- ПОНЯТНО... А зачем волшебнику столько муравьев?
- Это известно только волшебнику, - сказал Степан Кузьмич. - Теперь
пункт девятый: заметив в Мурлындии что-нибудь написанное - на заборе ли,
на стене ли, на песке ли, - немедленно сотри, выясни, кто написал, и со-
общи доктору, чтобы лечил жителя.
- Мракобесие! - сказал я.
- Порядок, - поправил меня Степан Кузьмич.
Да, забот порядочно... Лучше всех у нас устроился Петька. Дел не де-
лает, развлекается как хочет, добился громкой славы и ходит задрав нос.
Что завтра будет есть, под чьей крышей спать, - это его нисколько не
волнует.
Получил то, чего хотел. Лидка тоже живет неплохо.
Смотрится в зеркало сколько хочет, воспитывает королеву Дылду в своем
духе, варит варенье, командует нами в нашем доме и недовольна лишь тем,
что в Мудросельске грязные улицы... Мне пришлось хуже всех. Хотел пожить
в свое удовольствие, а приходится каждый день выполнять разные обязан-
ности, чего-то устраивать и что-то придумывать. Где же она, свобода?
Прав, наверное. Главный мудрец, что от всех потребностей надо отказаться
решительно и навсегда. Иначе свобода будет только видимостью, а в
действительности ты будешь самым жалким рабом своих желаний. Правда и
то, что ничего не надо делать. Я уже заметил: чем больше сделаешь сегод-
ня, тем больше дел встанет перед тобой завтра. Что это за такая странная
зависимость?..
Я налил себе еще чаю, пил его и кусал крендель.
- А где же десятый пункт государственных дел? - спросил я.
- Сидит перед тобой, - сказал Степан Кузьмич.
Я поднял глаза от кружки - и в изумлении закашлялся. Передо мной си-
дел житель в целой рубашке и с чистой шеей. Он улыбался. Лицо жителя бы-
ло мне знакомо. Где же я его видел?..
- Зовут его Шнырь, - продолжил Степан Кузьмич, поправив подушку. -
Увлекается подноготной жизнью. Так сказать, частный сыск.
Страна Мурлындия открылась мне с новой, неожиданной стороны.
- Какой, какой жизнью? - спросил я.
- Подноготной, - сказал Шнырь веселым голосом. И вообще он показался
мне очень жизнерадостным. - Такой жизнью, которую стараются от чужих
глаз упрятать подальше. На улице ее не увидишь, надо каждому чуть не под
ноготь забираться.
- Зачем это надо? - спросил я.
- В Мурлындии все можно, - объяснял мне Шнырь. - Не исключено, что
иной шкодливый житель задумает, например, королю Муру булавку в кресло
засунуть. Для того чтобы разузнавать такие нехорошие намерения, я и су-
ществую в Мурлындии.
- Его еще никто не видел, даже король, - сказал Степан Кузьмич.
- Вспомнил! - закричал я. - Видел его король! Когда ехали вдоль кана-
вы, король на вас упал с лошади. Точно?
- Точно, - признался Шнырь. - Кто же мог предположить, что Митька его
кобыле под нос ежа сунет? В каждом деле бывают промашки, в моем тоже...
Должен вам сообщить: Петька до того напился воды через нос, что лежит
животом кверху, единого слова сказать не может. Жители потешаются и
очень довольны. Можете поставить на Петьке крест - он уже не вашего поля
ягода. И остерегайтесь Петьки. С точки зрения своей дремучей глупости
жители считают его исключительно мудрым. Он рассказал жителям, что вы
его вчера дураком назвали, и те ропщут.
- А больше ничего предосудительного не случилось в Мурлындии? - спро-
сил Степан Кузьмич.
- Все спокойно, как в глубинах моря, - заверил Шнырь. - Жители разв-
лекаются и никаких планов не вынашивают. Доктор Клизман новый стишок со-
чинил.
- Он стихи сочиняет? - удивился я.
- Еще как! По этой причине и в Мурлындии оказался. На втором курсе
фельдшерского училища сочинил стишок, товарищи похвалили из вежливости,
а доктор возомнил о себе, училище бросил и стал еще сочинять. Стихи по-
лучались такие, что лошади шарахались. Его даже в Союз писателей не при-
няли... Уговаривали, чтобы бросил сочинять, потом стали гнать из горо-
дов. Как услышат первый стишок, так и выводят с дворником за пределы го-
родской черты, чтобы не портил эстетические вкусы граждан. Бродил доктор
из города в город и попал, наконец, в Мурлындию. Здесь все можно.
- А вы не помните, какое он стихотворение сочинил? - спросил я тайно-
го человека.
- Попробую вспомнить... - задумался Шнырь. - Ага, вот такое:
Шиворот-навыворот,
выворот-нашиворот,
поворот на заворот,
заворот кишок.
У меня красивый рот,
у тебя - шире ворот.
Сделай рот наоборот,
скушай артишок!
- Совсем спятил доктор! - отплюнулся Степан Кузьмин.
- Непонятное стихотворение, - сказал я по возможности вежливо. - Это,
наверное, абстракционизм называется?
- Это бездарность называется, - сказал Щнырь. - "Измы" здесь ни при
чем... Ну, прощайте!
Он пропал совершенно внезапно. Только хлопнула створка окна. Степан
Кузьмич снял с шей золотую медаль и протянул мне:
- Иди к королю, доложи, что принял дела. Наденет он на тебя медаль, и
станешь ты Главным комендантом. И Петьки не бойся!
Король Мур играл сам с собой в шахматы.
- Странное дело, - сказал он. - Когда я сам с собой играю, то каждый
раз выигрываю. А с тобой - никак. Ну, с чем пожаловал?
- Принял государственные дела, - сказал я.
- Погоди, погоди, любезный! - замахал руками король Мур. - Нельзя же
так попросту. Пойду переоденусь в церемониальное шитье!
Вскоре он вернулся, принаряженный в прадедушкину мантию с меховым во-
ротником. Король взял из моих рук медаль и уселся в кресло. Он сказал:
- Докладывай по всей форме.
Я доложил:
- Дела государственные Мурлындии, страны мудрецов, в количестве деся-
ти пунктов принял!
Король Мур величаво поднялся с кресла и повесил мне на грудь комен-
дантскую медаль. Поздравив меня, он сказал "уф!", скинул тяжелую мантию
и предложил мне партию в шахматы.
Я поддавался как мог, но проиграть так и не удалось. После восьмой
партии король расстроился, смешал фигуры и сказал, что на сегодня хва-
тит. Я попрощался, поправил медаль на шее и ушел.
Около ограды дворца нервными шагами ходила Лидка. Я спросил, втайне
радуясь, что она за меня волнуется:
- Зачем ты меня караулишь?
- Я не караулю, - сказала Лидка. - Я переживаю, а ты ничего не
чувствуешь, носорог толстокожий! Что это у тебя за штучка на шее? Дай
лучше я буду носить?
- Нельзя, Лидочка. Это комендантская медаль. Кто ее носит, тот счита-
ется самым мудрым человеком во всей Мурлындии. Даже бить его никто не
имеет права!
- Значит, ты уже самый настоящий Главный комендант? - восхитилась не-
разумная Лидка. - Ой, как здорово! Знаешь, Миша, я начала было жалеть,
что убежала в Мурлындию. Домой захотелось. А теперь не жалею. Очень у
нас все интересно получается!
Я нахмурился, выслушав эти легкомысленные речи.
- Тебе интересно, а у меня забот полные карманы. Десять пунктов госу-
дарственных дел. Понимаешь?
- Понимаю! - радостно сказала Лидка.
Ничего она не понимала...
Дома я снял с шеи медаль. Мы ее рассмотрели, потом Лидка унесла цен-
ную вещь на свою половину, чтобы не потерялась. Мы седели у костра, по-
пивали чай с вареньем, и я рассказывал Лидке про десять пунктов госу-
дарственных дел.
Вдруг мы услышали крики, и показалась толпа жителей. Впереди шел
Петька. Жители держали в руках дубины, и выражение лиц у них было самое
угрожающее. Петька размазывал по щекам слезы и кричал:
- Вот он, который меня дураком обозвал!
После каждого слова из его рта брызгала вода.
- Сейчас мы ему дадим! - орала толпа. - Покажем ему, что в Мурлындии
нельзя безнаказанно оскорблять мудрого жителя!
- Бейте его палками! - выл Петька, брызгаясь в разные стороны.
- Будь уверен! - отвечали жители.
Лидка ойкнула, вскочила и убежала в дом. "А говорила, что никогда не
бросит, - подумал я с горечью в сердце. - Верь после этого женщинам..."
Я соображал, куда спрятать голову, чтобы не так больно было.
Надо мной уже нависли кулаки и дубины, как вдруг я почувствовал при-
косновение к шее холодного металла. Это Лидка надела на меня золотую ко-
мендантскую медаль. Кулаки и дубины медленно опустились. Жители отошли
на пять шагов и притихли. Петька удивился такому обороту дела, закричал,
брызгаясь водой:
- Чего вы ждете, жители? Бейте его палками! Дайте ему как следует,
чтобы Лидка видела.
Жители мялись, переступая с ноги на ногу.
- Почему же вы его не бьете?.. - тихо спросил Петька.
- Мишу не полагается бить, - сказал Митька-папуас. - Он теперь Глав-
ный комендант. Самый мудрый житель в Мурлындии. Видишь медаль?
- Вижу, - сказал Петька. - А что дальше?
- А то, что все остальные глупее его. Он имеет полное право любого и
каждого дураком считать, - сказал Митька. - Понял? Пойдем, друг Петька.
Тут наши, как говорится, не пляшут.
Петька закрыл лицо руками и поплелся вслед за жителями.
Когда они скрылись, я сказал:
- Ты меня извини, Лидка...
Она удивилась:
- За что это?
- Я подумал, что ты убежала. Испугалась жителей с дубинами и бросила
меня на произвол судьбы...
- Толстокожий ты, как бегемот, вздохнула Лидка. - Ничего не чувству-
ешь!
ТЕТРАДЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Я оказался никудышным деятелем. Жизнь в Мурлындии разладилась. Кирюха
весь день храпел в своей будке. Зампотех перестал даже патефон заводить.
Жители разленились и огрубели. Костер у волшебной пещеры едва тлел, а
лошади разбежались по полям и стали дичать. Не на чем было в лесу бревно
привезти.
- Впрочем, так-то оно лучше, - махали рукой жители. - А то еще нагру-
жать да возить...
Жители собирали все меньше муравьев, все больше спали и перестали чи-
нить одежду. А я бродил по Мурлындии, размышлял о своем горестном поло-
жении и чуть не плакал. Хотелось сбежать на остров Высшей Мудрости от
всех неприятностей... Одно было хорошо: занятый своими печалями, я стал
проигрывать королю в шахматы.
- Не надо так переживать, - жалела меня Лидка. - Все наладится, вой-
дет в колею. Не понимаю, почему тебя так расстраивают мурлындские дела?
Ведь тебе ничего за это не будет!
Я и сам не понимал почему. Подумав, я сказал:
- Совестно перед жителями, Лидочка.
- Ну, раз тебе совестно, ничего не поделаешь, - сказала Лидка. - Тоща
старайся.
И я старался. Однажды попросил у волшебника длинную веревку и игру "в
пятнадцать". Получив вещи, я накинул веревку на шею и пошел к Кирюхе.
Сторож храпел в будке громким храпом. Я растолкал его и научил играть в
пятнадцать. Скажу, забегая вперед, что с тех пор Кирюха вообще не спал,
даже ночью. Он гонял в коробке квадратики при лунном свете, а в пасмур-
ные ночи жег лучину.
Я шел домой, радуясь, что одна проблема, наконец, решена. Но по доро-
ге попадались жители, и их скучные лица напоминали мне, что на Кирюху им
наплевать, а нужно им совсем другое...
- Миша, сделай стол, - попросила Лидка.
- До стала ли мне...
Неужели я такой бездарный, что не могу наладить жизнь в крохотной
стране? Почему у Степана Кузьмича все выходило, а у меня все развалива-
ется? Размышляя, я крутил веревку, завязывал и развязывал на ней узлы. У
меня получилась петля.
- Миша, что это ты выдумал? - забеспокоилась Лидка. - Развяжи сейчас
же, а то я кричать стану!
- Не беспокойся, - сказал я Лидке. - Это простой аркан.
Я начал накидывать аркан на столбик. Часа два я украшал непослушную
петлю, наконец она научилась лететь точно и ложиться куда надо. Свернув
аркан, я пошел в поле.
Запряженные в телеги лошади щипали траву и поглядывали на меня дикими
глазами. Я подобрался к одной лошадке, которая выглядела посмирнее, кру-
танул петлю над головой и бросил. Лошадь рванулась, поволокла меня по
земле, но петля стянула ей шею - и пришлось остановиться. С гордым видом
я повел лошадь в Мудросельск и привязал ее к деревцу около нашего дома.
Когда я охотился уже на шестую лошадь, из травы поднялась заспанная
