милосердие и твою учтивость и мудрость твоих малых лет. Но те,
что следуют по Пути, не должны допускать в себе огонь
какого-либо желания или привязанности, ибо все это иллюзии. Как
сказано...-- Он процитировал древний китайский текст, добавил к
нему второй и подкрепил их третьим.--Я свернул с Пути в
сторону, мой чела. Ты в этом не виновен. Я наслаждался
лицезрением жизни, лицезрением новых людей на дорогах и тем,
как радовался ты, видя все это. Мне было приятно с тобой, мне,
который должен был думать о своем Искании, только об Искании.
Теперь я огорчен, что тебя отбирают у меня и что Река моя
далеко. Это потому, что я нарушил закон.
-- Да сгинут силы тьмы!-- произнес отец Виктор. Умудренный
опытом на исповеди, он по каждой фразе догадывался о страдании
ламы.
-- Я вижу теперь, что в знаке Красного Быка было указание
не только тебе, но и мне. Всякое желание окрашено красным
цветом, но всякое желание --зло. Я совершу покаяние и один
найду мою Реку.
-- Во всяком случае вернись к женщине из Кулу,-- сказал
Ким,-- не то заблудишься на дорогах. Она будет тебя кормить,
пока я не прибегу к тебе.
Лама помахал рукой, давая понять, что он вынес
окончательное решение.
-- Ну,-- обратился он к Киму, и голос его изменился,-- а
что они сделают с тобой? Быть может, приобретая заслугу, я, по
крайней мере, смогу искупить зло, совершенное в прошлом.
-- Они хотят сделать меня сахибом... думаю, что это им не
удастся. Послезавтра я вернусь. Не горюй!
-- Каким сахибом? Таким, как этот или тот человек?-- Он
показал на отца Виктора.-- Таким, каких я видел сегодня
вечером, таким, как люди, носящие мечи и тяжело ступающие?
-- Может быть.
-- Это нехорошо. Эти люди повинуются желанию и приходят к
пустоте. Ты не должен стать таким, как они.
-- Жрец из Амбалы говорил, что звезда моя означает
войну,-- перебил его Ким.-- Я спрошу этих дураков... Впрочем,
право, не стоит. Нынче же ночью я убегу, ведь все, что я
хотел,-- это видеть новое.
Ким задал отцу Виктору два или три вопроса по-английски и
перевел ламе ответы. Затем сказал:
-- Он говорит: вы отнимаете его у меня, а сами не можете
сказать, кем вы его сделаете. Он говорит: скажите мне это
раньше, чем я уйду, ибо воспитать ребенка дело немалое.
-- Тебя отправят в школу. А там видно будет. Кимбол, я
полагаю, тебе хочется стать солдатом?
-- Гора-лог (белые люди)! Не-ет! Не-ет!--Ким яростно
затряс головой. Ничто не привлекало его в муштре и
дисциплине.-- Я не хочу быть солдатом.
-- Ты будешь тем, кем тебе прикажут быть,-- сказал
Бенет,-- и ты должен чувствовать благодарность за то, что мы
собираемся тебе помочь.
Ким сострадательно улыбнулся. Если эти люди воображают,
что он будет делать то, что ему не нравится, тем лучше.
Снова наступило продолжительное молчание. Бенет начал
ерзать от нетерпения и предложил позвать часового, чтобы
удалить "факира".
-- А что, у сахибов учат даром или за деньги? Спроси их,--
сказал лама, и Ким перевел его слова.
-- Они говорят, что учителю платят деньги, но эти деньги
даст полк... К чему спрашивать? Ведь это только на одну ночь.
-- А... чем больше заплачено, тем ученье лучше?-- Лама
отверг планы Кима, рассчитанные на скорый побег.-- Платить за
ученье не грешно. Помогая невежде достичь мудрости, приобретешь
заслугу.-- Четки бешено стучали: казалось, он щелкал на счетах.
Потом лама обернулся к своим обидчикам.-- Спроси: за какие
деньги преподают они мудрое и надлежащее учение? И в каком
городе преподается это учение?
-- Ну,-- начал отец Виктор по-английски, когда Ким перевел
ему вопрос,-- это зависит от обстоятельств. Полк будет платить
за тебя в течение всего того времени, что ты пробудешь в
Военном сиротском приюте, тебя могут также принять в
Пенджабский масонский сиротский приют (впрочем, ни ты, ни он
этого все равно не поймете). Но, конечно, лучшее воспитание,
какое мальчик может получить в Индии, он получит в школе св.
Ксаверия in Partibus, в Лакхнау.-- Перевод этой речи занял
довольно много времени, а Бенет стремился поскорее покончить с
делом и торопил Кима.
-- Он хочет знать, сколько это стоит?-- безучастно
произнес Ким.
-- Двести или триста рупий в год.-- Отец Виктор давно уже
перестал удивляться. Бенет, ничего не понимая, изнывал от
нетерпения.
-- Он говорит: напишите на бумаге это название и
количество денег и отдайте ему, и он говорит, что внизу вы
должны подписать свое имя, потому что когда-нибудь он напишет
вам письмо. Он говорит, что вы хороший человек. Он говорит, что
другой человек глуп. Он уходит. Лама внезапно встал.
-- Я продолжаю мое Искание,-- воскликнул он и вышел из
палатки.
-- Он наткнется на часовых,-- вскричал отец Виктор,
вскочив с места, когда лама торжественно удалился,-- но мне
нельзя оставить мальчика.-- Ким сделал быстрое движение, чтобы
побежать вслед за ламой, но сдержался. Оклика часового не
послышалось. Лама исчез.
Ким спокойно уселся на складную кровать капеллана. Лама
обещал, что останется с женщиной-раджпуткой из Кулу, все же
остальное, в сущности, не имело значения. Ему было приятно, что
оба падре так волновались. Они долго разговаривали вполголоса,
и отец Виктор убеждал мистера Бенета принять какой-то план
действий, к которому тот относился недоверчиво. Все это было
ново и увлекательно, но Киму хотелось спать. Англичане позвали
в палатку офицеров,-- один из них, несомненно, был тем
полковником, о котором пророчествовал отец Кима,-- и те
засыпали мальчика вопросами, главным образом насчет женщины,
которая его воспитывала, и Ким на все вопросы отвечал правдиво.
Они, видимо, не считали эту женщину хорошей воспитательницей.
В конце концов это было самое необычное из его
приключений. Рано или поздно он, если захочет, убежит в
великую, серую, бесформенную Индию, подальше от палатою
пасторов и полковников. А пока, если сахибам хочется, чтобы на
них производили впечатление, он по мере сил постарается это
сделать. Ведь он тоже белый человек.
После длительных переговоров, понять которые он не мог,
его передали сержанту со строгим наказом не дать ему убежать.
Полк пойдет в Амбалу, а Кима, частично на средства ложи,
частично на деньги, собранные по подписке, отошлют в какое-то
место, именуемое Санавар.
-- Чудеса, превышающие любую фантазию, полковник,-- сказал
отец Виктор, проговорив десять минут без передышки.--
Буддийский друг его улепетнул, узнав предварительно мой адрес и
фамилию. Не могу понять, действительно ли он собирается платить
за обучение мальчика или готовит какую-то колдовскую операцию в
своих собственных интересах.-- Он обратился к Киму: А все-таки
ты научишься быть благодарным своему другу -- Красному Быку. В
Санаваре из тебя сделают человека, хотя бы ценой того, что
обратят тебя в лютеранство.
-- Непременно обратят... всенепременно,-- промолвил Бенет.
-- Но вы не пойдете в Санавар,-- сказал Ким.
-- Но мы в Санавар пойдем, паренек. Так приказал
главнокомандующий, а он поважнее сына О'Хары.
-- Вы не пойдете в Санавар. Вы пойдете на войну.
Вся палатка разразилась хохотом.
-- Когда ты чуточку получше узнаешь свой родной полк, ты
не станешь путать военных маневров с войной, Ким. Надеемся, что
когданибудь мы и пойдем на войну.
-- О, я все это знаю,-- Ким опять пустил стрелу наудачу.
Если они и не шли на войну, они все же не знали того, что знал
он из разговора на веранде в Амбале.
-- Я знаю, сейчас вы не на войне, но я говорю вам, что,
как только вы придете в Амбалу, вас пошлют на войну... на новую
войну. ]rn война восьми тысяч человек, и пушки там будут.
-- Вот это ясно сказано. Значит, кроме прочих талантов, ты
обладаешь даром пророчества? Уведите его, сержант. Возьмите для
него платье у барабанщиков и смотрите, чтобы он не проскользнул
у вас между пальцами. Кто говорил, что века чудес миновали? Ну,
я, пожалуй, пойду спать. Слабый мой ум не выдержит этого.
Час спустя Ким сидел в дальнем конце лагеря, безмолвный,
как не прирученный зверь, вымытый с головы до ног и наряженный
в отвратительный шерстяной костюм, который царапал ему руки и
ноги.
-- Удивительный птенчик,-- проговорил сержант.-- Является
под опекой желтомордого козлоногого брахманского жреца, болтает
бог весть что о красном быке, а на шее у него документы из ложи
его отца. Козел-брахман испаряется без объяснений, а мальчишка
сидит, скрестив ноги, на капеллановой койке и предсказывает
кровопролитную войну всем людям вообще. Больно дика эта Индия
для богобоязненного человека. Привяжу-ка я его за ногу к шесту
палатки, а то как бы он не удрал через крышу. Что ты там болтал
насчет войны?
-- Восемь тысяч человек и еще пушки,-- сказал Ким.-- Очень
скоро. Вот увидите.
-- Утешил, бесенок. Ложись-ка между барабанщиками и
бай-бай. Эти два парня рядом с тобой будут охранять твой сон.
ГЛАВА VI
Друзей я помню
старых,
По голубым морям
Мы плавали и опермент
Сбывали дикарям.
Миль тысяч десять к
югу
И тридцать лет назад.
Им чужд был знатный
Вальдес,
Но я им был свой
брат.
Песня Диего Вальдеса
Рано утром белые палатки исчезли, а Меверикцы проселком
направились в Амбалу. Им не пришлось идти мимо вчерашнего места
отдыха. Ким. который плелся рядом с обозной телегой,
сопровождаемый замечаниями бойких солдатских жен, чувствовал
себя не так уверенно, как накануне. Он заметил, что за ним
зорко следили отец Виктор, с одной стороны, и мистер Бенет -- с
другой.
Незадолго до полудня колонна остановилась. Подъехал
ординарец верхом на верблюде и передал полковнику письмо.
Полковник прочел его и сказал что-то одному из майоров. Ким,
находившийся в арьергарде, за полмили услышал докатившиеся до
него сквозь густую завесу пыли хриплые и радостные крики.
Кто-то хлопнул его по спине, крича:
-- Скажи нам, как ты мог узнать об этом, сатанинский
детеныш? Отец, дорогой, постарайтесь заставить его признаться.
Подъехал пони, и Кима подняли на седло к священнику.
-- Ну, сын мой, твое вчерашнее предсказание сбылось. Нам
приказано завтра же выступить из Амбалы на фронт.
-- Что это такое?-- спросил Ким, ибо слова "фронт" и
"выступать" были ему непонятны.
-- Мы идем на войну, как ты выразился.
-- Конечно, вы идете на войну. Я так и говорил вчера
вечером.
-- Да, говорил, но, силы тьмы, как ты об этом узнал?
Ким сверкнул глазами. Он сжал зубы, кивнул головой, давая
понять, что знает нечто, о чем говорить нельзя. Капеллан ехал,
окутанный пылью, а рядовые, сержанты и младшие офицеры кивали
друг другу, указывая на мальчика.
Полковник, ехавший впереди колонны, с любопытством
уставился на него.
-- Должно быть, он слышал базарные толки,-- промолвил
он,-- но даже в этом случае...-- он справился по бумаге,
которую держал в руках.-- Черт возьми, ведь все было решено
только двое суток назад.
