парней, а водители - два молодых светловолосых фермера из Миннесоты -
подбирали всех до единого, кого находили по дороге; никого, кроме пары
этих улыбчивых, бодрых и приятных деревенских лоботрясов, видеть но
хотелось; оба одеты в хлопчатобумажные рубашки и рабочие штаны - и всё;
оба со здоровенными ручищами и открытыми, широкими и приветливыми улыбками
для всего, кто или что бы ни попалось на пути. Я подбежал и спросил:
- А еще место есть?
- Конечно, запрыгивай давай, места всем хватит.
Не успел я взобраться в кузов, как грузовик о ревом рванулся дальше; я
не удержался, кто-то в кузове схватил меня, и я шлепнулся вниз. Кто-то
протянул бутылку с сивухой, там оставалось на донышке. Я глотнул от души в
диком, лирическом, моросящем воздухе Небраски.
- Уу-иих, поехали! - завопил пацан в бейсбольной кепке, и они
разогнали грузовик до семидесяти и как из пушки обгоняли всех, кто был на
трассе. - Мы на этом сукином сыне едем аж из самого Де-Мойна. Парни
никогда не останавливаются.
Им приходится иногда орать, чтобы слезть поссать. А то приходится ссать
с воздуха и крепче держаться, браток, - чем крепче. Тем лучше.
Я оглядел всю компанию. Там было два молодых пацана - фермеры из
Северной Дакоты в красных бейсболках, а это стандартный головной убор
пацанов-фермеров в Северной Дакоте, они ехали на урожаи: их старик дал им
отпуск на лето, поездить.
Было два городских пацана из Колумбуса, Огайо, студенты-футболисты; они
жевали резинку, подмигивали, распевали песни на ветру; они сказали, что
летом вообще ездят стопом по Штатам.
- Мы едем в Эл-Эй! - вопили они.
- А чего делать там будете?
- А черт его знает. Какая разница?
Потом был еще длинный тощий кент с вороватым взглядом.
- Ты откуда? - спросил я его. Я лежал с ним рядом в кузове; сидеть
там было невозможно, не подскакивая, а поручней, чтобы держаться, не было.
Он медленно развернулся ко мне, открыл рот и вымолвил:
- Мон-та-на.
И, наконец, там был Джин с Миссиссиппи и его подопечный. Джин с
Миссиссиппи был маленьким чернявым парнем, который ездил по стране на
грузовых поездах, хобо лет тридцати, но выглядел он молодо, а сколько ему
на самом деле, сказать было трудно. Он сидел на досках, скрестив ноги,
смотрел на поля, ни слова ни говоря на протяжении сотен миль, а в конце
концов однажды повернулся ко мне и спросил:
- А ты куда едешь?
Я ответил, что в Денвер.
- У меня там сестра, но я ее не видел уже лет несколько. - Его речь
была мелодичной и медлительной. Он был терпеливый. Его подопечный -
высокий светловолосый шестнадцатилетний паренек - тоже был одет в тряпки,
как у хобо:
то есть на них обоих была старая одежда, почерневшая от паровозной
сажи, грязи товарных вагонов и от того, что спишь на земле. Светлый пацан
тоже вел себя тихо и, казалось, от чего-то убегал; и по тому, как он
смотрел прямо перед собой и облизывал губы, тревожно о чем-то размышляя,
выходило, что убегал он от полиции.
Иногда Кент из Монтаны заговаривал с ними с саркастической и
оскорбительной ухмылкой. Те не обращали на него внимания. Кент был весь из
себя оскорбление. Я боялся его долгого тупого оскала, с которым он смотрел
прямо тебе в лицо и полупридурочно не хотел отлипать.
- У тебя деньги есть? - спросил он меня.
- Откуда, к черту? На пинту виски, может, хватит, пока доберусь до
Денвера. А у тебя?
- Я знаю, где можно достать.
- Где?
- Везде. Всегда ведь можно заманить какого-нибудь лопоухого в
переулочек, а?
- Да-а, думаю, можно.
- Мне на западло, когда на самом деле бабки нужды. Еду сейчас в
Монтану, отца повидать. Надо будет слезть с этой телеги в Шайенне и
двигаться наверх на чем-нибудь другом. Эти психи едут в Лос-Анжелес.
- Прямиком?
- Всю дорогу: если хочешь в Эл-Эй - они подвезут.
Я стал раскидывать мозгами: мысль о том, что можно сквозануть ночью
через всю Небраску, Вайоминг, утром - пустыня Юты, потом, днем скорее
всего - пустыня Невады, и в натуре прибыть в Лос-Анжелес в обозримом и
недалеком будущем, почти заставила меня изменить все планы. Но мне надо
было в Денвер. Тоже придется слезть в Шайенне и стопом проехать девяносто
миль к югу до Денвера.
Я обрадовался, когда миннесотские парни, которым принадлежал грузовик,
решили остановиться в Норт-Платте поесть: я хотел на них взглянуть. Они
вылезли из кабины и заулыбались всем нам.
- Можно поссать! - сказал один.
- Пора есть! - сказал другой.
Но из всей компании только у них были деньги на еду. Мы приволоклись
вслед за ними в ресторан, которым управляла целая куча женщин, и сидели
там со своими гамбургерами и кофе, пока они уминали целые подносы еды,
точно у мамочки на кухне. Они были братьями, возили сельхозтехнику из
Лос-Анжелеса в Миннесоту и неплохо этим зарабатывали. Поэтому на обратном
пути к Побережью, порожняком, они и подбирали всех на дороге. Они уже
проделывали такое раз пять и получали бездну удовольствия. Им все
нравилось. Они не переставали улыбаться. Я попытался заговорить с ними -
довольно неуклюжая попытка с моей стороны подружиться с капитанами нашего
корабля, - и в ответ единственно получил две солнечные улыбки и крупные
белые зубы, вскормленные на кукурузе.
В ресторане с нами были все, кроме обоих хобо - Джина и его парня.
Когда мы вернулись, они всё так же сидели в кузове, всеми брошенные и
несчастные.
Опускалась тьма. Водители закурили; я воспользовался случаем, чтобы
купить бутылку виски - согреваться в летящем мимо ночном воздухе. Они
улыбнулись, когда я сказал им об этом:
- Давай, быстрее только.
- Ну, и вам по паре глотков достанется! - заверил их я.
- Нет-нет, мы не пьем, давай сам.
Кент из Монтаны и оба студента бродили вместе со мною по улицам
Норт-Платта, пока я не нашел, где продается виски. Они скинулись
понемногу, Кент тоже добавил, и я купил квинту. Высокие угрюмые мужики
наблюдали, как мы идем мимо, сидя перед домиками с фальшивыми фасадами:
вся главная улица была у них застроена такими квадратными коробками. Там,
где заканчивалась каждая унылая улочка, раскрывались громадные
пространства равнин. В воздухе Норт-Платта я ощутил что-то иное - я не
знал, что именно. Минут через пять понял. Мы вернулись к грузовику и
рванули дальше. Быстро стемнело. Мы все вкиряли по чуть-чуть, тут я
взглянул окрест и увидел, как цветущие поля реки Платт начали исчезать, а
вместо них, настолько, что конца не видать, возникали долгие плоские
пустоши - песок да полынь. Я поразился.
- Что за черт? - крикнул я Кенту.
- Это степи начинаются, парень. Дай-ка мне еще глотнуть.
- Ур-р-ра! - вопили студенты. - Колумбус, пока! Что бы Спарки с
пацанами сказали, если б здесь очутились. Й-яуу!
Водители впереди поменялись местами; свежий братишка шарахнул грузовик
до предела. Дорога тоже изменилась: посередине горб, покатые края, а по
обеим сторонам - канавы глубиной фута по четыре, и грузовик подпрыгивал и
перекатывался с одного края дороги на другой - только чудом каким-то в
это время никто не ехал навстречу, - а я думал, что мы все сейчас сделаем
сальто.
Но братья были офигенными шоферами. Как этот грузовичок расправился с
небраскинской шишкой - с той шишкой, что залезает аж на Колорадо! Как
только я понял, что на самом деле наконец попал в Колорадо - хотя
официально я в него не попал,но если смотреть на юго-запад, то Денвер
всего в каких-то нескольких сотнях миль... Так вот, тогда я завопил от
восторга. Мы пустили пузырь по кругу.
Высыпали здоровенные пылающие звезды, песчаные холмы, сливаясь с далью,
потускнели. Я чувствовал себя стрелой, которая может долететь до самой
цели.
И вдруг Джин с Миссиссиппи повернулся ко мне, очнувшись от своего
терпеливого созерцания со скрещенными ногами, открыл рот, наклонился
поближе и сказал:
- Эти равнины мне напоминают про Техас.
- А ты сам из Техаса?
- Нет, сэр, я из Грин-велла, Маз-сипи. - Вот как он это сказал.
- А пацан этот откуда?
- Он там, в Миссиссиппи, попал в какую-то заварушку, и я предложил
помочь ему выбраться. Парнишка никогда сам нигде не был. Я о нем забочусь
как могу, он еще ребенок. - Хоть Джин и был белый, в нем жило что-то от
мудрого и усталого старого негра, а иногда появлялось что-то очень похожее
на Элмера Хассела, нью-йоркского наркомана, да, в нем это было, но только
это был такой железнодорожный Хассел, Хассел - бродячий эпос,
пересекающий страну вдоль и поперек каждый год, на юг зимой, на север
летом, и только потому, что у него нет такого места, где он мог бы
задержаться и не устать от него, и потому, что ехать ему больше некуда,
кроме как куда-то, он продолжал катиться дальше под звездами, и звезды эти
, в основном, оказывались звездами Запада.
- Я пару раз бывал в Ог-дене. Если хочешь поехать в Ог-ден, то у меня
там пара друзей, у них можно залечь.
- Я еду в Денвер из Шайенна.
- На хрена? Поезжай прямо, не каждый день такая прогулка выпадает.
Предложение, конечно, было очень соблазнительным. А что там, в Огдене?
- Что такое Огден? - спросил я.
- Это такое место, через которое почти все парни проезжают и всегда
там встречаются; там скорее всего кого хочешь увидишь.
Раньше, когда я ходил в моря, то был знаком с длинным костлявым парнем
из Луизианы по имени Дылда Хазард, Уильям Холмс Хазард, который был хобо
потому, что хотел им быть. Маленьким мальчиком он увидел, как к его матери
подошел хобо и попросил кусочек пирога, и та дала ему, а когда хобо ушел
вниз но дороге, мальчик спросил:
- Ма, а кто этот дядя?
- А-а, это хо-бо.
- Ма, я хочу стать хо-бо, когда вырасту.
- Закрой рот, Хазардам это не пристало. - Но он так и не забыл того
дня, а когда вырос, то после непродолжительного увлечения игрой в футбол
за Луизианский Университет действительно стал хобо. Мы с Дылдой провели
множество ночей, рассказывая друг другу разные истории и плюясь табачным
соком в бумажные стаканчики. Во всей манере Джина с Миссиссиппи что-то
настолько очевидно напоминало Дылду Хазарда, что я не выдержал:
- Ты случайно где-нибудь не встречал чувака по имени Дылда Хазард?
И тот ответил:
- Ты имеешь в виду такого длинного парня, который громко смеется?
- Да вроде похож. Он из Растона, Луизиана.
- Точно. Его еще иногда называют Длинный из Луизианы. Да, сэр,
конечно, я встречал Дылду.
- Он еще работал раньше на нефтеразработках в Восточном Техасе.
- Правильно, в Восточном Техасе. А теперь гоняет скот.
И это было уже совершенно точно; но все-таки я никак не мог поверить в
то, что Джин действительно знает Дылду, которого я искал - ну, туда-сюда
- - несколько, в общем, лет.
- Еще раньше он работал на буксирах в Нью-Йорке?
- Н-ну, насчет этого я не знаю.
- Так ты, наверное, знал его только на Западе?
- Ну да. Я ни разу не был в Нью-Йорке.
- Ну, черт бы меня побрал, просто поразительно, что ты его знаешь.
Такая здоровая страна. И все-таки я был уверен, что ты его знаешь.
- Да, сэр, я знаю Дылду довольно неплохо. Никогда не жмется, если
деньги заводятся. Злой, крутой такой чувак к тому же: я видел, как он
уложил легавого на сортировке в Шайенне - с одного удара. - Это тоже
походило на Дылду: он постоянно отрабатывал свой "один удар"; сам он
напоминал Джека Демпси, только молодого и вдобавок пьющего.
- Черт! - завопил я навстречу ветру, отхлебнул еще и вот уже
почувствовал себя достаточно недурно. Каждый глоток уносило прочь летящим
навстречу воздухом открытого кузова, горечь его стиралась, а сладость
оседала в желудке. - Шайенн, вот я еду! - пел я. - Денвер, берегись, я
твой!
Кент из Монтаны повернулся ко мне, показал на мои ботинки и сострил,
конечно, даже не улыбнувшись:
- Ты думаешь, если эти штуки закопать в землю, что-нибудь вырастет? -
А остальные парни услышали его захохотали. У меня были самые глупые
башмаки во всей Америке: я прихватил их специально, чтобы ноги не потели
