верблюда. Восемь человек конвоировали эту повозку, и двое из
них были вооружены заржавленными саблями -- верный признак, что
они сопровождали знатную особу, ибо простой народ не носит
оружия. Все более и более громкое кудахтанье -- смесь жалоб,
приказаний, шуток и того, что европейцам показалось бы
непристойной бранью,-- слышалось из-за занавесок. Женщина,
сидевшая за ними, очевидно, привыкла повелевать.
Ким критически оглядел конвой. Он состоял наполовину из
тонконогих седобородых уриев с юга, наполовину -- из северных
горцев в одеждах из грубошерстной ткани и войлочных шапках.
Такой неоднородный состав конвоя мог бы многое объяснить Киму,
даже если бы он не подслушал непрестанных препирательств между
обеими партиями. Почтенная старуха ехала в гости на юг,
вероятно к богатым родственникам, а всего вернее -- к зятю,
который в знак уважения выслал ей навстречу свою охрану. Горцы,
видимо, были ее единоплеменниками -- уроженцами Кулу или
Кангры. Ясное дело, она не везла с собой дочери-невесты, ибо в
таком случае занавески были бы крепко завязаны и стражи никого
не подпускали бы к повозке.
"Веселая, бойкая баба",-- думал Ким, балансируя с лепешкой
сухого навоза в одной руке, вареной пищей-- в другой и плечом
подталкивая ламу вперед. Из этой встречи, пожалуй, можно
извлечь пользу. Лама ему не поможет, но, как добросовестный
чела, Ким был готов просить милостыню за двоих.
Он развел костер как можно ближе к повозке, ожидая, что
один из стражей прикажет ему убраться. Лама, усталый, опустился
на землю, подобно тому, как опускается отяжелевшая и наевшаяся
плодов летучая мышь, и принялся за свои четки.
-- Отойди подальше, нищий!-- крикнул на ломаном хиндустани
один из горцев.
-- Ха! Да это какой-то пахари (горец),-- уронил Ким через
плечо.-- С каких это пор горные ослы завладели всем Индостаном?
Ответом послужил стремительный и блестящий очерк
родословной Кима за три поколения.
-- A!-- никогда голос Кима не был таким елейным. Он ломал
лепешку сухого навоза на мелкие куски.-- На моей родине мы
назвали бы это началом любовного объяснения.
Резкое, пискливое кудахтанье за занавесками побудило горца
к новому взрыву негодования.
-- Не так плохо, не так плохо,-- хладнокровно промолвил
Ким,-- но берегись, брат, не то мы, я повторяю,-- мы, проклянем
тебя раздругой в наказание. А наши проклятия обычно попадают в
точку.
Урии расхохотались; горец угрожающе скакнул вперед; лама
внезапно поднял голову, и пламя разведенного Кимом костра ярко
осветило его огромную, похожую на берет шапку. -- Что такое?--
спросил он. Человек остановился как вкопанный.
-- Я... я... спасся от великого греха,-- запинаясь
проговорил он.
-- Чужеземец нашел-таки себе жреца,-- прошептал один из
уриев.
-- Хай! Почему этого нищего парнишку еще не отстегали как
следует?-- крикнула старуха.
Горец отошел к повозке и начал что-то шептать перед
занавесками. Наступила мертвая тишина, потом послышалось
бормотанье.
-- Дела идут хорошо,-- решил Ким, притворяясь, что ничего
не слышит и не видит.
-- Когда... когда... он покушает,-- подобострастно
обратился горец к Киму,-- просят... чтобы святой человек оказал
честь побеседовать с особой, которая желает поговорить с ним.
-- Когда он покушает, он ляжет спать,-- высокомерно
произнес Ким. Он еще не мог догадаться, как повернется игра, но
твердо решил извлечь из нее пользу.-- Теперь я пойду добывать
ему пищу.--Последняя фраза, сказанная громким голосом,
завершилась вздохом притворного утомления.
-- Я... я сам и прочие мои земляки позаботимся о нем...
если это дозволяется.
-- Дозволяется,-- проговорил Ким еще более высокомерно.
Святой человек, эти люди принесут нам пищу.
-- Хорошая страна. Вся южная земля хороша... великий и
страшный мир,-- дремотно бормотал лама.
-- Пусть спит,-- сказал Ким,-- но позаботьтесь, чтобы его
хорошо накормили, когда он проснется. Он очень святой человек.
Один из уриев опять сказал что-то презрительным тоном. -- Он не
факир. Он не деревенский нищий,-- строго продолжал Ким,
обращаясь к звездам.-- Он святейший из святых людей. Он выше
всех каст. Я его чела.
-- Поди сюда!-- послышался ровный тонкий голос, и Ким
подошел, зная, что невидимые ему глаза впились в него.
Костлявый коричневый палец, отягченный перстнями, лежал на краю
повозки, и вот какой произошел разговор.
-- Что это за человек?
-- Величайший святой. Он идет издалека. Он идет из Тибета.
-- Из какого именно места в Тибете?
-- Из-за снегов... из очень отдаленного места. Он знает
звезды, он составляет гороскопы, предсказывает судьбу. Но он
делает это не для денег. Он делает это по доброте и великому
милосердию. Я его ученик. Меня зовут Другом Звезд.
-- Ты не горец.
-- Спроси его. Он расскажет тебе, что я был послан
звездами указать ему путь к цели его паломничества.
-- Хмф! Слушай, щенок, я старая женщина и не совсем дура!
Лам я знаю и почитаю, но ты такой же истинный чела, как этот
мой палец -- дышло от этой повозки. Ты индус без касты, дерзкий
и наглый нищий и, наверное, только из корысти присоседился к
этому святому человеку.
-- А разве мы не из корысти делаем всякую работу?--Ким
быстро переменил тон в соответствии с изменившимся тоном
старухи.-- Я слышал,-- эту тетиву он натянул наудачу,-- я
слышал...
-- Что ты слышал?-- подхватила она, стуча пальцем по
дереву.
-- Я не совсем твердо помню это... просто базарные
сплетни, наверное вранье, но что даже раджи... мелкие горные
раджи...
-- Но у них, тем не менее, хорошая раджпутская кровь.
-- Несомненно, они хорошей крови. Но даже они продают
самых красивых своих женщин из корысти. Они продают их на юг,
аудхским заминдарам и тому подобным людям.
Ничто так упорно не отрицают мелкие горные раджи, как
именно это обвинение, но именно этому беспрекословно верит
базарная толпа, толкуя о тайной торговле рабами в Индии.
Сдержанным негодующим шепотом почтенная дама разъяснила Киму,
какой он лукавый лжец. Намекни об этом Ким в те дни, когда она
была девушкой, и в тот же вечер ее слон затоптал бы его до
смерти. Это было истинной правдой.
-- Ахай! Я всего только нищий парнишка, как изволила
сказать Око Красоты,-- завопил он в притворном ужасе.
-- Око Красоты, скажешь тоже! Кто я такая, что ты смеешь
приставать ко мне с нищенской лестью? И все же давно позабытое
обращение заставило ее рассмеяться.-- Так можно было сказать
сорок лет назад, и не без основания. Даже тридцать лет назад.
Но вот что выходит, когда шляешься по всему Хинду! Вдова
владетельного князя обречена встречаться с подонками и терпеть
насмешки нищих.
-- Великая владельная княгиня,-- быстро подхватил Ким,
заметив, что она дрожит от возмущения.-- Я именно тот, каким
считает меня великая владетельная княгиня, но, тем не менее,
мой учитель святой. Он еще не слыхал приказа великой
владетельной княгини.
-- Приказа? Мне приказывать святому человеку, учителю
Закона... прийти и говорить с женщиной? Никогда!
-- Смилуйся над моей глупостью. Я думал, что было отдано
приказание.
-- Нет, не приказание. То была просьба. Ясно тебе
теперь?Серебряная монета звякнула о край повозки. Ким взял ее и
низко поклонился. Старуха понимала, что его нужно умаслить,
ведь он был глазами и ушами ламы.
-- Я только ученик святого человека. Быть может, он придет
после того. как поест.
-- О скверный и бесстыдный мошенник!-- унизанный
драгоценными камнями палец неодобрительно погрозил ему, но он
слышал, что старуха тихо смеялась.
-- А в чем дело?-- сказал он, переходя на свои самый
ласковый и доверительный тон; перед этим тоном -- Ким знал это
-могли устоять лишь немногие.-- Или... или твоей семье не
хватает сына? Говори откровенно, ибо мы, жрецы...-- эти слова
он полностью заимствовал у одного факира Таксалийских ворот.
-- Мы, жрецы! Ты еще не дорос до того, чтобы...-- она
оборвала шутку новым взрывом смеха.-- Ведь мы, о жрец, мы
женщины, не всегда думаем только о сыновьях. Кроме того, дочь
моя уже родила мальчика.
- Две стрелы в колчане лучше, чем одна, а три еще лучше,--
Ким, проговорив пословицу, задумчиво кашлянул и скромно потупил
глаза долу.
-- Истинно, истинно так. Но, может быть, это еще придет.
Конечно, эти южные брахманы никуда не годятся. Я посылала им
подарки, и деньги, и опять подарки, а они пророчествовали.
-- А!-- протянул Ким с невыразимым презрением,-- они
пророчествовали! Даже настоящий жрец не сумел бы столь
выразительно произнести эти слова.
-- Но не раньше, чем я вспомнила о своих родных богах,
были услышаны мои молитвы. Я выбрала благоприятный час и...
быть может, твой святой слышал о настоятеле монастыря Ланг-Чо.
Я обратилась к нему с этим делом и, представь себе, через
должный срок все вышло так, как я того желала. Тогда брахман,
живущий в доме отца сына моей дочери, сказал, что это случилось
по его молитвам, но он немного ошибается и я разъясню ему это,
когда мы достигнем цели нашего путешествия. Поэтому я потом
отправлюсь в Будх-Гаю, чтобы совершить шраддху за отца моих
детей.
- Туда же идем и мы.
-- Вдвойне приятно,-- защебетала старая дама.-- Родится
второй сын!
-- О Друг Всего Мира!--Лама проснулся и беспомощно, как
ребенок, испуганный тем, что очутился не на своей постели,
позвал Кима.
-- Иду! Иду, святой человек!-- Ким бросился к костру, где
застал ламу, уже окруженного блюдами с пищей. Горцы явно
преклонялись перед ним, а южане выглядели уныло.
-- Ступайте прочь! Убирайтесь!-- крикнул Ким.-- Неужели
нам придется есть на людях, как собакам?-- Они в молчании
поели, слегка отвернувшись друг от друга, и Ким закончил ужин
сигареткой туземного изготовления.
-- Не повторял ли я сто раз, что юг -- хорошая страна?--
Тут остановилась одна женщина -- добродетельная и
высокорожденная вдова горного раджи. По ее словам, она
совершает паломничество в БудхГаю. Она послала нам эти блюда и
просит тебя поговорить с ней, когда ты как следует отдохнешь.
-- А это тоже твоя работа?-- Лама глубоко погрузил пальцы
в табакерку.
-- Кто кроме меня оберегал тебя с тех самых пор, как
началось наше чудесное путешествие?-- глаза у Кима так и
бегали; он выпустил скверный дым через ноздри и вытянулся на
пыльной земле.-- Или я не заботился о твоих удобствах, святой
человек?
-- Вот тебе мое благословение,-- лама торжественно
наклонил голову.-- Много я знал людей за свою столь долгую
жизнь и немало учеников. Но ни к кому из людей, если только ты
рожден женщиной, так не тянулось мое сердце, как к тебе,--
заботливому, умному и учтивому, хотя, порой, маленькому
дьяволенку.
-- А я никогда не видел такого жреца, как ты,-- Ким
внимательно рассматривал доброе желтое лицо -- морщинку за
морщинкой.-- Мы меньше трех дней назад вместе отправились в
путь, но как будто сто лет прошло.
-- Быть может, в одной из прежних жизней мне было
позволено оказать тебе какую-нибудь услугу. Быть может,-- он
улыбнулся,-- я выпустил тебя из ловушки или, поймав тебя на
удочку, в дни, когда сам еще не обрел просветления, выбросил
обратно в реку.
-- Возможно,-- спокойно согласился Ким. Он много раз
слышал такие рассуждения от людей, которых англичане сочли бы
не одаренными сильным воображением.-- Теперь, что касается
