Узнав о цели нашего посещения они облегченно вздыхают. По-видимому они опасались
очередной ревизии по поводу хронического невыполнения производственного плана и
поставок по репарациям. Узнав, что нас интересует не нехватка вольфрамовой и
молибденовой проволоки, а катодная аппаратура, подполковник Евтихов с
готовностью берется помогать нам. Одного за другим мы опрашиваем всех инженеров,
работающих в отделе генераторных ламп. Здесь мы получаем некоторые существенные
нити.
Да, незадолго перед капитуляцией здесь выполнялись специальные заказы
неизвестного назначения - огромные электроды и сборные детали совершенно новой
конструкции. Рабочие чертежи поступали из Берлина. Изготовленные детали снова
отправлялись в Берлин, где по-видимому производилась сборка. Работа была строго
засекречена. Когда мы настойчиво допытываемся об источнике чертежей и заказчике,
технический руководитель отдела генераторных ламп неуверенно произносит:
"Берлин-Далем... я так предполагаю..."
Этого для нас достаточно. В Берлин-Далем во время войны помещались секретные
лаборатории атомной физики, работавшие по особым заданиям над расщеплением
атомного ядра.
"Поскольку заказ сугубо специализированный, то для его выполнения должны были
быть изготовлены особые шаблоны и инструменты. Сохранились-ли они?" - спрашиваем
мы.
"Да... Если только они не пропали в дни капитуляции", - также неуверенно
отвечает технический руководитель.
В это время полковник Васильев телефонирует из Арнштадта о прибытии экспертов
Особой Группы. Зная исключительную лень подполковника Евтихова, я прошу
лейтенанта Новикова немедленно поставить надежных людей на поиски всего, что
может бьть связано с таинственным заказом, опечатать и поставить все
обнаруженное под вооруженную охрану. Пока лейтенант Новиков, энергичный и
образованный инженер, впоследствии, после перехода Телефункен-Эрфурт в
собственность Советских Акционерных Обществ САО, назначенный на должность
главного инженера завода, заканчивает расследование, мы с майором Поповым
возвращаемся в Арнштадт.
В кабинете Васильева расположилась группа людей, которых сразу можно определить
как научных работников, привыкших к лабораториям и кабинетной работе. Их
неотступно сопровождают несколько молчаливых фигур в штатском. Они не
вмешиваются в разговоры по техническим вопросам и держатся на заднем плане.
Одновременно чувствуется, что последние являются здесь хозяевами положения. Это
- тени МВД.
Эксперты Особой Группы уже побывали в пакгаузе и осмотрели таинственную
аппаратуру. Без вопросов мы понимаем, что они не опровергают наших
предположений.
Майор Попов докладывает о результатах нашей поездки на Телефункен-Эрфурт.
Неприятно бросается в глаза, что наш доклад вскоре принимает характер допроса.
Как будто тени МВД подозревают, что мы станем утаивать что-либо. У МВД своя
специфическая методика обращения даже с советскими офицерами. Лица без малейшего
выражения, каждое слово протоколируется стенографисткой.
Весь день продолжаются скрупулезные допросы технических сотрудников Сименса.
После допроса с каждого берется подписка о молчании, грозящая страшными карами в
случае ее нарушения. К вечеру таинственная аппаратура с чрезвычайными
предосторожностями и под усиленной охраной отправляется в Берлин.
На нескольких автомашинах комиссия Особой Группы, а также майор Попов и я едем в
Эрфурт. Подполковник Евтихов получил приказ не выпускать с завода всех лиц,
необходимых для следствия.
Снова всю ночь продолжаются допросы. Для молчаливых людей с бледными лицами ночь
и день, по-видимому не составляют большой разницы. Допросы производятся в
кабинете Евтихова, но он сам, также как майор Попов и я, проводим всю ночь в
соседнем кабинете. Время от времени кого-либо из нас вызывают в комнату, где
заседает комиссия Особой Группы, для подтверждения соответствующих фактов или
дачи показаний, в качестве лиц, осведомленных с делами Телефункена.
Ночной допрос, помимо всего прочего, дал в руки представителей Особой Группы ряд
фамилий немецких ученых и инженеров, непосредственно связанных с выполнением
таинственного заказа. Снова нити ведут к Институту Кайзера Вильгельма и
секретным лаборатоториям атомной физики в Берлин-Далем.
Берлин-Далем был штаб-квартирой немецких атомных изысканий. В последние годы
войны немцы упорно работали над проблемами атома. Ученик Макса Планка, доктор
Отто Хан, являлся одним из ведущих атомных физиков Германии. Ряд немецких
ученых, работавших в лабораториях доктора Хан, попали после капитуляции в наши
руки и были переправлены в Советский Союз, где им предоставили самые широкие
возможности продолжать свои исследования. ряд видных немецких ученых, получивших
известность своими работами в области атомной физики, среди них профессор Герц и
доктор Арден, работают сегодня в составе комплекса научно-исследовательских
институтов СССР, связанных с атомными проблемами и находящихся под общим
руководством профессора Капица, являющегося начальником Главного Управления
Научно-Исследовательских Заведений Министерства Специальных Видов Вооружения.
В самые последние месяцы войны немцы имели в своем распоряжении циклотронные
установки, необходимые для расщепления атома. Но катастрофическое положение на
фронтах, а также и факт уничтожения английской авиацией в Норвегии немецких
заводов по производству тяжелой воды Н202, необходимой для экспериментов с
циклотронами, заставили немцев приостановить всякие дальнейшие попытки овладеть
тайной атома. Перед капитуляцией они тщательно разбросали все оборудование
атомных лабораторий, запрятав его в такие места, где оно не могло-бы попасть в
руки победителей. С нашей стороны имелись специальные части, занятые
исключительно поисками секретного оружия Германии, на которое Гитлер возлагал
столько надежд, но которому не довелось послужить своему назначению.
Теперь мы идем по следу закопанного меча фюрера.
В течение последующего месяца всех, кто связан с находкой в Арнштадте, еще
несколько раз вызывают в Потсдам-Бабальсберг, где помещается Особая Группа. Дело
пустило широкие круги. Неизвестно из каких источников и какими путями, но в
руках Особой Группы имеются показания немецких ученых, находящихся в западных
зонах Германии. Тут-же показания немецких ученых, работающих в настоящее время в
Советском Союзе. Иногда невольно приходится восхищаться четкости и быстроте с
которой работает МВД. Недаром в их руки передали самую ответственную область
научно-исследовательских изысканий.
Пока Особая Группа распутывала клубок Арнштадской загадки, СВА сделало вторую
важную находку. Из Веймара на имя полковника Кондакова пришла депеша следующего
содержания: "Группа Левковича обнаружила секретный склад оборудования
неизвестного назначения. Прошу срочно выслать экспертов В/Отдела. Суслов."
Находки такого рода не являлись редкостью. Не раз демонтажники наталкивались на
двойные стены, между которыми были замурованы станки. После этого циркулярным
распоряжением было приказано выстукивать все глухие стены на демонтируемых
заводах. Кроме того демонтажники занимались систематическими поисками
оборудования, вывезенного с заводов непосредственно перед капитуляцией.
По-видимому, депеша касалась подобной находки.
Полковник Левкович - начальник демонтажной группы, оперирующей в Тюрингии.
Капитан Суслов - уполномоченный Отдела Науки и Техники СВА в Тюрингии.
Немедленно полковник Кондаков откомандировал из Карлсхорста двух сотрудников
своего отдела. По прибытии на место последние обнаружили в заброшенных штольнях
неоконченного постройкой, замаскированного в лесу, подземного завода тщательно
упакованные аппараты, возбудившие подозрение полковника Левковича. По виду
таинственные аппараты походили на колоссальные трансформаторы напряжения или
высоковольтные разрядники, употребляемые в лабораториях для исследования токов
высокого напряжения. Бросались в глаза сверхдеминзионные габариты аппаратов и в
особенности высоковольтной изоляции. Аппаратура была рассчитана для условий
работы при столь высоких величинах тока и напряжения, какие до сих пор в
промышленности не применялись. Следовательно это была лабораторная аппаратура.
Для исследования чего? У экспертов Карлсхорста, хотя им и не приходилось
сталкиваться с циклотронами, сразу-же мелькнула мысль. Атом!
Эксперты полковника Кондакова немедленно затребовали по телефону специалистов
Особой Группы. Спустя несколько часов к месту находки прибыла автомашина из
Бабальсберга. За ней следовала вторая автомашина с нарядом солдат в зеленых
фуражках - спецчасти Войск МВД. Специалистам Особой Группы было достаточно
одного взгляда чтобы убедиться в значении подземной находки.
В Москву в Министерство Специальных Видов Вооружения полетела шифровка на имя
генерала Пащина. На следующий день из Москвы самолетом прибыла группа работников
специального назначения МВД, которая и взяла на себя всю дальнейшую заботу о
найденных аппаратах.
Со дня прибытия людей из Москвы место находки на много километров вокруг было
оцеплено охраной МВД. Ни сотрудники Карлсхорста, ни Особой Группы из
Бабельсберга не имели больше права вступать на эту территорию пока вся
аппаратура не была оттранспортирована в Советский Союз.
Позже выяснились все детали, связанные с обнаружением атомной аппаратуры в
Тюрингии и ее научной ценностью. Техническая сторона находки не представляла
ничего нового для ученых Советского Союза. Подобные аппараты конструировались в
СССР непосредственно перед войной в ленинградских лабораториях академика Капица.
Из высказываний начальника Отдела Науки и Техники СВА полковника Кондакова можно
заключить, что мы не обнаружили в Германии сколько-нибудь серьезных новшеств в
области атомных исследований. В годы войны Германия не имела возможности широко
развернуть эту работу из-за нехватки технических возможностей. Даже для такой
технически высокоразвитой страны, как Германия, эта задача была не под силу.
Чисто научная-же сторона проблемы атома известна уже сравнительно давно ученым
многих стран. Как это ни странно, но тайна атома скрывается в основном за
техническими препятствиями в форме колоссальных силовых сооружений и столь-же
чудовищных источников энергии, необходимых для раздробления атомного ядра и
начала цепной реакции.
В кругах советских научных работников утверждают, что выработанный в ССОР
незадолго до войны проект гигантского энергетического узла, так называемый
"Проект Большой Волги", с системой гидроэлектростанций вблизи Куйбышева был
тесно связан с проблемой необходимости соответствующего силового источника для
проектировавшегося на Урале центра советских атомных исследований. Там же
проводилась параллель между американским центром атомных исследований в
Оук-Ридж, энергетическим узлом Тенесси-Проджект и расположенной неподалеку
крупнейшей в мире гидроэлектростанцией Биг Слейв в ущельях Колорадо.
Затронув проблему атома, невольно бросается в глаза яркая разница в освещении
этого вопроса советской и заграничной прессой. Нам, советским людям, стоящим на
грани двух миров, это видно лучше чем кому-либо. Если советская пресса излишне
молчалива, то западная пресса излишне криклива. В вопросе атома заграничная
пресса напоминает женщину, падающую в истерику при виде мыши.
Преувеличенный шум вокруг атомной бомбы служит больше для самоуспокоения тех,
кто этот шум поднимает, и означает недостаток чувства реальности. В конечном
итоге не одна атомная бомба решает судьбы мира. Атомную бомбу породил Человек и
Человек всегда будет сильнее атома.
"Забавно как здесь много кричат об атомной бомбе", - сказал однажды полковник
Кондаков.
"К тому же все сведения из первоисточников," - усмехнулся его помощник майор
Попов. - "То из кругов близко стоящих к Карлсхорсту, то прямо из Москвы. Видно
запросто по телефону со Сталиным беседуют."
"Да. Иностранные газеты знают больше, чем мы сами," - вздохнул полковник. -
"Погоня за "сенсацией..."
Слова полковника Кондакова очень характерны для положения советских официальных
лиц. Каждый из нас знает ровно столько, сколько ему необходимо для его работы.
