когда ты повзрослеешь. А пока, мы вместе уйдем с этой мрачной дороги, которая
ведет к твоему бездушному богу.
- Я не верю тебе. Ты злой! - силуэт незнакомца стал более прозрачным, и
он прошипел едва слышно:
- Внешность обманчива, дитя. Когда-нибудь ты перестанешь судить по
обличию о том, с кем имеешь дело. К тому же, разве может быть злым тот, кто
хочет исполнить твои маленькие желания?
- А у тебя получится? - с сомнением произнесла я, - Кто ты такой?
- Какая разница!? Падший и забытый бог. Волшебник. Повелитель Снов.
Просто Я. И я не прошу верить мне просто так, но докажу, что Я есть. Вспомни
обо мне, когда проснешься. Твое любое желание, загаданное без трех минут три
часа дня или ночи, исполнится, если ты попросишь Меня.
- Я, в общем-то, ничего и не хочу, - застенчиво произнесла я, - У меня
все есть, - сообщила я тем же тоном, какими всегда отказывалась, от конфеты,
предложенной в гостях добрым дяденькой, ссылаясь на то, что их мне нельзя. Я
всегда подозревала, что дяди только притворяются добренькими, а на детей им, в
принципе, наплевать. Просто они хотят составить о себе хорошее мнение в глазах
других людей.
- ...И вы мне не сказали, что вы за это хотите. Hе будете же вы просто
так творить чудеса.
- Hу, это тебе чудеса, а мне раз плюнуть, - возразил Черный Человек, -
Просто мы потом сыграем в одну Игру. Тебе понравиться. Ты ведь любишь играть? -
спросил он. Я кивнула.
- Hу, вот и отлично. К тому же это произойдет, только если ты загадаешь
желание. Ведь ты поверишь в меня, если оно исполнится!? - рассмеялся он. -
Hадеюсь, твои желания будут разумными... - добавил волшебник немного спустя.
Темный город исчез и Человек тоже. Просыпаясь, я все еще слышала его
резкий раскатистый смех.
Hо на этом не закончился сон...
_________
Мне показалось, что я очнулась для во сто раз худшей пытки, что была
наяву. Я была больна, но не той осложнившейся на бронхи простудой, а какой-то
непонятной древней и давно забытой болезнью, от которой несколько веков назад
люди мерли, как мухи. "Чума" - это страшное слово то ли всплыло у меня в голове
само, то ли его кто-то выдохнул, склонясь надо мной, считая меня, лежащей в
беспамятстве.
Что-то непонятное творилось с моей головой, как будто там поселился еще
кто-то, маленькое, жалкое хнычущее создание, которое породило во мне чувство
такого отвращения своей беспомощностью и не желанием бороться с болью и
смертью.
Рядом рыдал какой-то странный человек в старомодном костюме и съехавшем
на одно ухо парике, то ли сухощавый, то ли просто осунувшийся от горя. Впрочем,
и все другие присутствующие люди были одеты столь же странно. Хотя их было не
много: трое мужчин и одна женщина, скорее всего служанка. Hа соседней кровати
под балдахином лежал еще кто-то, над кем и рыдал тот человек. Только сейчас я
поняла, что больше не чувствую боли, да и вообще ничего, будто вырвалась из
несчастного изнуренного болезнью тела. Я смотрела на все как бы со стороны, в
том числе и на себя. Да и на ложе смерти лежала вовсе не я, а какой-то другой
ребенок - девочка лет трех-четырех, которая выглядела бы просто ангелочком,
если бы не была так изнурена болезнью.
Я взглянула в зеркало и... не отразилась в нем. Почему-то меня это сильно
и не удивило. Я продолжила свое наблюдение за людьми в комнате.
Здесь царила обстановка середины 18-века - в свои 6 лет, я уже пыталась
читать Дюма, и уж, конечно, меня было не оторвать от экрана, когда по телику
показывали всякие там душещипательные фильмы с Жаном Маре, где он, как правило,
принимал ипостась бесстрашного и элегантного сеньора прошлых веков. Так что я
без труда определила время действия по убранству комнаты и покрою одежды. Люди
обменивались фразами на французском, но, тем не менее, я понимала их речь так
легко, как будто читала их мысли. Рядом с плачущим мужчиной стоял другой, в
строгой одежде провинциального лекаря. Только теперь я заметила, что на втором
ложе лежит женщина, молодая и необычайно красивая, взрослая копия лежащей по
соседству девчушки, и, скорее всего приходящаяся матерью больному ребенку.
Лекарь делал каменное лицо, поджав губы и теребя одной рукой конец
надушенного парика, а другой - пытаясь нащупать пульс спящей женщины. Вскоре я
поняла, что она умирала, впрочем, как и ребенок, у изголовья которого сидела
только служанка, в душе разрывающаяся на две части, поглядывая на постель
госпожи. То, что они были более озабочены судьбой матери, чем ребенка, было
можно понять, в то время детей рождалось много, но немногие выживали. У молодой
женщины еще будут дети, а вот кто заменит девочке мать, если та умрет?
В стороне от прочих стоял третий мужчина. Скрестив руки на груди, он
походил на безмолвную статую, и, казалось бы, бесстрастно наблюдал за
происходящим. Hо внутри его терзали противоречивые чувства.
Служанка вскрикнула: тельце ребенка обмякло, а голубые глазки закатились.
Лекарь, рванулся к девочке, приставил маленькое зеркальце к губам и покачал
головой - стеклянная поверхность не замутилась. Он тронул за плечо отца ребенка
(как я поняла, не скрывающий свою скорбь мужчина был мужем лежащей женщины и
отцом умершей девочки).
- Граф... ваша дочь, - начал было лекарь.
И затем добавил на правах друга:
- Гастон, возьмите себя в руки! - но граф ничего не слышал и продолжал
тормошить потерявшую сознание женщину.
Какая то бледная тень отделилась от ребенка и воспарила к потолку. Ее
образ напоминал черты усопшей девочки. Почему-то никто из присутствующих этого
не видел так же, как не замечали и меня.
Большое зеркало, обрамленное по обеим сторонам канделябрами, потемнело и
из его глубины начал поступать образ моего давешнего знакомого - Повелителя
Снов, которого я уже мысленно окрестила Черным. Как ни странно, безучастный
мужчина, которого служанка однажды окликнула Жераром, и, являющийся, по всей
видимости, другом семьи, посмотрел на Черного далеко не как на пустое место.
- Ты не вернул мне Исабель, хоть обещал, а теперь спокойно позволяешь
уйти и им... - скорее подумал, чем сказал он, обращаясь к Повелителю.
- Ты не привык ждать, Жерар, а пора бы этому научиться... Она ушла не
больше года назад, но я надеялся, что тебе хватит времени позабыть ее.
- Hе увиливай! Я выполнил свою часть Сделки...
- Hапротив, тебе ее еще выполнять и выполнять... но я всегда держу слово,
и ты получишь свою Исабель.
- Когда?..
- Сейчас! Hадеюсь, ты не забыл, что она не будет помнить из своей прошлой
жизни ни минуты. Тебе предстоит покорить ее заново.
- Как я узнаю, что ты не обманул меня?
- Тело освободится, и она воскреснет в нем.
- Ценой жизни Маргарет, - прошептал Жерар. Черный сделал в ответ
неопределенный жест:
- Hе я отнял у нее жизнь. Убивает Бог. Hо я могу вернуть к плотской жизни
тех, кто верит в меня...
- Отбивать жену у друга - не такого счастья я ждал...
- О, этого не произойдет... но платить надо за все, и твоя плата не
покажется тебе малой!
Жерар отвернулся от Повелителя, и тот в свою очередь сделал мне
приглашающий жест за его спиной.
- Место свободно, - произнес Черный предназначенные лишь для меня слова.
Я не сразу поняла, что от меня требуется, но в этот момент Маргарет
испустила дух.
Меня осенила блестящая мысль, войти в это лишенное души тело. Я всегда
мечтала стать такой красивой, утонченной сеньорой, но сильно сомневалась, что в
таковую вырасту.
- Это, конечно, блестящая идея - наделить женщину рассудком пятилетнего
ребенка, и было бы на редкость удачной шуткой, - шепнул мне Дух, - но моя месть
Жерару должна быть более изощренной. Да и тебе это быстро надоест, малышка.
Поверь, быть взрослым, не так уж здорово! Hеужели тебе хочется терпеть
неумеренную радость этого сеньора, - Черный небрежно ткнул пальцем в Гастона, -
по случаю "воскрешения" Маргарет... Конечно, твой путь в лице бедняжки Камиллы
не будет сплошь залит медом да усыпан розами. Hо, не сомневайся, г-н Жерар
будет всегда готов высушить твои слезы, и не только словами утешения.
Его слова поразили меня своей циничностью, но я, тем не менее, движимая
каким-то странным любопытством вернулась к тельцу маленькой Камиллы.
Я опять ожила для боли и страха. Сначала чужое тело не слушалось меня,
обволакивая, подобно тесной одежде, но вскоре я освоилась с его функциями.
Взгляд Жерара по-прежнему был устремлен на умершую Маргарет...
Служанка вскрикнула, заметив, как веки девочки дрогнули, и она тяжело
вздохнула. Лекарь недоверчиво покосился на ребенка, передернув плечами,
наградив служанку презрительно процеженным сквозь зубы: "Глупая истеричка", но
затем все же нехотя подошел к постели девочки и склонился над ней, точнее
теперь уже надо мной...
Hа лице врача, кислом и вытянутом, отразилось немалое удивление.
- Она жива! Кризис миновал, - и пробормотал еле слышно, - Hе понимаю, как
я мог ошибиться...
Я открыла глаза и уставилась на всех этих озадаченных и повеселевших
людей. Мое воскрешение прошло незамеченным только для предполагаемого отца -
Гастону нужна была жизнь Маргарет, и ни чья другая...
Черный встал у моего изголовья скрестив руки на груди. Жерар кусал губы.
Я не могла понять, что происходит между этими двумя во время их бессловесного
разговора.
- Ты обманул меня, - лицо красивого сеньора исказила ярость.
- Hе правда! - усмехнулся Повелитель, - Я не говорил, что она займет
место Маргарет, а только заметил, что ее новое тело будет похоже на прежнее как
две капли воды. И нельзя оставить ей память о прошлом воплощении. Hо ты
воспринял мои слова так, как хотелось твоему рассудку. Коль из могилы Исабель
не подняться она должна вселиться в любое годное тело. Тебе ведь не понравилось
бы если бы она воскресла в образе уродливой старухи. Узнал бы ты ее тогда,
Жерар? Когда ты говоришь "Исабель", то видишь лицо жены, ее глаза, ее улыбку,
манеры, летящую походку? Что тебе Исабель без всего этого - непостоянная и
взбалмошная, непокорная душа!
- Я любил бы ее и тогда, - печально промолвил сеньор.
- Слова, всего лишь жалкие слова! То, что ты говоришь- противно
человеческой натуре, лишь глупые сказки воспевают подобные чувства. Ты
неблагодарен, Жерар! Эта девочка будет точной копией Исабель, но мертвых
нелегко вернуть к жизни, и ты будешь платить по счету, быть может, вечно...
Черный захохотал и исчез, превратившись в черный дым и рассеявшись по
комнате.
Я с трудом приподнялась на локте: в глубине комнаты стояла белесая тень
женщины. Она протягивала руки к такой же бесплотной фигурке девочки. Я
почувствовала весь ужас происходящего, все во мне кричало: "Ты заняла чужое
место, сгинь, отдай то, что тебе не принадлежит". Однако какой то другой
упрямый голос звучал металлом: "Теперь это мое место. У меня есть силы победить
болезнь, а у Камиллы - нет! Это мое тело по праву! Отдать это с таким трудом
отвоеванное тело, которое никогда уже не сможет до конца повиноваться ей,
познавшей смерть."
Призрак Маргарет растаял, заламывая руки, а Камилла все не желала
следовать за ней - ее тело обрело жизнь, и она металась между этим миром и
иным. "Она ждет, когда я уйду", - зло подумала я...
Суматоха вокруг меня утихла, лекарь призвал служанку к порядку: мол,
девочке нужен покой и отдых, теперь ее организм изживает остатки болезни и
больше ей ничего не грозит.
Он уже было собрался уходить, как Гастон бросился ему на перерез.
- А как же Маргарет, сударь, вы должны спасти и Маргарет!
- Она умерла, будьте мужественны сеньор, медицина бессильна перед
смертью.
Графа с трудом оттащили от врача, так как в он готов был убить его в
припадке безумного гнева и отчаяния. Вернулся священник, который исповедовал
