какой-то лошади. Махбубу Али надо бы поучиться лгать у меня.
Всякий раз, как я передавал поручения, они касались женщин.
Теперь -- мужчин. Тем лучше. Высокий человек сказал, что они
пошлют большую армию наказывать кого-то... где-то там... Вести
пойдут в Пинди и Пешавар. И пушки будут. Надо мне было
подползти поближе. Новости важные!
Вернувшись, он увидел, что младший брат двоюродной сестры
земледельца во всех подробностях обсуждает семейную тяжбу
вместе с земледельцем, его женой и несколькими приятелями, а
лама дремлет. После ужина кто-то передал ему хукку, и Ким
чувствовал себя почти мужчиной, посасывая гладкую кокосовую
скорлупу; он высунул ноги наружу, под свет луны, то и дело
щелкал языком и вставлял в разговор свои замечания. Хозяева
были с ним чрезвычайно любезны, ибо жена земледельца рассказала
им, что ему привиделся Красный Бык и что он, по всей
вероятности, явился из другого мира. Кроме того, лама служил
предметом великого и благоговейного любопытства. Позже зашел
домашний жрец, старый веротерпимый сарсатский брахман, и, само
собой разумеется, завел богословский диспут с целью произвести
впечатление на все семейство. Конечно, в вопросах веры все
держали сторону жреца, но лама был гостем и новым человеком.
Его мягкая доброта, внушающие почтение китайские цитаты,
звучавшие как заклинания, приводили собравшихся в полный
восторг, и в этой благожелательной атмосфере он, расцветший как
лотос Бодисатвы, стал рассказывать о своей жизни в великих
Сачзенских горах, жизни, которую вел до того момента, когда, по
его собственным словам, "встал, чтобы искать просветления".
Затем выяснилось, что в дни его мирской, суетной жизни он
был мастером по составлению гороскопов, и домашний жрец
попросил его описать свой метод. Каждый из них называл планеты
именами, которые другой понять не мог, и показывал пальцем
вверх на крупные, плывущие во мраке звезды. Хозяйские дети без
помехи дергали его четки, и лама, совершенно позабыв об уставе,
запрещающем смотреть на женщин, рассказывал о вечных снегах, об
оползнях, заваленных проходах, отдаленных скалах, где люди
находят сапфиры и бирюзу, и о той чудесной пересекающей горы
дороге, которая в конце концов доходит до самого Великого
Китая.
-- Какого ты о нем мнения?-- спросил тихонько земледелец,
отводя в сторону жреца.
-- Святой человек, поистине святой человек. Боги его --
не боги, но стопы его стоят на Пути,-- ответил тот.-- А его
способы составления гороскопов, хотя это и не твоего ума дело,
мудры и точны.
-- Скажи мне,-- лениво промолвил Ким,-- найду ли я своего
Красного Быка на зеленом поле, как мне было обещано?
-- Что ты знаешь о часе своего рождения?-- спросил жрец,
раздуваясь от важности.
-- Я родился между первыми и вторыми петухами, в первую
ночь мая. -- Какого года?
-- Не знаю, но в час, когда я впервые вскрикнул, в
Сринагаре, что находится в Кашмире, началось великое
землетрясение.-- Об этом Ким слышал от своей воспитательницы, а
она, в свою очередь, от Кимбола О'Хары. Землетрясение ощущалось
в Северной Индии и в Пенджабе, от него долгое время вели счет
годам.
-- Ай!-- заволновалась одна из женщин. Это
обстоятельство, казалось ей, подтверждало сверхъестественное
происхождение Кима.-- Кажется, дочь такого-то родилась в тот же
день.
-- И мать ее родила своему мужу четырех сыновей за четыре
года -- все прелестные мальчики!-- воскликнула жена
земледельца, сидевшая в тени, поодаль.
-- Ни один человек, владеющий этой наукой,-- сказал
домашний жрец,-- не забыл, в каких Домах пребывали планеты той
ночью.-- Он начал что-то чертить на пыльной земле двора.-- Ты
имеешь право не меньше, чем на половину Дома Быка. Что именно
тебе пророчили?
-- Наступит день,-- начал Ким в восторге от
произведенного впечатления,-- и я буду возвеличен Красным Быком
на зеленом поле, но сначала придут двое людей, которые все
подготовят.
-- Да, так всегда бывает в начале видения. Густая тьма
медленно проясняется, и вот входит некто с метлой, чтобы
приготовить место. Затем начинается видение. Ты говоришь, два
человека? Да, да. Солнце, покинув Дом Быка, входит в Дом
Близнецов. Отсюда двое людей из пророчества. Теперь
поразмыслим... Принеси мне прутик, малыш.
Сдвинув брови, он чертил, стирал и вновь чертил в пыли
таинственные знаки, к изумлению всех, кроме ламы, который,
обладая тонким чувством такта, не позволял себе вмешиваться.
Через полчаса жрец с ворчаньем отбросил прутик. -- Хм! Вот что
говорят звезды: через три дня придут два человека, чтобы все
подготовить. За ними последует Бык, но знак над ним -- знак
войны и вооруженных людей.
-- В нашем вагоне, когда мы ехали из Лахора,
действительно был солдат из полка лудхиянских сикхов,--
простодушно промолвила жена земледельца.
-- Нет! Вооруженные люди; много сотен. Какая у тебя связь
с войной?-- спросил жрец у Кима.-- Твой знак -- красный и
гневный знак войны, которая вот-вот должна начаться.
-- Нет, нет,-- серьезно возразил лама,-- мы ищем мира и
нашу Реку,-- и только.
Ким улыбнулся, вспомнив о подслушанном им разговоре в
туалетной комнате. Звезды действительно ему
покровительствовали. Жрец стер ногой грубый гороскоп.
-- Больше этого я увидеть не могу. Через три дня к тебе
придет Бык, мальчик мой.
-- А моя Река? Река?-- умолял лама.-- Я надеюсь, что Бык
обоих нас поведет к Реке.
-- Увы, что касается этой чудодейственной Реки, брат
мой,-- ответил жрец,-- такие вещи встречаются не часто.
Наутро, хотя их и убеждали остаться, лама настоял на том,
чтобы уйти. Киму дали большой узел с хорошей пищей и чуть ли не
три аны медью на путевые расходы, и все, произнося множество
напутственных благословений, смотрели, как оба путника уходят
на юг в предрассветных сумерках.
-- Жаль, что эти люди и подобные им не могут освободиться
от Колеса Всего Сущего,-- сказал лама.
-- Ну, нет, кабы только одни злые люди остались на земле,
кто давал бы нам кров и пищу,-- заметил Ким, весело ступая со
своей ношей на спине.
-- Вон там ручеек. Давай посмотрим,-- сказал лама и, сойдя
с белой дороги, пошел по полю, где наткнулся на целый выводок
бродячих собак.
ГЛАВА III
Горячим ветром с тех
времен,
Как Девадатта дал
Закон,
Душ восходящих слабый
стон
Доносится в Камакуру.
Будда в Камакуре
Сзади них сердитый крестьянин размахивал бамбуковым
шестом. Это был зеленщик из касты арайнов, который выращивал
овощи и цветы для города Амбалы, и Ким хорошо знал эту породу
людей.
-- Такой человек,-- сказал лама, не обращая внимания на
собак,-- невежлив с незнакомцами, невоздержан на язык и
немилосерден. Его поведение да послужит тебе предупреждением,
ученик мой.
-- Хо, бессовестные нищие!-- орал крестьянин.-- Ступайте
прочь! Убирайтесь!
-- Мы уходим,-- ответил лама со спокойным достоинством,--
мы уходим с этих неблагословенных полей.
-- А,-- произнес Ким, глубоко вздыхая,-- если следующий
урожай твой погибнет, пеняй на свой собственный язык. Человек в
смущении шаркал туфлями по земле. -- Вся округа кишит нищими,--
начал он, как бы извиняясь. -- А почему ты решил, что мы будем
просить у тебя милостыню, мали?-- кольнул его Ким, употребив
обращение, которое меньше всего нравится базарным зеленщикам.--
Мы хотели только взглянуть вон на ту речку, за полем.
-- Ну и речка!-- фыркнул человек.-- Из какого же вы города
явились, если не умеете распознать прорытого канала? Он тянется
прямо, как стрела, и я плачу за воду столько, словно это не
вода, а расплавленное серебро. Там, дальше, рукав реки. Но если
вам хочется пить, я могу вам дать воды... и молока тоже. --
Нет, мы пойдем к реке,-- сказал лама, шагая дальше. -- Молока и
пищи,-- пробормотал человек, глядя на странную высокую
фигуру.-- Мне не хочется навлечь беду на себя или свой урожай.
Но в теперешнее тяжелое время столько нищих таскается...
-- Заметь себе это,-- обратился лама к Киму,-- алый туман
гнева побудил его произнести грубые речи. Но едва туман спал с
его глаз, он стал учтивым и доброжелательным. Да будут
благословенны его поля. Остерегайся слишком поспешно судить о
людях, о земледелец!
-- Я встречал святых, которые прокляли бы все твое добро,
начиная от камней на очаге до самого хлева,-- сказал Ким
пристыженному человеку.-- Ну, разве он не мудр и не свят? Я его
ученик.
Высокомерно задрав нос, он с величайшей важностью шагал
через узкие межи.
-- Нет гордости,-- начал лама после некоторой паузы,-- нет
гордости у тех, что идут по Срединному Пути.
-- Но ты сказал, что он низкой касты и неучтив.
-- О низкой касте я не говорил, ибо как может быть то,
чего на самом деле нет? Впоследствии он искупил свою
неучтивость, и я позабыл об оскорблении. Кроме того, он, так же
как и мы, привязан к Колесу Всего Сущего, но он не идет по пути
освобождения.-- Лама остановился у ручейка, текущего среди
полей, и стал рассматривать выбитый копытами берег.
-- Ну, а как же ты узнаешь свою Реку?-- спросил Ким,
садясь на корточки в тени высокого сахарного тростника.
-- Когда я найду ее, мне обязательно будет даровано
просветление. Но я чувствую, что здесь не то место. О малейшая
из текучих вод, если бы только ты могла мне сказать, где течет
моя Река! Но будь благословенна за то, что ты помогаешь полям
растить хлеба!
-- Стой! Стой!-- Ким подскочил и оттащил его назад. Желтая
с коричневым полоска выскользнула из-под красноватых шуршащих
стеблей на берег, протянула шею к воде, попила и затихла -- то
была большая кобра с неподвижными глазами без век.
-- Палки нет, палки нет,-- твердил Ким.-- Сейчас отыщу и
перебью ей хребет.
-- Зачем? Она, подобно нам, находится в кругу Колеса; это
-- жизнь, восходящая или нисходящая, очень далекая от
освобождения. Великое зло сотворила, должно быть, душа,
воплотившаяся в такую форму.
-- Я ненавижу всех змей,-- сказал Ким. Никакое туземное
воспитание не может искоренить ужас белого человека перед
Змеей.
-- Пусть отживет свою жизнь.-- Свернувшаяся кольцом змея
зашипела и раздула шею.-- Да ускорится твое освобождение,
брат,-- безмятежно продолжал лама.-- Не знаешь ли ты случайно о
моей Реке?
-- В жизни не видывал такого человека, как ты,-- прошептал
ошеломленный Ким.-- Неужели даже змеи понимают твою речь?
-- Кто знает?-- Лама прошел на расстоянии фута от поднятой
головы кобры. Голова опустилась на пыльные кольца. -- Пойдем!--
позвал он через плечо.
-- Ну нет!-- сказал Ким.-- Я обойду кругом.
-- Пойдем! Она не укусит.
Ким на минуту заколебался. Лама подкрепил свое приказание
какимито монотонными китайскими текстами, которые Ким принял за
заклинания. Повинуясь, он перепрыгнул через ручеек, а змея так
и не шевельнулась.
-- В жизни я не видывал такого человека,-- Ким вытер пот
со лба.--А куда мы теперь пойдем?
-- Это тебе надо решать. Я старик, чужеземец, далеко
ушедший от своей родины. Если бы вагон не наполнял мне голову
грохотом дьявольских барабанов, я в нем поехал бы теперь в
Бенарес... Но, поступая так, мы, пожалуй, пропустим Реку. Давай
