кресло, поджав под себя ноги и не решаясь облокотиться. Срывающимся голосом она
назвала свою фамилию.
"Очень приятно, очень приятно," - расплылся в улыбке незнакомец. - "Разрешите
предложить Вам папиросу?!" Он протянул Лизе через стол коробку дорогих папирос.
Лиза неслушающимися пальцами долго не могла справиться с станиолевой оболочкой.
Наконец, она осторожно взяла папиросу, недоумевая, что этот радушный прием может
означать.
"Может быть Вы желаете чаю? Или кофе?" - осведомился любезный незнакомец. Лиза
растерялась еще больше. Не дожидаясь ответа девушки гостеприимный хозяин нажал
кнопку на столе и через минуту перед Лизой стоял никелированный поднос с кофе,
печеньем и коробкой шоколадных конфет.
Чтобы как-то скрыть свою неуверенность и робость Лиза откусила кусочек печенья.
Печенье показалось ей горьким и не хотело идти в горло.
"Как Вы думаете - зачем я Вас пригласил сюда?" - мягко произнес незнакомец,
закурив папиросу и рассматривая Лизу со стороны.
"Не знаю..." - дрожащим голосом ответила Лиза и почувствовала как у нее
остановилось сердце.
"Мы уже давно интересуемся Вами," - начал человек в гражданском костюме,
откидываясь поудобней в кресле и устремив взор поверх Лизиной головы, - "Вы
культурная и привлекательная девушка. Я бы даже сказал очень привлекательная."
Он сделал ударение на слове "привлекательная". "Кроме того Вы из хорошей
советской семьи," - продолжал незнакомец. - "Ваш отец - старый партиец. Вы тоже
показали себя в Институте как активная комсомолка У нас очень хорошие отзывы о
Вас."
Человек по другую сторону стола сделал паузу и посмотрел на Лизу, проверяя
действие своих слов. С лица Лизы медленно исчезало выражение тревоги, уступая
место напряженному ожиданию.
"Мы не только наказываем врагов советской власти," - продолжал человек за
столом. - "Мы так-же помогаем расти кадрам настоящих советских людей. Конечно, в
том случае, если эти люди покажут себя достойными гражданами Советского Союза,
преданными делу партии и товарища Сталина. По имеющимся о Вас отзывам мы считаем
нашим долгом позаботиться также и о Вашей будущей судьбе."
Человек снова сделал паузу, еще раз взглянул на Лизу, сидевшую не поднимая глаз,
затем спросил: "Скажите, разве не правы мы, считая Вас преданным советским
человеком и желая помочь Вам в Вашей жизненной карьере?"
"Я еще слишком молода," - произнесла Лиза в замешательстве. - "Пока я еще не
имела возможности..."
"О да! Я понимаю," - согласился человек по другую сторону стола. - "Вы всегда
желали доказать свою преданность делу партии, но у Вас не было возможностей. Не
так-ли?"
"Да... Я всегда старалась..," - пролепетала Лиза запинаясь, - "Я всегда посещала
комсомольские собрания..."
"Я знаю. Комсомольская организация рекомендовала Вас с самой лучшей стороны," -
успокаивающе кивнул головой человек за столом. - "Как видите, я довольно
детально ознакомился с Вашей личностью, прежде чем пригласить Вас сюда."
"И вот теперь мы считаем, что Вы достаточно сознательны, чтобы оправдать себя на
деле," - продолжал он. - "Вы учитесь в Институте Иностранных Языков. Вы знаете
что по окончании учебы некоторые выпускники будут иметь возможность работать с
иностранцами или даже получат командировку на работу заграницу. Это является
высшей честью для выпускников. Не хотелось бы Вам быть в числе этих избранных
людей?" Голос человека по другую сторону стола звучал вкрадчиво и мягко.
"Конечно, товарищ..!" - с готовностью воскликнула Лиза и сейчас-же осторожно
добавила. - "Если это будет в интересах партии и правительства." Она
почувствовала что на сей раз вечерний визит в НКВД далек от тех неприятных
последствий, которые ей мерещились. Может быть сейчас ей предоставляется один из
тех шансов, о которых шепчут в коридорах Института. Лиза решила призвать на
помощь все свои способности, чтобы не упустить маячащие на горизонте загадочные
возможности.
"Называйте меня Константин Алексеевич," - дружеским тоном разрешил человек за
столом и пододвинул Лизе коробку с шоколадом. - "Я вижу, Вы умная девушка.
Работа с иностранцами или заграницей?! Знаете Вы что это значит?! Это значит
лионские шелка, парижские духи, лучшие рестораны мира... Это особые ставки для
работников заграничной службы... Это высшее общество. Блеск, легкая и красивая
жизнь, наполненная удовольствиями... Это мужчины у Ваших ног..."
Константин Алексеевич перевел дух и бросил взгляд на Лизу. Лиза сидела
неподвижно как в трансе. Глаза ея блестели от волнения. Надкушенная конфета
таяла между пальцами.
"Но все это возможно только лишь при одном условии," - с легким вздохом
сожаления произнес новый знакомый Лизы и растопырил пальцы по столу, как-бы
желая показать, что путь к красивой жизни лежит у него под рукой. - "Это условие
- наше абсолютное доверие. А это доверие каждому не дается... Его нужно
заслужить."
В последних словах Константина Алексеевича Лизе почудилось что-то безжалостное,
холодное. На мгновение она снова ощутила легкую беспомощность и страх. В
следующий момент заветные мечты о блестящей жизни, где все будут оглядываться ей
вслед, рассеяли Лизины колебания.
"Что я должна делать?" - по-деловому спросила Лиза.
"О, различные поручения, которые дадут Вам возможность доказать Вашу преданность
делу партии," - произнес Константин Алексеевич таким тоном, как будто речь шла о
пустяках, - "Это легче выполнить, чем объяснить." Потом, как-будто уже
заручившись согласием девушки, он деловым тоном разъяснил: "Вы пройдете
дополнительный курс специального обучения. Для каждого отдельного задания Вам
будет даваться соответствующий инструктаж... и соответствующие средства для
необходимых расходов."
"Но, может быть я не буду соответствовать некоторым требованиям," - слабо
попыталась возразить Лиза, не ожидавшая такого быстрого оборота дела. - "Может
быть я просто не смогу..?" Инстинктивно она хотела испробовать путь к
отступлению.
"Мы поможем Вам," - успокоил ее Константин Алексеевич. - "Кроме того мы хорошо
знакомы с Вашими возможностями по имеющимся у нас характеристикам. Теперь я
попрошу Вас подписать эту бумагу!" Он протянул через стол стандартный бланк с
местом для подписи.
Лиза быстро пробежала бумагу глазами. Это была подписка о сотрудничестве и
молчании, грозившая в случае нарушения "применением всех мер по охране
государственной безопасности Союза ССР." Сияющие образы красивого будущего
несколько померкли перед глазами Лизы. Константин Алексеевич предупредительно
обмакнул ручку в чернила и протянул через стол. Лиза подписала.
Таким образом исполнилась мечта о красивой жизни одной из студенток Московского
Института Иностранных Языков. Таким образом гранитное здание на Лубянке
пополнилось еще одним агентом-ловушкой. В скором времени Лиза, не прерывая учебы
в Институте, стала образцовой сиреной НКВД.
Во время войны в Москве не было немцев-иностранцев в точном смысле этого слова.
Поэтому Лизу ввели в круги тех немногих немцев-антифашистов, которые когда-то
прибыли в СССР как политэмигранты и которые благополучно пережили бесконечные
чистки. Вскоре эта работа показала себя бесцельной. На свободе сохранились
только лишь те немцы-коммунисты, которые сами являлись тайными агентами Лубянки.
НКВД запустило Лизу в их среду в надежде лишний раз проверить благонадежность
собственных сексотов. Но немцы, умудренные опытом, громко курили фимиам Сталину
и хором повторяли модный в те годы лозунг: "Убей немца!" Лизу тошнило от такой
преданности и от невозможности проявить свои способности.
Через некоторое время Константин Алексеевич, бывший прямым шефом Лизы, убедился
в ее исключительно остром уме и в сравнительно редком для женщины
общеобразовательном кругозоре. Лиза была подлинным мастером заводить и
поддерживать разговор на любую тему. Ее перевели для работы в среде крупных
партийных работников. Лизе была предоставлена возможность посещать закрытые
клубы различных Наркоматов и даже, считающийся особенно привилегированным, Клуб
Наркоминдела на Кузнецком Мосту.
Результаты Лизиной работы хранятся в делах и тюрьмах НКВД. Доказательством
успехов служит факт, что Лизу надолго закрепили на "внутреннем фронте". Работа с
иностранцами, по классификации НКВД, считается довольно низко квалифицированной.
В случае иностранцев интересуются внешними деталями и фактическим материалом. В
случае слежки за "бобрами", т.е. крупными советским партийцами, требуется узнать
его сокровенные мысли и настроения. Эта работа значительно более сложная и
требует от сирены подлинного искусства.
Весной 1945 года Лиза в числе лучших окончила Институт. В то время многих
выпускников откомандировали для работы в Советскую Военную Администрацию в
Германию. В этот поток попала и Лиза. Опять-таки со специальным заданием. Она
была прикреплена в качестве переводчицы, и одновременно соглядатая НКВД, к
одному из членов Особого Комитета по Демонтажу при СНК СССР, находившемуся в
Германии с целью изучения возможностей наиболее Рационального использования
экономических ресурсов Советской зоны.
После того, как генерал от демонтажа вернулся в Москву, Лизу передали в
распоряжение Отдела Кадров Штаба СВА. На ее личном деле стояла пометка:
"Назначение согласовать с Управлением Государственной Безопасности." Через
несколько дней Лиза стала личной переводчицей экономического диктатора Германии
- генерала Шабалина.
Так мне пришлось познакомиться с Лизой Стениной лично. Вскоре майор Кузнецов
сделал мне таинственное предостережение. Долгое время работая с генералом, он
приобрел соответствующий опыт. Догадывался ли сам генерал что за люди окружают
его? Позже я убедился, что он имел основания не доверять всем и каждому. Вот
несколько примеров.
Генеральский ординарец Николай в свое время служил в войсках НКВД. Согласно
принятому в Советском Союзе обычаю люди, однажды имевшие какие-либо отношения с
НКВД, - не только бывшие сотрудники НКВД, но также и бывшие заключенные, -
никогда не теряют связи с этим учреждением. Этот обычай был, конечно, знаком
генералу. Николай, являясь денщиком, в то-же время был сторожем своего
господина.
Горничная генерала Дуся. Милая и тихая девушка. В конце 1945 года всех бывших
девушек-репатрианток, до того работавших на различных низовых должностях,
отправили на родину. Ко всеобщему удивлению Дуся осталась. Тогда люди
предполагали, что это объяснялось протекцией генерала. Когда генерал вернулся в
Москву, а Дуся все-же осталась в Карлсхорсте, люди думали что у Дуси есть
какой-то другой протектор. Только немногие догадывались что это за протектор.
Дуся была очень милой девушкой. И всегда меня поражала печать тихой грусти и
тоски, никогда не оставлявшей свежего личика девушки. Она знала какая участь
постигла ее подруг-репатрианток. Она знала, что в конце-концов ее ожидает та-же
судьба. И вместе с тем, она была вынуждена служить инструментом в руках людей,
которые завтра будут ее тюремщиками.
Итак - денщик, горничная и личная переводчица генерала были шпиками МВД. Позже я
имел возможность убедиться в этом из официальных источников. Мне кажется, что
генерал был не настолько глуп, чтобы не замечать этого. Если и не замечал, то по
опыту знал, что так должно быть. Для простоты он считал всех своих ближайших
сотрудников за соглядатаев МВД. В том числе и меня.
После предупреждения Кузнецова я стал обращаться с Лизой осторожнее. Затем меня
посвятили в лизину тайну ее бывшие подруги по Институту, работавшие
переводчицами в Главном Штабе. Помимо безудержного тщеславия, Лиза была
бесконечно хвастлива. С такими предпосылками "доверие МВД" не могло остаться
долгое время тайной. Позже я узнал подробности из других источников.
Однажды вечером Лиза зашла ко мне под каким-то предлогом. В Карлсхорсте было
принято заходить к соседям без особых приглашений. Покрутившись по комнатам,
Лиза бесцеремонно расположилась на кушетке и заявила: "Григорий Петрович, Вы
плохой кавалер. И к тому же скряга."
В ответ на мой вопросительный взгляд, она поджала под себя ноги и указала:
"Достаньте-ка вон из того ящика бутылку вина и будем чувствовать себя как дома."
