ужаса, а те четверо грохнулись на колени и стали молить о пощаде.
- Плешивые ослы! - отругал их начальник уезда. - И вы еще смеете мо-
лить о прощении! Вы дурили голову простакам, позорили добрых женщин,
прикрываясь именем божества! Какая гнусность!
Настоятель, поняв, что дело принимает дурной оборот, приказал всем
стать на колени.
- Ваше превосходительство! Монахи нашей обители истово чтут священные
заповеди и блюдут все запреты. Лишь эти четыре развратника упрямо не
принимали советов и уговоров. Мы уже давно хотели от лица всей братии
написать вам жалобу, но вы сейчас сами разоблачили негодяев. Это настоя-
щие преступники, достойные смерти. Однако другие к этому безобразию не
причастны. Явите свою милость, ваша светлость!
- А не странно ли, что эти четыре распутника побывали именно в одном
месте - там, где были певички, хотя, как мне известно, вчера здесь было
много богомолок? Наверняка и в других кельях есть тайные лазы.
- Нет, нет! В других кельях нет скрытых ходов! Они только в этих
двух!
- Это не трудно проверить! Мы соберем всех женщин и подробно их
расспросим! Если они ничего не заметили ночью, значит, другие монахи не
виноваты.
И начальник уезда послал стражников за богомолками. Женщины в один
голос заявили, что они ничего не видели и не слышали, никакие монахи -
де к ним не приходили. Однако начальник хорошо понимал, что женщины боя-
лись худой молвы и позора. Начальник приказал обыскать их. У каждой об-
наружили пакетик со снадобьем.
- Если вы не блудили с монахами, то откуда все эти пилюли? - усмех-
нулся Ван Дань.
Женщины залились краской стыда.
- Ну, а любовные снадобья вы, конечно, уже испробовали?
Женщины молчали, словно воды в рот набрали. Начальник уезда прекратил
допрос и отпустил их по домам. Родственники и близкие чадопросительниц,
возмущенные тем, что привелось им услышать, повели их домой, но мы об
этом рассказывать не будем, а вернемся к начальнику уезда. Ван Дань во
всем сейчас хорошо разобрался, хотя монахи и твердили, что снадобья они
дали еще тогда, когда женщины пришли в монастырь, однако певички доказа-
ли, что получили их уже после соития.
- Факты налицо! Будете попрежнему отпираться? - вскричал начальник
уезда и приказал стражникам связать всех монахов, кроме лампадника да
двух малолеток - послушников.
Видя, что дело приняло плохой оборот, настоятель Фосянь решил было
идти напропалую - прибегнуть к силе, но в самый последний момент испу-
гался. Как-никак стражников было много, к тому же свита уездного на-
чальника имела оружие. Тем временем Ван Дань, приказав подчиненным отп-
равить певичек в их заведение, занял место в паланкине и направился в
ямынь. Впереди шли связанные монахи. Процессия вызвала большой интерес у
окрестных жителей, которые сбежались посмотреть на удивительное зрелище.
Вернувшись в управу, Ван Дань тотчас открыл присутствие и приступил к
допросу, для чего велел принести пыточные орудия. Монахи, привыкшие к
изнеженной жизни, испугались предстоящих мучений и сразу во всем созна-
лись, едва на них надели колодки. После того как были записаны их пока-
зания, Ван Дань отправил их в тюрьму и составил бумагу начальству с под-
робным отчетом о том, что произошло. Но об этом мы рассказывать не бу-
дем.
А теперь вернемся к настоятелю Фосяню. Оказавшись в тюрьме, он вместе
с другими монахами стал обсуждать план спасения.
- Мы совершили оплошность и сейчас раскаиваемся в своей ошибке, -
сказал он как-то старшему тюремщику Лин Чжи. - Когда мы отсюда выйдем -
никому неизвестно. А у нас с собой ничего нет. Ведь схватили нас, как
есть, мы даже вещей своих не успели захватить. Между тем в монастыре ос-
талось немало денег. Если бы вы позволили кому-то из нас, хотя бы
трем-четырем, сходить за деньгами, мы бы в долгу не остались, заплатили
за все, как положено, и вы бы получили сто лянов серебра.
У Лин Чжи разгорелись глаза, и он сразу клюнул на удочку.
- Я здесь не один, нас много. Одна сотня лянов на всех недостаточна.
Если разделить, на каждого придется самая малость. Пустой звук, да и
только. Нет! Вы даете двести лянов на всех и еще сотню мне одному. Если
согласны, пойду с вами нынче же.
- Не стану спорить, - согласился настоятель. - Но только договоритесь
с остальными!
Лин Чжи, рассказав тюремным стражам о сделке, отправился с четырьмя
монахами в монастырь. Пошли по кельям. Действительно, денег там было не
счесть - и золотых, и серебряных.
Как договорились, Фосянь сразу же отдал Лин Чжи триста лянов, тот на-
делил деньгами тюремщиков, чем они остались весьма довольны.
- Ну, а теперь, - сказал настоятель тюремным стражам, - надобно при-
нести в тюрьму постели, уж очень без них неудобно спать.
Тюремщики согласились и на это. Все те же четыре монаха снова отпра-
вились в монастырь. Собирая постельные принадлежности, они незаметно су-
нули в них топоры, ножи и другое оружие. Затем велели лампаднику найти
несколько носильщиков, и процессия двинулась в тюрьму. Монахи купили ви-
на и мяса, устроили пиршество, на которое пригласили всех тюремщиков,
начиная от младших чинов и до самых старших. План настоятеля состоял в
том, чтобы вечером, когда тюремщики опьянеют, попытаться устроить побег.
Поистине:
Ловкий предприняли ход, и вот - дорога к освобожденью:
Найден выход из адских врат - путь избавленья.
А в это время начальник уезда Ван Дань, довольный тем, что ему нако-
нец удалось распутать грязный клубок, при свете лампы сочинял реляцию
вышестоящим властям. Вдруг его охватило тревожное предчувствие: "Эти
злодеи сейчас собрались в одном месте. Случись что-нибудь - и с ними не
сладишь!". Ван Дань тут же написал приказ, повелевающий стражникам быть
начеку и находиться возле управы в полном вооружении. Гонцы побежали вы-
полнять поручение.
Наступила первая стража. По условному знаку монахи, вооруженные ножа-
ми и топорами, оглашая воздух воинственными криками, набросились на
пьяных тюремщиков и, разделавшись с ними, в тот же миг устремились к во-
ротам. Тюремные врата рухнули, и все заключенные, которых успели выпус-
тить монахи, с гиканьем и ревом вырвались наружу. По всему городу разда-
лись громкие крики.
- Месть! Месть! Отомстим за обиды!
- Смерть уездному!
- Не трогать простой люд!
- Кто не сопротивляется, того пощадим, кто встанет поперек - убьем!
Как раз в это время подоспели вооруженные солдаты и разгорелся насто-
ящий бой. Начальник уезда, встревоженный шумом на улице, направился в
присутственную залу, возле которой собралась толпа горожан, вооруженных
копьями и ножами. Узнав о побеге заключенных, они пришли на подмогу.
Между тем бой продолжался, но монахи, несмотря на отвагу и прыть, с ка-
кой они дрались, понемногу стали сдавать. Вооруженные лишь ножами да то-
порами, они не могли противостоять солдатам с пиками и терпели большой
урон. Поняв, что игра проиграна, настоятель приказал прекратить сраже-
ние, спрятать оружие и отходить к тюрьме.
- Среди нас был десяток подстрекателей, - объяснил он солдатам, - но
они уже мертвы. А мы совсем не хотели бунтовать. Доложите об этом в уп-
раве!
Узнав, что бунт прекращен, правитель Ван приказал служащим из сыскно-
го приказа вместе с солдатами и стражниками ямыня обыскать тюрьму. Через
некоторое время правителю доложили, что найдено оружие. Ван Дань рассви-
репел.
- Мало того что эти плешивые злодеи занимались непотребными делами и
развратом, но они еще учинили бунт! Если бы не меры предосторожности,
которые я заранее принял, плохо бы пришлось не только мне, но и всем жи-
телям города. Все бы мы испытали на себе их звериную злобу. Поэтому их
следует незамедлительно казнить! Только этим можно предотвратить новые
беды! - Он отдал распоряжение солдатам раздать жителям города найденное
оружие.
- У этих злодеев план на сей раз сорвался. Однако же, если не принять
мер, потом с ними будет трудно совладать. А посему я повелеваю: за мя-
теж, который они учинили, всех обезглавить, кроме нескольких человек,
нужных для следствия.
Солдаты и горожане с зажженными факелами, подобно пчелам, растрево-
женным в улье, устремились к тюрьме.
- Это не мы замышляли бунт! Не мы! - закричал настоятель Фосянь при
виде разъяренной толпы. Но не успел он договорить, как голова его упала
с плеч. Через некоторое время было покончено и с остальными монахами.
Головы их раскатились по земле, как тыквы. Вот уж действительно:
И за добро, и за зло возмездие нам суждено.
Обязательно - поздно иль рано - оно совершиться должно!
На следующий день правитель уезда приступил к допросу преступников.
Прежде всего он хотел знать, откуда в тюрьме оказалось столько оружия.
Все, как один, сказали о старшем тюремщике, который, получив взятку,
позволил монахам принести из монастыря постели. В них-то и было спрятано
оружие. Тщательно допросив нескольких человек, Ван Дань послал людей в
тюрьму, но оказалось, что Лин Чжи и другие тюремщики уже мертвы. Той же
ночью правитель сочинил бумагу, в которой описал все происшедшее и
объявил о своем решении сжечь храм.
В докладе говорилось: "Нами расследовано, что монах Фосянь и другие,
погрузившись в море похоти и влекомые злодейскими замыслами, с помощью
хитроумного плана ловко морочили богомолок, вымаливавших себе чад, по
ночам появлялись перед ними из подземелий и склоняли ко греху. Держа в
грубых объятиях хрупких дев, они называли себя бодхисатвами, спустивши-
мися с небес, или архатами, являющимися во сне, и никто не решался прог-
нать монахов прочь. Несчастные трепетные лепестки молодых цветов пыта-
лись стряхнуть с себя обезумевших от страсти мотыльков, но, увы, слабый
аромат мягкой яшмы уносился прочь порывами буйного ветра. Белую ленту
уже нельзя отстирать! Трудно передать, какой стыд довелось пережить тем-
ными ночами! Посему мы повелели певичке Ли Ваньэр красной краской выма-
зать монахам макушки, а Чжан Мэйцзе приказали черной тушью покрасить их
темя. Нам известно из жизни, что, когда растекается алая влага, любой
очертя голову бросится к этой красной водице. Когда же является цвет,
подобный черному углю, монах в страсти безмерной припадает к этому чер-
ному источнику. Известно также, что попавший в обитель блаженства с удо-
вольствием вкушает сладость плода боломи /13/, в мире же смертных его
уста немеют в молчании, как твердеет кусок бобового сыра... Ножи и мечи
монахи затаили в кожаных сумах и вместо святого недеяния предались раз-
бойному злодейству. Возле стены из терновника в ход пустили они оружие и
обратили печаль и милосердие в жестокую смуту. В темной ночи они, блюс-
тители буддийского закона, открыли врата узилища, а когда раздался удар
колокола, одержимые яростью Цзиньгана, разорвали путы. Рыба, попав в ко-
тел и стараясь вырваться наружу, делается своенравной; тигр, очутившийся
в капкане, дабы освободиться, стремится сожрать человека. За осквернение
прелестных дев, растление добропорядочных жен они достойны смерти; за
убийство тюремных стражей и увечья, нанесенные людям, грядет жестокое
наказание. Разврат в храме и бунт в тюрьме - таково их великое преступ-
ление. А посему казнь через отсечение головы есть заслуженная ими кара!
Повелеваем: монаху Фосяню - главарю преступного отродья кости раздро-
бить! Храм Драгоценного Лотоса, прибежище злодейства и логово разврата,
предать огню! Благодаря этому освободятся пленники Дицзана /14/ и непо-
рочная чистота Будды явит себя".
Постановление правителя уезда, зачитанное во всех уголках города, бы-
ло встречено с ликованием. Что же до женщин, которые ходили в храм исп-
рашивать чад, то с ними получилось по-разному. Мужья не признали рожден-
ных ими детей за своих наследников, многие выгнали жен из дома, а младе-
