству, острее испытывают потребность в дружбе,
сильнее привязаны к семье и активнее стремятся к профессиональному успе-
ху, зато им меньше, чем большинству, присущи смелость, любовь к риску и
уверенность в себе. В самохарактеристиках девушек также фигурируют повы-
шенная склонность к одиночеству, потребность в дружбе и большая, чем у
юношей, непохожесть на других.
Главное психологическое приобретение ранней юности - открытие своего
внутреннего мира. Для ребенка единственной осознаваемой реальностью яв-
ляется внешний мир, куда он проецирует и свою фантазию. Для юноши внеш-
ний, физический мир - только одна из возможностей субъективного опыта,
средоточием которого является он сам. Это ощущение образно выразила
15-летняя девочка, которая на вопрос психолога: "Какая вещь кажется тебе
наиболее реальной?" - ответила: "Я сама".
Обретая способность погружаться в себя, в свои переживания, подросток
открывает целый мир новых эмоций, красоту природы, звуки музыки, ощуще-
ние собственного тела. Но вместе с осознанием своей уникальности, непов-
торимости, непохожести на других приходит чувство одиночества, ощущение
внутренней пустоты, которую чем-то необходимо заполнить. Отсюда - рост
потребности в общении и одновременно повышение его избирательности,
стремление найти того, с кем не только можно поговорить, но и вместе по-
молчать, насладиться тишиной природы, услышать свой внутренний голос не
заглушенным суетливой
будничной повседневностью. "Теперь нет желания появляться во дворе,
где всегда шум и гам, хочется помечтать или подумать о чем-либо, посто-
ять у картины, побродить по городу, а потом опять вернуться к ребятам",-
пишет ленинградский восьмиклассник.
В переходном возрасте существенно меняются представления о содержании
таких понятий, как "одиночество" и "уединение". Дети обычно трактуют их
как некое физическое состояние ("нет никого вокруг"). Подростки наполня-
ют эти слова психологическим смыслом, приписывая им не только отрица-
тельную, но и положительную ценность .
Английский психолог Д. Колмэн предлагал 11-13-, 15- и 17-летним
мальчикам и девочкам дописать неоконченные фразы: "Когда нет никого вок-
руг" и "Если человек один". Их ответы затем классифицировались на поло-
