святости, которая могла бы спасти его от железной судьбы.
- Будь другом, Сал, последи, чтобы в Денвере мне моча в голову не
стукнула, а?
Может, я до брата нормально доберусь.
Когда мы приехали в Денвер, я за руку отвел его на Латимер-стрит
заложить его тюремный костюм. Старый еврей немедленно унюхал, в чем дело,
не успели мы и наполовину его развернуть.
- Не хочу я здесь вашего проклятого тряпья: мне его и так парни с
Каньон-Сити каждый день таскают.
Вся Латимер-стрит так я кишела кинувшимися зэками, которые пытались
сплавить свои казенные шмотки. Генри закончил это дело с костюмом в
бумажном пакете подмышкой - он уже щеголял в новеньких джинсах и
спортивной рубашке. Мы пошли в старый бар Дина, "Гленарм" - по пути Генри
швырнул костюм в урну - и позвонили Тиму Грэю. Был уже вечер.
- Ты? - хмыкнул Тим Грэй. - Сейчас буду.
Через десять минут он вприпрыжку примчался в бар вместе со Стэном
Шепардом. Они оба съездили во Францию а были невероятно разочарованы своим
существованием в Денвере. Они полюбили Генри и купили ему пива. Тот начал
сорить своими тюремными деньгами направо и налево. Я снова оказался в
мягкой, темной денверской ночи с ее святыми проулками и чокнутыми домами.
Мы дернули по всем барам в городе, по придорожным кабакам на Западном
Колфаксе, по негритянским барам "Пять Точек", по всей фигне.
Стэн Шепард ждал встречи со мною много лет, и вот теперь мы впервые
замерли с ним в преддверии нового предприятия.
- Сал, с тех самых пор, как я вернулся из Франции, я не имею ни
малешего понятия, что мне делать с собой. Это правда, что ты едешь в
Мексику? Ч-ерт возьми, а можно мне с тобой? Я могу достать сотню, а когда
мы туда приедем, я подпишусь на солдатский чек в Городском Колледже Мехико.
Ладно, заметано, Стэн едет со мной. Он был длинноногим, стеснительным,
гривастым денверским мальчишкой с широкой жуликоватой ухмылкой и
медленными беззаботными повадками Гэри Купера.
- Ч-черт возьми! - сказал он, воткнул большие пальцы себе за ремень и
неторопливо двинулся вниз по улице, покачиваясь из стороны в сторону - но
тоже медленно. Они подрались с дедом. Тот сперва возражал против Франции,
а теперь возражал против мысли поехать в Мексику. Стэн, как бродяга,
валандался по всему Денверу из-за этой своей драки с дедом. В ту ночь,
после того, как мы свое выпили и удержали Генри в "Хот-Шоппе" на Колфаксе
от того, чтобы ему моча в голову ударила, Стэн улегся спать на полу в
комнате Генри над "Гленармом".
- Я даже домой поздно не могу прийти - дед лезет в драку, а потом
переключается на мать. Говорю тебе, Сал, мне надо сматываться из Денвера
побыстрее, а не то я сойду с ума.
Ну а я остался у Тима Грэя, а потом, попозже, Бэйб Роулинс пустила меня
в чистенькую комнатку у себя в цоколе, и мы все запали там, устраивая
вечеринки всю неделю подряд. Генри испарился к своему брательнику, и мы
его больше не видели - и так никогда и не узнали, высказался ли ему
кто-нибудь с тех пор, и упрятали ли его снова за решетку, или у него
обмотки горят на свободе.
Тим Грэй, Стэн, Бэйб и я провели всю неделю в милых денверских барах,
где официантки носят брючки и рассекают, стыдливо и любовно поглядывая на
тебя, - не заскорузлые официантки, а те, что влюбляются в своих клиентов:
у них взрывные романы, они пыхтят, надрываются и страдают из одного бара в
другой; а ночи на этой неделе мы проводили в "Пяти Точках" - слушали
джаз, киряли в сумасшедших негритянских салунах и трепались до пяти утра у
меня в подвале. В полдень нас обычно можно было найти у Бэйб на заднем
дворе - мы возлежали посреди денверских мальцов, которые играли в ковбоев
и индейцев и грохались прямо на нас с цветущих вишен. Мне было чудесно:
весь мир раскрывался передо мною, поскольку я не видел никаких снов. Мы со
Стэном задумали уломать Тима Грэя ехать с нами, но Тим слишком залип на
своей жизни в Денвере.
Я уже собирался было ехать в Мексику, когда однажды вечером мне
позвонил Денвер Долл и сказал:
- Ну-ка, Сал, догадайся, кто сейчас едет в Денвер? - Я не имел
понятия. - Он уже в пути, мне моя сорока на хвосте принесла. Дин купил
машину и едет к тебе.
- Я вдруг увидел перед собою Дина - пылающего, содрогающегося,
пугающего Ангела, пульсирующего ко мне через всю громадную даль дороги,
надвигающегося, как туча, с громадной скоростью, преследующего меня, как
Странник В Саване на равнине, обрушивающегося на меня. Над просторами я
видел гитантское лицо с его безумной костлявой целеустремленностью и
сверкающими глазами; я видел его крылья; я видел его допотопный драндулет
- колесницу с прыгающими по ней тысячами огоньков-искорок; я видел след,
который она выжигала на дороге: она торила и свой собственный путь - по
кукурузе, сквозь города, разрушая мосты, испаряя реки. Она надвигалась на
Запад гневом Госпдним. Я знал, что Дин снова обезумел. Никак уже не
послать было денег никакой из его жен, если он забрал из банка все свои
сбережения и купил машину. Все пропало - и игра проиграна, и все дела. За
ним дымились опаленные руины. Он снова рвался на Запад по кряхтящему и
жуткому континенту и теперь уже скоро приедет. Мы спешно приготовились
встретить Дина. Говорили, что он повезет меня в Мексику.
- Как ты думаешь, он разрешит и мне поехать? - трепеща, спрашивал
Стэн.
- Я с ним поговорю, - сурово отвечал я. Мы не знали, чего вообще
ожидать.
- Где он будет спать? Что он будет есть? Есть ли для него девчонки? -
Это походило на неминуемый приезд Гаргантюа: надо было подготовиться -
расширить сточные канавы Денвера и упразднить некоторые законы, чтобы
соответствовать его страждущему туловищу и рвущимся наружу экстазам.
3
Дин приехал, как в старомодном кино. Золотым полднем я сидел дома у
Бэйб. Пару слов про дом. Мать ее была в Европе. Надзирательницу-тетку
звали Черити; ей было семьдесят пять, живая и проворная, как цыпленок. В
семействе Роулинсов, которое расселилось по всему Западу, она постоянно
курсировала от одного дома к другому, повсюду принося общую пользу.
Когда-то у нее были десятки сыновей. Теперь их уже не осталось: все они ее
бросили. Она была стара, но живо интересовалась всем, что мы делали и
говорили. Она сокрушенно качала головой, когда мы залпом глотали виски в
гостиной:
- За этим вы могли бы выйти и на задний двор, молодой человек. -
Наверху - а этим летом дом стал чем-то вроде пансиона - жил парень во
имени Том, безнадежно влюбленный в Бэйб. Он приехал из Вермонта, говорили,
из богатой семьи, и там его ждала карьера и все такое, но он предпочел
быть там, где Бэйб. По вечерам он сидел в гостиной, и лицо его пылало за
газетой, и всякий раз, когда кто-нибудь из нас что-нибудь говорил, он
слышал, но виду не подавал. Особенно он краснел, когда рот открывала Бэйб.
Когда мы все-таки вынуждали его опустить газету, он смотрел на нас с
несметной скукой и страданием:
- Э? О да, я полагаю. - Больше обычно он ничего не говорил.
Черити сидела у себя в углу, вязала и наблюдала за всеми нами своими
птичьими глазками. Ее работа состояла в том, чтобы надзирать, она должна
была следить, чтобы никто не матерился. Бэйб сидела, хихикая, на кушетке.
Тим Грэй, Стэн Шепард и я развалились в креслах. Бедняга Том мучился. Вот
он встал, зевнул и сказал:
- Ну что же, еще день - еще доллар, спокойной ночи. - И скрылся
наверху. Как любовник он был Бэйб совершенно без надобности. Она была
влюблена в Тима Грэя; тот, извиваясь угрем, выскальзывал из ее хватки. Вот
так вот мы и сидели весь день до ужина, когда перед домом на своей
колымаге затормозил Дин и выскочил наружу в твидовом костюме, жилетке и
при часовой цепочке.
- Хоп! хоп! - услышал я с улицы. С ним вместе был Рой Джонсон,
который только что вернулся из Фриско со своей женой Дороти и опять жил в
Денвере. Как и Данкель с Галатеей, как и Том Снарк. Все снова были в
Денвере. Я вышел на крыльцо.
- Н-ну, мой мальчик, - произнес Дин, протягивая руку, - я вижу, на
этом конце палки все в порядке. Привет привет привет, - сказал он всем.
- О, да, Тим Грэй, Стэн Шепард, здрасьте! - Мы представили его Черити.
- О да-а, здрась-сте. Это мой друг Рой Джонсон, он был так добр, что
сопроводил меня, гаррумф! эгад! ках! ках! Майор Хупл, сэр, - протянул он
руку Тому, который тихо пялился на него. - Да-а, да-а. Ну, Сал, старина,
что тут слышн, когда мы отчаливаем в Мексику? Завтра днем? Прекрасяо,
прекрасно. Эхем! А теперь, Сал, мне осталось ровно шестнадцать минут,
чтобы доехать до дома Эда Данкеля, где я собираюсь заиметь обратно свои
старые железнодорожные часы, которые можно заложить на Латимер-стрит, пока
там ничего не закрылось, а тем временем надо жужжать очень быстро и как
можно тщательнее, насколько позволит время, посмотреть, нет ли случайно
моего старика в "Буфете Джиггса" или в каком-нибудь другом баре, а затем у
меня назначено с парикмахером, которому, Долл всегда говорил мне, надо
покровительствовать, а сам я за все эти годы нисколько не изменился и
продолжаю такую политику - ках! ках! В шесть часов ровно! - ровно,
слышишь? - я хочу, чтобы ты стоял прямо вот здесь, а я прилечу забрать
тебя и быстренько заехать домой к Рою Джонсону, послушаем Гиллеспи и
всякий-разный боп, часок расслабимся перед какими бы то ни было
дальнейшими мероприятиями, которые ты, и Тим, и Стэн, и Бэйб могли
запланировать сегодня на вечер вне зависимости от моего приезда, каковой,
по случаю, произошел ровно сорок пять минут назад в моем старом тридцать
седьмом "форде", который, как видишь, стоит вон там, я пригнал сюда вместе
с долгой паузой в Канзас-Сити, куда заехал повидать двоюродного брата -
не Сэма Брэди, а того, что помоложе... - И говоря все это, он деловито
перелатывался из костюма обратно в майку в алькове гостиной, где его не
было видно, и перекладывал часы в другие штаны, которые достал из того же
самого побитого чемодана.
- А Инез? - спросил я. - Что произошло в Нью-Йорке?
- Официально, Сал, эта поездка - получить мексиканский развод, что
дешевле и быстрее, чем какой-либо другой. У меня, наконец, есть согласие
Камиллы, все четко, все прекрасно, все мило, и мы знаем, что мы теперь ни
о чем абсолютно не беспокоимся, разве не так, Сал?
Ну ладно, я всегда готов идти за Дином, поэтому мы перетусовались
согласно новым планам и организовали грандиозную ночь - то было
незабываемо. Пьянка проходила в доме брата Эда Данкеля. Двое других его
братьев - шоферы автобуса. Они сидели, с почтением взирая на все, что
происходит. Стол накрыли очень миленько - торт и напитки. Эд Данкель
выглядел счастливым и преуспевающим.
- Ну, а у тебя с Галатеей теперь все улажено?
- Да, сэр, - ответил Эд. - Конечно, всё. Я собираюсь поступать в
денверский увивер - мы с Роем вместе.
- И чем вы собираетесь заниматься?
- О, социологией, ну и вот в этой области, короче. Слушай, а Дин с
каждым годом все больше с ума сходит, верно?
- Еще как.
Галатея Данкель тоже там была. Она пыталась с кем-то поговорить, но Дин
захватил всеобщее внимание. Он стоял и актерствовал передо мной, Шепардом,
Тимом и Бэйб - мы рядком сидели на кухонных табуретках вдоль стенки. За
ним нервно возвышался Эд Данкель. Его бедного брата оттеснили куда-то
назад.
- Хоп! хоп! - говорил Дин, дергая себя за рубашку, потирая живот и
подпрыгивая. - Ага, ну это... мы сейчас все вместе, а годы соответственно
укатились назад, но вы же видите: никто из нас, на самом деле, не
изменился, вот что так изумительно - это дол-го-...
долго-вре-мен-ность... а в действительности, чтобы доказать это, у меня
тут есть колода карт, с помощью которой я могу предсказывать разнообразное
будущее. - То была его неприличная колода. Дороти Джонсон и Рэй чопорно
сидели в углу. Это была скорбная вечеринка.
Затем Дин вдруг затих, сел на табуретку между Стэном и мной и уставился
прямо перед собой с окаменевшим выражением собачьего удивления на лице, и
