сказал лама, обращаясь к Киму.
-- Возможно,-- успокоительно ответил Ким, выплевывая
красный сок пана на пол.
-- Последним из великих людей,-- авторитетно произнес
сикх,--был Сикандар Джалкарн (Александр Македонский). Он
вымостил улицы Джаландхара и построил большой водоем около
Амбалы. Мостовая держится до сего дня, и водоем тоже уцелел. Я
никогда не слыхал о твоем боге.
-- Отрасти волосы и говори на пенджаби,-- шутливо
обратился молодой солдат к Киму, цитируя северную поговорку.--
Этого достаточно чтобы стать сикхом.-- Но он сказал это не
очень громко.
Лама вздохнул и погрузился в созерцание. Он казался темной
бесформенной массой. Когда среди общего говора наступали паузы,
слышалось низкое монотонное гудение: "Ом мани падме хум! Ом
мани падме хум!"-- и стук деревянных четок.
-- Это утомляет меня,-- сказал он, наконец.-- Быстрота и
стук утомляют меня. Кроме того, мой чела, не пропустили ли мы
нашу Реку?
-- Успокойся, успокойся,-- говорил Ким.-- Разве Река не
вблизи Бенареса? А мы еще далеко от этого места.
-- Но если наш владыка был на Севере, так, может, это одна
из тех речек, через которые мы переезжали? -- Не знаю.
-- Но ты был послан мне,-- был ты мне послан или нет?-- за
те заслуги, которые я приобрел там, в Сач-Зене. Ты пришел из-за
пушки, двуликий... и в двух одеждах.
-- Молчи. Здесь нельзя говорить об этих вещах,-- зашептал
Ким.-- Один я был там. Подумай -- и ты вспомнишь. Только
мальчик... мальчик-индус... у большой зеленой пушки.
-- Но разве там не было англичанина с белой бородой,
святого человека среди священных изображений, который сам
укрепил мою веру в Реку Стрелы?
-- Он... мы... пошли в Аджаиб-Гхар, в Лахоре, чтобы там
помолиться богам,-- объяснил Ким окружающим, которые, не
стесняясь, прислушивались к ним.-- И сахиб из Дома Чудес
говорил с ним,-- да, это истинная правда,-- как с братом. Он
очень святой человек, родом издалека, из-за Гор. Отдохни! В
положенное время мы приедем в Амбалу.
-- Но Река... Река моего исцеления?
-- И тогда, если хочешь, мы пешком пойдем искать эту Реку.
Так, чтобы ничего не пропустить, ни одного самого маленького
ручейка на полях.
-- Но у тебя свое собственное искание?-- Лама, очень
довольный, что так ясно все помнит, сел прямо.
-- Да,-- подтвердил Ким, ободряя его. Мальчик был
совершенно счастлив тем, что куда-то едет, жует пан и видит
новых людей в большом благожелательном мире.
-- Это был Бык, Красный Бык, который придет, чтобы помочь
тебе и увести тебя... куда? Я позабыл. Красный Бык на зеленом
поле, не так ли?
-- Нет, он никуда меня не уведет,-- сказал Ким.-- Это я
просто сказку тебе рассказал.
-- Что такое?-- жена земледельца наклонилась вперед, и
браслеты на руках ее звякнули.-- Или вы оба видите сны? Красный
Бык на зеленом поле, который уведет тебя на небо... так, что
ли? Это было видение? Кто-нибудь это предсказал? В нашей
деревне, за городом Джаландхаром. есть красный бык, и он
пасется, где хочет, на самых зеленых наших полях!
-- Подай только бабе старухину сказку, а птице-ткачу
листок и нитку -- и они наплетут всяких чудес,-- сказал сикх.--
Всех святых людей посещают видения, а ученики, следуя святым,
тоже выучиваются этому.
-- Ведь это был Красный Бык на зеленом поле? -- повторил
лама.-- Возможно, что в какой-нибудь из прежних жизней своих ты
приобрел заслугу, и Бык придет, чтобы вознаградить тебя.
-- Нет, нет... это мне просто сказку рассказали...
наверное, в шутку. Но я буду искать Быка вокруг Амбалы, а ты
поищешь свою Реку и отдохнешь от стука поезда.
-- Возможно, Бык знает, что он послан указать путь нам
обоим,-- с детской надеждой промолвил лама. Потом он обратился
к присутствующим, указывая на Кима:-- Он только вчера был
послан мне. Я думаю, что он не от мира сего.
-- Видала я много нищих и святых, но такого йоги с таким
учеником еще не видывала,-- сказала женщина.
Муж ее легонько тронул пальцем свой лоб и улыбнулся. Но,
когда лама принялся за еду, все они стали предлагать ему
лучшее, что у них было.
В конце концов усталые, сонные и запыленные, они прибыли
на вокзал города Амбалы.
-- Мы приехали сюда по делам одной тяжбы,-- сказала жена
земледельца Киму.-- Мы остановимся у младшего брата двоюродной
сестры моего мужа. Во дворе найдется место для тебя и твоего
йоги. А что, он... он благословит меня?
-- О святой человек! Женщина с золотым сердцем хочет дать
нам приют на ночь. Эта южная страна -- страна милосердия.
Вспомни, как нам помогали с самого утра. Лама, благословляя
женщину, наклонил голову.
-- Пускать в дом младшего брата моей двоюродной сестры
всяких бродяг...-- начал муж, вскидывая на плечо тяжелую
бамбуковую дубинку.
-- Младший брат твоей двоюродной сестры до сих пор должен
двоюродному брату моего отца часть денег, истраченных на
свадьбу дочери,-- резко сказала женщина.-- Пусть он спишет с
этого долга стоимость их пропитания. Йоги, наверно, будет
просить милостыню.
-- Еще бы, я прошу милостыню вместо него,-- подтвердил
Ким, стремившийся прежде всего найти ночлег для ламы, с тем
чтобы самому отыскать англичанина Махбуба Али и отделаться от
родословной белого жеребца.
-- А теперь,-- сказал он, когда лама устроился во
внутреннем дворе зажиточного индуистского дома, позади военного
поселка,-- я ненадолго уйду, чтобы... чтобы... купить на базаре
еды. Не выходи наружу, покуда я не вернусь.
-- Ты вернешься? Ты обязательно вернешься?-- старик
схватил его за руку.-- И ты вернешься в том же самом образе?
Разве сейчас уже поздно идти искать Реку?
-- Слишком поздно и слишком темно. Успокойся, подумай, как
далеко ты уже отъехал -- на целых сто миль от Лахора.
-- Да, а от моего монастыря еще дальше. Увы! Мир велик и
страшен,
Ким выскользнул и удалился. Никогда еще столь незаметная
фигурка не носила на своей шее свою судьбу и судьбу десятков
тысяч других людей. Указания Махбуба Али почти не оставляли
сомнений в том, где именно находится дом англичанина; какой-то
грум, отвозивший хозяйский шарабан из клуба домой, дал Киму
дополнительные сведения. Оставалось только разыскать самого
этого человека, и Ким, проскользнув через садовую изгородь,
спрятался в пушистой траве близ веранды. Дом сверкал огнями, и
слуги двигались в нем среди накрытых столов, уставленных
цветами, хрусталем и серебром.
Вскоре из дома вышел англичанин, одетый в черный костюм и
белую рубашку. Он напевал какой-то мотив. Было слишком темно,
чтобы рассмотреть его лицо, и Ким, по обычаю нищих, решил
испробовать старинную уловку. -- Покровитель бедных! Человек
обернулся на голос. -- Махбуб Али говорит...
-- Ха! Что говорит Махбуб Али?-- он даже не взглянул на
говорившего, и Киму стало ясно, что он знает, о чем идет речь.
-- Родословная белого жеребца вполне установлена.
-- Чем это доказано?-- англичанин перешел к шпалерам из
роз, окаймлявшим аллею.
-- Махбуб Али дал мне вот это доказательство,-- Ким
швырнул в воздух комочек бумаги, и он упал на дорожку рядом с
человеком, который наступил на него ногой, увидев, что из-за
угла выходит садовник. Когда слуга ушел, он поднял комочек,
бросил на землю рупию -- Ким услышал звон металла -- и зашагал
к дому, ни разу не оглянувшись. Ким быстро поднял монету;
впрочем, несмотря на услови своего воспитания, он был истым
ирландцем и считал серебро наименее важным элементом всякой
игры. Чего он всегда хотел, так это наглядно узнавать, к каким
результатам приводит его деятельность; поэтому, вместо того
чтобы ускользнуть прочь, он лег на траву и, как червь, пополз к
дому.
Он увидел -- индийские бунгало открыты со всех сторон,--
что англичанин, вернувшись в расположенную за углом веранды
заваленную бумагами и портфелями туалетную комнату, служившую
также кабинетом, сел читать послание Махбуба Али. Лицо его,
ярко освещенное керосиновой лампой, изменилось и потемнело, и
Ким, подобно всем нищим привыкший следить за выражением лиц,
отметил это.
-- Уил! Уил, милый!-- прозвучал женский голос.-- Иди в
гостиную. Они вот-вот приедут.
-- Уил!-- снова прозвучал голос пять минут спустя.-- Он
приехал. Я слышу, как солдаты едут по аллее.
Человек выскочил наружу без шляпы, а в это время у веранды
остановилось большое ландо, вслед за которым ехали четыре
туземных кавалериста, и из него вышел высокий черноволосый
человек, прямой как стрела. Впереди шел молодой любезно
улыбавшийся офицер. Ким лежал на животе, почти касаясь высоких
колес. Хозяин и черный незнакомец обменялись двумя фразами.
-- Конечно, сэр,-- быстро проговорил молодой офицер.-- Все
обязаны ждать, если дело касается лошади.
-- Мы задержимся не больше, чем на двадцать минут,--
сказал знакомый Кима.-- А вы будьте за хозяина, занимайте
гостей и все такое.
-- Велите одному из солдат подождать,-- сказал высокий
человек, и оба они прошли в туалетную комнату, а ландо покатило
прочь. Ким видел, как головы их склонились над посланием
Махбуба Али, и слышал их голоса: один голос был тихий и
почтительный, а другой решительный и резкий.
-- Дело идет не о неделях, а о днях, чуть ли не о часах,--
произнес старший.-- Я давно уже ожидал этого, но вот эта
штука,-- он хлопнул по записке Махбуба Али,-- решает дело.
Кажется, у вас сегодня обедает Гроган?
-- Да, сэр, и Маклин тоже.
-- Отлично. Я сам поговорю с ними. Дело, конечно, будет
доложено Совету, но здесь случай такого рода, что мы имеем
право действовать немедленно. Предупредите Пиндскую и
Пешаварскую бригады. Это внесет путаницу в расписание летних
смен, но тут уже ничего не поделаешь. Вот что получается, если
их сразу же не проучить хорошенько. Восьми тысяч, пожалуй,
хватит.
-- Как насчет артиллерии, сэр?
-- Я посоветуюсь с Маклином.
-- Так, значит, война?
-- Нет, карательная экспедиция. Когда чувствуешь себя
связанным действиями своего предшественника...
-- Но, быть может, С. 25-й солгал?
-- Он подтверждает донесение другого лица. В сущности, они
уже шесть месяцев назад показали свои когти. Но Девениш
утверждал, что имеются шансы на мир. Конечно, они
воспользовались этим, чтобы пополнить свои силы. Немедленно
отправьте эти телеграммы... новый шифр, не старый -- мой и
Уортонов. Не думаю, что нам нужно заставлять дам ожидать нас
дольше. Все остальное мы обсудим за послеобеденными сигарами. Я
не сомневался, что так и будет. Карательная экспедиция -- не
война.
Когда кавалерист отъехал, Ким пробрался к задней половине
дома, где он, основываясь на своем лахорском опыте, ожидал
получить пищу и... информацию. Кухня кишела возбужденными
поварятами, один из которых толкнул его.
-- Ай,-- взвизгнул Ким, притворяясь плачущим,-- я только
пришел помыть тарелки, чтобы меня за это накормили.
-- Вся Амбала сюда устремилась за этим же. Убирайся
отсюда! Они сейчас суп кушают. Ты думаешь, что нам, слугам
Крейтона-сахиба, нужна чужая помощь при большом обеде?
-- А это очень большой обед?-- спросил Ким, косясь на
блюда.
-- Еще бы. А главный гость не кто иной, как сам
джанги-лат-сахиб (главнокомандующий).
-- Хо!-- издал Ким гортанный возглас изумления. Он узнал
все, что хотел, и, когда поваренок отвернулся, ушел прочь.
-- И вся эта суматоха,-- сказал он себе, по своему
обыкновению думая на хиндустани,-- происходит из-за родословной
