поищем другую речку.
Целый день бродили они по тем местам, где усердно
возделываемая почва дает по три, даже по четыре урожая в год;
бродили по плантациям сахарного тростника, табака, длинной
белой редиски и нольколя, сворачивая в сторону всякий раз,
когда вдали сверкала вода; в полдень поднимали на ноги
деревенских собак и сонные деревни, причем лама с невозмутимым
простодушием отвечал на вопросы, сыпавшиеся градом.
Они ищут Реку -- Реку чудодейственного исцеления. Не знает
ли ктонибудь о такой Реке? Бывало, что люди смеялись над ним,
но чаще слушали рассказ до конца, приглашали путников присесть
в тени, выпить молока, поесть. Женщины повсюду были добры к
ним, а маленькие дети, подобно всем детям в мире, то робки, то
дерзки. Вечер застал их на отдыхе под главным деревом поселка,
где дома были с земляными стенами и земляными крышами. Они
беседовали со старшиной, когда скот возвращался с пастбища, а
женщины готовили ужин. Они вышли за пределы огородов,
опоясывающих голодную Амбалу, и находились теперь среди хлебов,
зеленеющих на протяжении многих миль.
Старшина, белобородый и приветливый старик, привык
принимать незнакомцев. Он вытащил наружу веревочную постель для
ламы, поставил перед ним горячую пищу, набил ему трубку и,
когда вечернее моление в деревенском храме окончилось, послал
за местным жрецом.
Ким рассказывал старшим из детей о величине и красоте
Лахора, о путешествии по железной дороге и о городской жизни, а
мужчины беседовали так же медлительно, как скот их жевал
жвачку.
-- Не могу я этого взять в толк,-- сказал наконец старшина
жрецу.-- А ты как понимаешь его речи? Лама, закончив свой
рассказ, сидел, перебирая четки.
-- Он искатель,-- ответил жрец,-- страна полным полна
такими людьми. Вспомни того, который приходил в прошлом
месяце,-- факира с черепахой.
-- Да, но тот человек -- дело другое. Ему сам Кришна
явился в видении и обещал ему рай без предварительного сожжения
на погребальном костре, если он пойдет в Праяг. Этот человек не
ищет ни одного из тех богов, которые известны мне.
-- Успокойся,-- он стар, пришел издалека, и он полоумный!
-- ответил гладко выбритый жрец.-- Слушай,-- он обернулся к
ламе,-- в трех косах (шести милях) к западу отсюда пролегает
большая дорога в Калькутту!
-- Но мне нужно в Бенарес... в Бенарес.
-- И в Бенарес тоже. Она пересекает все реки по эту
сторону Хинда. Теперь вот что я скажу тебе, святой человек:
отдохни здесь до завтрашнего дня. Потом ступай по этой дороге
-- он имел в виду Великий Колесный Путь -- и проверяй все реки,
которые она пересекает, ибо, как я понимаю, твоя Река одинаково
священна на всем своем протяжении, а не в одной какой-нибудь
заводи или другом каком-нибудь месте. И тогда, если богам твоим
будет угодно, ты наверняка достигнешь своего освобождения.
-- Хорошо сказано,-- предложение произвело сильное
впечатление на ламу.-- Мы начнем завтра же, и да снизойдет на
тебя благословение за то, что ты указал моим старым ногам такую
близкую дорогу.-- За этой фразой последовало низкое певучее
бормотанье на китайском языке. Даже жрец был потрясен, а
старшина испугался, не заклинание ли это, притом враждебное. Но
никто, взглянув на простодушное, оживленное лицо ламы, не мог
бы долго подозревать его в чем-либо.
-- Ты видишь моего челу?-- сказал лама, погружая пальцы в
табакерку, и со значительным видом взял понюшку. Он считал
своим долгом отплатить любезностью за любезность.
-- Вижу и слышу,-- старшина скосил глаза в ту сторону, где
Ким болтал с девочкой в голубом платье, которая подкладывала в
огонь трещавший терновник.
-- Он тоже ищет. Не Реку, а Быка. Да, Красный Бык на
зеленом поле придет в некий день и возвеличит его. Я думаю, что
он не совсем от мира сего. Он был послан мне неожиданно, чтобы
помочь в этом искании, и зовут его Другом Всего Мира. Жрец
улыбнулся.
-- Эй, Друг Всего Мира, поди сюда,-- крикнул он в сторону
резко пахнущих клубов дыма,-- кто ты такой?
-- Ученик этого святого,-- ответил Ким. -- Он говорит, что
ты бут (дух).
-- Разве буты могут есть?-- сказал лама.-- Некий астролог
из города, название которого я позабыл...
-- Это просто-напросто город Амбала, где мы провели
прошлую ночь,-- шепнул Ким жрецу.
-- Да, так значит Амбала? Он составил гороскоп и заявил,
что желание моего челы исполнится через два дня. Но как он
толковал звезды, Друг Всего Мира?
Ким откашлялся и обвел глазами деревенских старцев. -- Моя
звезда предвещает войну,-- торжественно ответил он. Кто-то
засмеялся над оборванной фигуркой, важно развалившейся на
кирпичной площадке под большим деревом. Но там, где туземец,
присмирев, приник бы к земле, белая кровь Кима заставила его
вскочить на ноги. -- Да, войну,-- подтвердил он.
-- Это верное предсказание,-- загремел чей-то густой
голос,-- на Границе, как мне известно, война никогда не
кончается.
Это был старик, который в дни Восстания служил
правительству, будучи туземным офицером только что
сформированного кавалерийского полка. Правительство отдало ему
хороший земельный участок в этой деревне и, хотя требования его
сыновей, ныне тоже успевших стать седобородыми офицерами, почти
разорили его, он все еще считался важным лицом. Английские
чиновники, вплоть до помощников комиссаров, сворачивали с
прямой дороги в сторону, чтобы нанести ему визит, и в этих
случаях он надевал военную форму прежних дней и стоял прямо,
как шомпол.
-- Но это будет большая война -- война восьми тысяч,--
пронзительный голос Кима, удивляя его самого, перелетал через
быстро собиравшуюся толпу.
-- Красные мундиры или наши полки?-- старик говорил
серьезно, словно расспрашивал равного себе. Тон его заставил
толпу проникнуться уважением к Киму.
-- Красные мундиры,-- наудачу ответил Ким.-- Красные
мундиры и пушки.
-- Но... но астролог ни слова об этом не говорил,--
воскликнул лама, усиленно нюхая табак от волнения.
-- А я знаю. Весть дошла до меня, ученика этого святого
человека. Начнется война -- война восьми тысяч красных
мундиров. Их поведут из Пинди и Пешавара. Это наверное.
-- Мальчик слыхал базарные толки,-- промолвил жрец.
-- Но он у меня был все время под боком,-- сказал лама.
Как мог он узнать? Я же не знал.
-- Из него выйдет хороший фокусник, когда старик помрет,--
пробормотал жрец старшине.-- Что это за невидаль такая?
-- Знак! Дай мне знак!-- внезапно загремел старый
военный.-- Если бы надвигалась война, мои сыновья сообщили бы
мне о ней!
-- Когда все будет готово, твоим сыновьям скажут об этом,
не сомневайся. Но от твоих сыновей до человека, в руках
которого эти дела,-- неблизкий путь.-- Ким увлекся игрой, ибо
она напоминала ему о его опыте по передаче писем, когда он,
бывало, ради нескольких пайс притворялся, что знает больше, чем
знал на самом деле. Но теперь он играл ради более высокой цели
-- только ради возбуждения игрока и ощущения своей власти. Он
вздохнул и продолжал:-- Сам дай мне знак, старик. Разве
подчиненные могут приказать восьми тысячам красных мундиров
выступить в поход... да еще с пушками?
-- Нет,-- и опять старик сказал это так, словно Ким был
ему ровней.
-- Ты знаешь того, кто отдает приказы?
-- Я видел его.
-- И мог бы узнать его?
-- Я знал его с тех пор, как он был офицером в топхана
(артиллерии).
-- Высокий человек. Высокий человек с черными волосами, а
ходит он так,-- Ким прошел несколько шагов связанной,
деревянной походкой.
-- Да. Но это всякий мог видеть,-- толпа слушала разговор,
затаив дыхание.
-- Это верно,-- сказал Ким,-- но я больше скажу. Теперь
гляди. Сначала большой человек ходит вот так. Потом он думает
так. (Ким провел указательным пальцем по лбу, а потом вниз, до
угла челюсти). Потом вот так крутит себе пальцы. Потом сует
свою шляпу под левую мышку.-- Ким, копируя эти движения, стоял
как аист.
Старик, оцепеневший от изумления, глубоко вздохнул, а по
толпе пробежала дрожь.
-- Так... так... так... Но что он делает, когда собирается
отдавать приказ?
-- Он трет себе затылок, вот так. Потом упирается пальцем
в стол и чуть-чуть посапывает носом. Потом говорит: "Пошлите
такой-то и такой-то полк. Вызовите такие-то пушки". Старик
встал навытяжку и отдал честь.
-- Ибо,-- Ким стал переводить на местное наречие приказы,
услышанные им из туалетной комнаты в Амбале,-- ибо, говорит он,
мы давно обязаны были это сделать. Это не война, это
карательная экспедиция. Чхх!
-- Довольно! Я верю. Таким я видел его во время сражений.
Видел и слышал. Это он!
-- Я не видел сражений,-- Ким перешел на вдохновенное
бормотанье бродячих гадателей.-- Я видел это во мраке. Сначала
пришел человек, чтобы все разъяснить. Потом приехали всадники.
Потом пришел он и стал в кругу света. Остальное было, как я уже
сказал. Ну, старик, правду я говорил?
-- Это он. Без всякого сомнения, он.
Толпа испустила долгий, трепетный вздох, глядя то на
старика, который продолжал внимательно слушать, то на
оборванного Кима, стоявшего на фоне пурпурной зари.
-- Не говорил ли я, не говорил ли, что он из другого
мира?- гордо воскликнул лама.-- Он -- Друг Всего Мира. Он --
Друг Звезд.
-- Ну, нас-то это не касается,-- громко заявил какой-то
человек.-- Эй ты, юный предсказатель, если дар твой всегда при
тебе, так вот у меня есть корова, пестрая с красными пятнами.
Может, она сестра твоего быка, почем я знаю...
-- А мне-то что?-- сказал Ким,-- моим звездам нет дела до
твоей скотины.
-- Нет, но она сильно занемогла,-- вмешалась одна
женщина.-- Мой муж -- настоящий буйвол, не худо бы ему получше
выбирать слова. Скажи мне, поправится она или нет?
Будь Ким обыкновенным мальчиком, он стал бы продолжать
игру, но нельзя в течение тринадцати лет жить в Лахоре, знать
всех факиров у Таксалийских ворот и не понимать человеческой
природы.
Жрец с некоторой горечью искоса поглядел на него и
улыбнулся сухой, враждебной улыбкой.
-- Разве в деревне нет духовного лица? А мне казалось, я
только что видел великого жреца,-- воскликнул Ким.
-- Да, но...-- начала женщина.
-- Новые мужем надеялись, что корову вылечат за горсточку
благодарностей, - удар попал в цель: супруги слыли самой скупой
парой в деревне.-- Нехорошо обманывать храмы. Подари своему
жрецу молодого теленка и, если только боги не разгневались
окончательно, она будет давать молоко через месяц.
-- Ты отлично научился просить милостыню,-- одобрительно
промурлыкал жрец.-- За сорок лет не достичь большего. Надо
думать, старик разбогател благодаря тебе.
-- Немного муки, немного масла, горсточка кардамона,--
ответил Ким, покрасневший от похвалы, но по-прежнему
осторожный,-- разве через это разбогатеешь? И ты видишь, что он
полоумный. Но мне это на пользу, по крайней мере я изучаю Путь.
Он знал, о чем говорят между собой факиры у Таксалийских
ворот, и даже подражал интонациям их бессовестных учеников.
-- А что, он и вправду ищет, о чем говорит, или это просто
предлог для прикрытия других целей? Может, он ищет сокровища?
-- Он -- сумасшедший, настоящий сумасшедший. Вот и все.
Тут старый военный, прихрамывая, выступил вперед и спросил, не
пожелает ли Ким воспользоваться его гостеприимством на эту
ночь. Жрец посоветовал мальчику согласиться, но настоял на том,
