"А, так это же наши", - говорю я. - "Ничего удивительного, что подстрелили".
"Григорий Петрович, нам все время рассказывали, чтобы мы были осторожнее. Даже
рекомендовали шофера на ночь в машине не оставлять, а то убьют. Ведь тут все
время... Ну, сами знаете, что творится".
"Где это Вы такие вещи слыхали?"
"Нас еще в Москве предупреждали".
Я не могу удержаться от смеха. "Ну, если в Москве, то это возможно. Здесь-же все
выглядит несколько иначе. Во всяком случае, в деревне спать мы будем лучше, чем
в комендантской гостинице. Это я Вам гарантирую. К тому-же у нас у всех
пистолеты".
После долгих уговоров мои спутники соглашаются на риск ночевки в неизвестной
немецкой деревне. Приказав шоферу оставаться в машине, мы отправляемся в путь.
"А где-же мы там спать будем?" - снова с сомнением спрашивает капитан II. -
"Неудобно среди ночи будить людей и вламываться в дом".
"Об этом не беспокойтесь, Виктор Степанович", - беру я на себя роль проводника.
- "Первый-же дом, на который мы наткнемся, будет гостиницей. Хотите держать со
мной пари?"
"Вы, Григорий Петрович, прямо фокусничаете. Отчего Вы так уверены, что первый
дом будет гостиницей?" - спрашивает капитан II. - "Если будет по Вашему, то
откупорим бутылку коньяка".
"Очень просто. Мы идем по дороге, а у немцев гостиницы всегда стоят у дороги при
входе и выходе из деревни. Видите, как просто я Вашу бутылку выиграл?"
"Все-таки вся эта затея мне не нравится", - мрачно вздыхает капитан II.
После десяти минут ходьбы перед нами из темноты вырастают неясные очертания
моста. Сейчас же за мостом мы видим пробивающийся сквозь щели свет из окон.
"Ну, а теперь смотрите, Виктор Степанович. Кто прав?" - говорю я, направляя луч
карманного фонаря на чернеющую над входом узорчатую вывеску с изображением
пивной кружки. - "Вот Вам и гостиница".
Через несколько минут мы сидим за столом в зале деревенского гастхауза. Мои
спутники недоверчиво озираются по сторонам, как будто каждую минуту ожидая
нападения. Зал-гостиная отделан на тюрингский манер - тяжелая резная мебель из
темного дуба и масса оленьих рогов по стенам. Люстры и стенные канделябры тоже
сделаны из оленьих рогов. В глубине зала блистает многочисленными
никелированными кранами стойка-буфет. За стойкой улыбаются две девушки в белых
передниках.
Договорившись с хозяином о ночлеге, мы заказываем горячее кофе. Из чемоданчиков,
которые мы взяли с собой, появляются хлеб, колбаса и, наконец, бутылка коньяка,
которую капитан II захватил в дорогу "против гриппа".
"Ох, Григорий Петрович, выпьем мы, а потом всех нас здесь ухлопают как
куропаток", - тяжело вздыхает капитан II, откупоривая бутылку. - "Ну, Вы за все
перед апостолом Петром отвечать будете".
"Хотите я Вам выдам мой маленький секрет", - говорю я. - "Тогда Вы наверняка
будете спать спокойнее. Мне частенько приходилось бывать в командировках.
Несколько раз я объезжал всю Тюрингию и Саксонию в сопровождении грузовика с
грузом. В этом случае, действительно, есть опасность и нужно быть осторожным. И
вот всегда, когда приближалась ночь и нужно было останавливаться на ночевку...
Что Вы думаете я делал?"
"Ну, конечно, старались добраться до комендантской гостиницы" - с уверенностью
отвечает капитан II.
"Так я сделал только один раз. Первый и последний раз. После этого я всегда
старался избегать городов, где есть комендатура и советский гарнизон. Я нарочно
не доезжал до города, выискивал первую попавшуюся деревню и останавливался в
первой попавшейся гостинице".
"В чем-же дело?" - заинтересовывается инженер-полковник.
"Так надежнее всего", - отвечаю я. - "За год моего пребывания в Германии я три
раза вынимал пистолет, собираясь стрелять... И все три раза это были люди в
советской форме... С целью ограбления", - поясняю я, после некоторой паузы.
"Интересно..." - цедит сквозь зубы капитан II.
"Раз я остановился в гостинице для офицеров в Глаухау", - продолжаю я. -
"Грузовик, на всякий случай, поставил под окном. Не успел лечь в постель как
слышу, что мой грузовик уже демонтируют".
"Забавно..." - вторит инженер-полковник.
"Для меня совсем не было забавно, когда я с пистолетом в руке и в нижнем белье
носился по улице", - замечаю я.
"И чем-же это кончилось?" - спрашивает инженер-полковник.
"Задержал двух наших лейтенантов и одного сержанта. Вызвал комендантский патруль
и сдал их под арест. На утро комендант города мне говорит: "Верю Вам, товарищ
майор, но арестованных придется отпустить. Мне такими мелочами заниматься
некогда, В следующий раз советую Вам поступать так. Подождите пока разберут
автомашину. Чтобы были вещественные доказательства. Потом перестреляйте всех на
месте и вызовите затем нас. Мы протокол составим и Вам еще спасибо скажем. Жаль,
что Вы в этот раз погорячились".
В это время в зал входит элегантная молодая женщина. За ней следует мужчина. Они
садятся за столик напротив нас и закуривают. Дым от сигарет голубыми волнами
поднимается кверху.
"Все это хорошо", - говорит капитан II. - "Но мне здесь одно не нравится -
публика слишком хорошо одета. Посмотрите на этого типа, что с дамой напротив?
Наверное все бывшие крупные нацисты. Попрятались здесь в глуши, а мы вот теперь
в их гнездо попали. Заметили вы кучку молодых парней - зашли, пошептались и
опять ушли! Все это мне кажется очень подозрительным".
"Ну, тогда пойдемте спать", - предлагаю я. - "Утро вечера мудренее".
- "Ох, спать", - морщится инженер-полковник. - "Надо будет посмотреть, куда окна
выходят".
Когда мы поднимаемся на верхний этаж в отведенные нам комнаты, инженер-полковник
и капитан II начинают рекогносцировку. Они открывают и закрывают окна, потом
проверяют прочность задвижек. "Нам говорили, что здесь ручные гранаты в окна
бросают", - поясняет капитан II. Затем он выходит в коридор и пытается проверить
не заняты ли соседние комнаты вервольфами. В заключение он пробует прочность
запоров на дверях.
"Ей Богу, Виктор Степанович, глядя на Вас, мне тоже страшно становится", -
говорю я. - "Может быть у Вас особое чутье на всякие приключения".
Мои спутники занимают одну комнату. Мне приходится устраиваться в комнате рядом.
В первый раз за время моего пребывания в Германии я чувствую некоторую
неуверенность. Закрыв дверь на задвижку и поразмышляв минуту, я вынимаю пистолет
из портфеля и кладу его под подушку. Затем я тушу свет и ныряю под пуховики.
На следующее утро я стучу в дверь моих соседей. Из-за двери раздаются сонные
голоса, затем громыхают запоры. Мои спутники с трудом вылазят из постелей.
Оказывается они еще долго после полуночи сидели, совещаясь, спать ли им
раздевшись или одевшись. Теперь-же, при свете солнца, все их страхи и опасения
рассеялись и они даже подшучивают друг над другом.
"Виктор Степанович, расскажи как ты ночью в уборную с пистолетом ходил?" -
лукаво подмигивает инженер-полковник.
"Знаете что это вчера была за шикарная пара?" - говорю я. - "Местный сапожник с
женой. К тому-же старый коммунист. Я уже у хозяина справки навел. А Вы их за
крупных наци приняли".
Еще вечером мы попросили хозяина гостиницы послать рано утром авто-электрика на
помощь нашему шоферу. Когда мы подходим к месту стоянки нашей автомашины, оба
усердно заняты ремонтом. Чтобы убить время, мы решаем пойти и осмотреть замки
Гёте, которые должны быть где-то наверху над нашими головами. По крутой тропинке
между кустов мы карабкаемся вверх.
После непродолжительного пути мы взбираемся на вершину. На самом краю крутого
обрыва стоят два дома, окруженных зарослями кустов и деревьев. Далеко внизу у
наших ног вьется лента дороги, на которой черным пятном виднеется наш автомобиль
и копошащиеся около него люди. Далеко-далеко во все стороны открывается чудесная
панорама.
Мы подходим ближе к довольно неказистым домам, носящим гордое обозначение
замков. У бокового входа развешены для просушки заячьи шкурки. Здесь живет
сторож, хранитель и одновременно проводник по замкам, являющимся сегодня
музеями. Посетителей, по-видимому, немного и сторожу приходиться попутно
зарабатывать себе на жизнь браконьерством. С его помощью мы осматриваем
исторические достопримечательности и даже собственноручную надпись Гёте
карандашом на подоконнике. Надпись аккуратно обрамлена специальной рамкой из
стекла.
Этот дом когда-то служил летней резиденцией тюрингского курфюрста. Затем
некоторое время он принадлежал Гёте. Обстановка бедна и ничем не напоминает
королевское или княжеское жилище.
Когда мы, осмотрев замки, выходим снова в парк, инженер-полковник говорит:
"Все-таки интересно посмотреть дом, где ступала нога Гёте. Ощущаешь какой-то
внутренний трепет. Но внешне все это нельзя сравнить с нашим Петергофом или
Царским Селом. Бедно жили ихние курфюрсты".
"Приятно когда видишь здесь порядок и уважение к культурному наследию Гёте", -
размышляет капитан II. - "А что они сделали с нашими дворцами в Петергофе? Ведь
все дворцы кругом Ленинграда разграбили и еще хуже - загадили. Я это все своими
глазами видел".
"Это характерно для немцев", - делает вывод инженер-полковник. - "Они слишком
самовлюбленны. Вот этот дом - для них святилище. Такое-же святилище он и для
нас. А почему-же, спрашивается, они во дворцах Екатерины конюшни устраивали?!"
Мы идем по парку. По деревьям шмыгают белки, не обращая на нас ни малейшего
внимания. Одна из них спокойно сидит на ветке как-раз над нашей головой. Слова
моих спутников наводят меня на неожиданную мысль. Я вытаскиваю из кобуры
пистолет и неторопливо целюсь в белку.
"Что Вы, Григорий Петрович?!" - хватает меня за руку капитан II. - "Я думал, что
Вы взрослый человек?!"
"А, что-же тут такого?" - упорствую я и снова целюсь в белку.
"Оставьте!" - протестует инженер-полковник, присоединяясь к капитану II. -
"Разве можно здесь стрельбу поднимать!"
"Не беспокойтесь", - смеюсь я, пряча пистолет. - "Это я просто хотел посмотреть
как вы будете реагировать на варварство..."
В это время со стороны дороги, где стоит наш автомобиль, раздаются два выстрела.
Это шофер дает нам условный сигнал, что машина в порядке. Через полчаса замки
Гёте остаются далеко за нашей спиной.
Еще в течение нескольких дней мы носимся по Тюрингии и Саксонии. Мы контролируем
заводы, накладываем секвестр, реквизируем текущую продукцию, подготовляем
проекты наряд-заказов для Управления Репараций.
В этой поездке мне впервые приходится ощущать довольно странную вещь. Я
убеждаюсь, что год пребывания за пределами Советского Союза не прошел для меня
бесследно. Каким-то образом я изменился внутренне. Я это ясно вижу при контакте
с моими спутниками-моряками. Они только вчера прибыли из Москвы и завтра они
снова вернутся туда. Для меня они являются своего рода реагентом, на котором я
имею возможность проверить происходящий во мне процесс.
Из контакта с ними я с внутренним содроганием почувствовал, что мыслями и
мироощущением я удалился от той орбиты, в которой вращается советский человек.
Это не было отказом от того, что я имел, в пользу чего-то другого. Это было
расширение кругозора.
Глава 12. В КОГТЯХ СИСТЕМЫ
1.
"Познакомьтесь!"- представляет полковник Кондаков. - "Подполковник Динашвилли".
Я пожимаю руку человека в сером гражданском костюме. Расстегнутый ворот белой
рубашки без галстука. Слегка подчеркнутое пренебрежение к гражданской одежде,
свойственное кадровым военным. Обрюзгшее лицо. Матовая лоснящаяся кожа, отвыкшая
от солнечного света. Усталое и безразличное выражение черных на выкате глаз.
Такое же ленивое и безразличное пожатие влажной руки.
Полковник Кондаков и я приехали по запросу Центральной Оперативной Группы МВД
для экспертизы показаний ряда заключенных. Поскольку данные дела переплетались с
аналогичными материалами, находящимися в отделе полковника Кондакова, МВД
запросило консультации и помощи СВА.
Полковник Кондаков знакомится с протоколами предыдущих допросов и материалами
следствия. Первым идет дело одного из бывших научных сотрудников в лабораториях
Пенемюнде, служивших центром немецких исследований в области реактивных
снарядов.
"Немного задержались", - говорит подполковник МВД, поглядывая на дверь. - "Я
