последовательности, продиктованной новой позицией их точек сборки. Эта
новая последовательность всегда слишком слаба, слишком нестабильна и не
дает магам уверенности, в которой они нуждаются для того, чтобы
функционировать так, словно они находятся в мире повседневных дел.
- И как маги решают эту проблему? - спросил я.
- Никто из нас ничего не решает, - ответил он. - дух либо решает ее
за нас, либо не решает. Если он все же делает это, мы находим себя
действующими в мире магов, но не зная как. Вот почему я настаиваю на том,
что с того дня, как я нашел тебя, имеет значение только безупречность.
Маги живут безупречно, и, по-видимому, это приманивает решение. Почему?
Никто не знает.
Дон Хуан некоторое время не говорил ни слова. А затем, словно я
выразил ее, он прокомментировал мысль, которая у меня появилась. Я думал о
том, что безупречность всегда заставляла меня размышлять о религиозной
нравственности.
- Безупречность, как я говорил тебе уже много раз, не является
нравственностью, - сказал он. - она только похожа на нравственность.
Безупречность - это просто наилучшее использование нашего энергетического
уровня. Естественно, она требует умеренности, содержательности, простоты,
невинности, и превыше всего она требует отсутствия самоотражения. Все это
звучит как учебник по монашеской жизни, но это не так.
- Маги говорят, что для того, чтобы располагать духом, и для того,
что они подразумевают под управлением движением точки сборки, им
необходима энергия. Единственной вещью, которая снабжает нас энергией,
является наша безупречность.
Дон Хуан отметил, что, будучи учениками магии, мы не можем
передвигать нашу точку сборки. Иногда, при обычных, хотя и драматических
обстоятельствах, таких, как война, лишения, стресс, утомленность, скорбь,
беспомощность, точки сборки людей испытывают глубокие передвижения. Если
человек найдет себя способным при таких обстоятельствах принять идеологию
мага, говорил дон Хуан, он может без забот увеличить до предела это
естественное движение. И он должен искать и найти экстраординарные вещи
вместо того, чтобы поступать при таких обстоятельствах так, как это обычно
делает человек, страстно мечтая вернуться в обычное состояние.
- Когда движение точки сборки увеличивается до предела, - продолжал
он. - и обычный человек, и ученик в магии становятся магами, поскольку при
увеличении этого движения последовательность разрушается, и никакой ремонт
ей не поможет.
- А как ты увеличил это движение? - спросил я.
- Ограничив самоотражение, - ответил он. - в передвижении точки
сборки или в разрушении своей последовательности нет реальной трудности.
Реальная трудность заключается в обладании энергией. Если есть энергия,
точка сборки перемещается, выдавая невообразимые вещи.
Дон Хуан объяснил, что затруднение человека состоит в том, что он
интуитивно чувствует свои скрытые ресурсы, но не осмеливается использовать
их. Вот почему маги говорят, что состояние человека является контрапунктом
между его глупостью и невежеством. Он сказал, что сейчас людям нужно,
более чем когда-либо, научиться новым идеям, которые имели бы дело
исключительно с их внутренним миром - идеям магов, не социальным идеям, а
идеям, относящимся к встречам человека с неизвестным, к встрече с его
личной смертью. Сейчас, больше чем когда-либо, человек должен научиться
тайнам точки сборки.
Без предисловий и без пауз на обдумывание, дон Хуан начал
рассказывать мне магическую историю. Он сказал, что целый год он был
единственным молодым человеком в доме нагваля Хулиана. Он был настолько
эгоцентричен, что даже не заметил того, что в начале следующего года его
бенефактор привел трех юношей и четырех девушек, которые тоже остались
жить в его доме. Дон Хуан считал этих семерых два или три месяца просто
прислугой и не придавал им значения. Один из молодых людей даже стал его
помощником.
Дон Хуан убеждал нагваля Хулиана завлечь и уговорить их работать на
него без всякой платы. И он даже жалел этих людей за их слепое доверие к
нагвалю Хулиану и жалкую привязанность к каждому и всему в этом доме.
Он чувствовал, что они рождены рабами, и что ему не о чем с ними
разговаривать. Однако он был обязан дружить с ними и давать им советы, не
потому, что он этого хотел, но потому, что нагваль определил это, как
часть его работы. И поскольку они во всем советовались с ним, он просто в
ужас приходил от мук и драмы их жизненных историй.
Дон Хуан тайно поздравлял себя с тем, что он лучше их. Он искренне
чувствовал себя умнее, чем все они вместе взятые. Он хвастался им, что
насквозь видит все маневры нагваля, хотя и не утверждает, что понимает их.
И он смеялся над их нелепыми попытками быть полезными. Он считал их
подобострастными и говорил им в лицо, что их безжалостно эксплуатирует
профессиональный тиран.
Его приводило в ярость то, что четыре девушки буквально были влюблены
в нагваля Хулиана и делали все, чтобы угодить ему. Дон Хуан искал утешения
в своей работе и бросался в нее, чтобы забыть свой гнев. Он часами читал
книги, которые были в доме нагваля Хулиана. Чтение стало его страстью.
Когда он читал, каждый знал, что беспокоить его нельзя. Правда, это не
касалось нагваля Хулиана, который находил удовольствие в том, чтобы
никогда не оставлять его в покое. Он постоянно требовал, чтобы дон Хуан
был дружен с юношами и девушками. Он часто повторял ему, что все они, в
том числе и дон Хуан, были его учениками-магами. Дон Хуан был убежден, что
нагваль Хулиан ничего не смыслит в магии, но ублажал его, слушая, но ни
слову не веря.
Нагваля Хулиана ничуть не расстраивало отсутствие доверия дон Хуана.
Он просто продолжал поступать так, словно дон Хуан верил ему, и собирал
всех учеников вместе, чтобы дать им очередные инструкции. Периодически он
брал их на ночные экскурсии в окрестные горы. В большинстве из этих
экскурсий нагваль оставлял учеников самих по себе, бросая их в горах на
попечение дон Хуана.
Рациональной основой этих путешествий было то, что в уединении и
дикой местности они должны были обнаружить духа. Но они так никогда и не
сделали этого. По крайней мере, не тем образом, как понимал это дон Хуан.
Однако, нагваль Хулиан так сильно настаивал на важности знания духа, что
дон Хуан стал одержим вопросом, чем является дух.
В течение одной из таких ночных экскурсий нагваль Хулиан посоветовал
дон Хуану следовать за духом, даже если он не понимает его.
- Конечно, он подразумевал единственную вещь, которую может
подразумевать нагваль - движение точки сборки, - сказал дон Хуан. - но он
произнес это так, будучи уверен, что это вызовет во мне чувство следования
за духом.
- Я подумал, что он несет очередную чушь. К тому времени я уже
составил свои собственные мнения и убеждения, поэтому мне казалось, что
дух является тем, что известно как характер, воля, мужество, сила. Я
верил, что мне не надо следовать им. Я уже имел все это.
- Нагваль Хулиан настаивал, что дух неопределим, что его нельзя даже
почувствовать или более менее говорить с ним. Он утверждал, что его можно
только заманить знанием о его существовании. Мои возражения были во многом
похожи на твои - как можно заманить то, чего вообще не существует.
Дон Хуан рассказал мне, что он так много спорил с нагвалем, что тот в
конце концов сказал ему перед всеми людьми его дома, что он намеревается
одним единственным махом не только показать ему, чем является дух, но и
как определить его. Он также пообещал на виду у большого числа людей, даже
пригласив соседей, отпраздновать урок дон хуана.
Дон Хуан заметил, что в те дни перед мексиканской революцией нагваль
Хулиан и семь женщин его группы выдавали себя богатыми владельцами
огромной гасиенды. Никто никогда не сомневался в этом образе, особенно
нагваля Хулиана - богатого и красивого землевладельца, который вопреки
своему искреннему желанию продолжать духовную карьеру был вынужден
заботиться о своих семи незамужних сестрах.
Однажды во время сезона дождей нагваль Хулиан сообщил, что после
того, как кончатся дожди, он собирается созвать большую группу людей,
чтобы выполнить обещание, данное дон Хуану. В одно из воскресений после
обеда он собрал весь дом на берегу реки, которая была в разливе из-за
сильных паводков. Нагваль Хулиан поехал верхом на коне, в то время как дон
Хуан почтительно бежал позади. Это было у них в обычае на случай, если они
повстречают кого-нибудь из своих соседей, поскольку соседи знали, что дон
Хуан является личным слугой землевладельца.
Нагваль выбрал для пикника участок на бугре у края реки. Женщины
готовили еду и питье. Нагваль даже вызвал группу музыкантов из города.
Было много народу, включая пеонов гасиенды, соседей и даже прохожих
путников, которые не постеснялись примкнуть к веселью.
Каждый ел и пил в свое удовольствие. Нагваль танцевал со всеми
женщинами, пел и декламировал стихи. Он рассказывал шутки и с помощью
некоторых женщин инсценировал легкомысленные сценки ко всеобщему
восхищению.
В следующий момент нагваль спросил, хочет ли кто-нибудь из
присутствующих, особенно его учеников, разделить с дон Хуаном урок. Все
отказались. Каждый из них остро осознавал жесткую тактику нагваля. Тогда
он спросил дон Хуана, уверен ли он, что хочет понять, чем является дух.
Дон Хуан не мог сказать "нет". Ему просто поздно было отказываться.
Он заявил, что готов для этого, как никогда. Нагваль подвел его к краю
стремительной реки и поставил на колени. Затем он произнес длинное
заклинание, в котором призывал силы ветра и гор к себе, и просил силу реки
дать совет и оказать помощь дон Хуану.
Его заклинание, очень выразительное по форме, было высказано так
непочтительно, что все вокруг по земле катались от хохота. Закончив его,
он попросил дон Хуана встать с закрытыми глазами. Затем он поднял ученика
на руки, как ребенка, и бросил его в стремительные воды, прокричав: -
"ради небес, не злись на реку!".
Описывая этот эпизод, дон Хуан пережил приступ смеха. Возможно, при
других обстоятельствах я тоже нашел бы это забавным. Но на этот раз
история подействовала на меня очень угнетающе.
- Ты бы видел лица тех людей, - продолжал дон Хуан. - мельком я
заметил их тревогу, когда падал в воду. Никто не ожидал, что дьявольский
нагваль сделает такое.
Дон Хуан сказал, что у него мелькнула мысль о конце его жизни. Он
плохо плавал и, идя ко дну, проклял себя за то, что позволил всему этому
случиться. Его переполнял гнев, но не было времени паниковать. Все, о чем
он смог подумать, было решением, что он не умрет в этой чертовой реке от
рук этого проклятого человека.
Его ноги коснулись дна, и он оттолкнулся вверх. Река не была
глубокой, но паводковые воды сделали ее очень широкой. Быстрое течение
тащило его, в то время как он шлепал по воде, пытаясь не перевернуться в
бушующем потоке.
Течение унесло его на далекое расстояние. И пока дон Хуан барахтался,
изо всех сил пытаясь выжить, у него появилось приподнятое настроение. Он
знал свой недостаток. Он был очень сердитым человеком, и его сдерживаемый
гнев заставлял его ненавидеть и сражаться с каждым в своем окружении. Но
он не мог ненавидеть или сражаться с рекой или быть с ней нетерпеливым или
беспокоиться о ней, то есть вести себя так, как он обычно вел себя со всем
и каждым в его жизни. Все, что он мог делать в реке, это отдаваться ее
потоку.
Дон Хуан заявил, что простое согласие с этим сместило чашу весов,
