тому же Илья Николаевич, слава Богу, не успел снять штаны, а то
это было бы уже слишком. Она все время чесалась во сне, и эти
беспорядочные движения почти доводили его до безумного желания
вытащить это дурацкое одеяло, скинуть свои противные штаны,
раздвинуть ей ноги и... Но лишь профессиональная этика не
позволяла ему перейти через эту границу.
Вскоре ему уже казалось, что она практически лежит на нем
сверху, спать в таком положении было уже совсем невозможно, и
морская качка то поднимала ее в воздух, то с такой силой
вдавливала их в койку, что Пирожников ощущал спиной ребра своего
чемодана, стоящего под ними. Ему пришлось даже придерживать ее
руками да талию, чтобы во время мгновений невесомости она не
слетела совсем на пол. В этой пытке прошел челый час. Илья
Николаевич вспоминал свои школьные годы и безумно жалел, что ему
сейчас не двадцать лет, и думал о том, как будут встречать их
ничего не подозревающие родители на Курском вокзале. В какой-то
момент он все-таки не выдержал, и когда она особенно сильно
вдавилась в него, потерял контроль над собой. Штаны намокли, ему
сразу стало холодно и противно, но Никольская не проснулась.
Потом она все-таки тоже замерзла, повернулась к нему спиной
и свернулась калачиком. Ему стало ее жалко, он в последний раз
взглянул на ее высокое бедро, освещенное темно-синим светом
иллюминатора, а потом закрыл ее одеялом. Нет, все-таки в нем еще
не погиб настоящий советский учитель и гражданин. Зато теперь, в
такой позе, она лежала практически поперек кровати, и Илье
Николаевичу пришлось лечь на бок и прижаться животом к ее спине,
закинув край одеяла поверх их обоих, и невинно, тоже как бы во
сне, положить свою правую руку на ее правое бедро.
Это было великолепно, и стоило прождать два часа, чтобы
добиться такого взаиморасположения. Его штаны немного подсохли и
согрелись. Его рука тряслась, и только через некоторое время он
понял, что край ее ночной рубашки находится гораздо ниже. Во сне
иногда она чмокала губами, стонала и постоянно почесывалась,
видимо, ее всю закусали вчера на танцах комары. Пирожников долго
думал, куда теперь сдвинуть свою правую руку, чтобы полнее
насладиться спящим теплым телом своей ученицы.
Вдруг ему пришла в голову мысль, что после каникул ему
должны повысить зарплату, и на эти деньги он сможет купить себе
велосипед "Турист", и ездить на нем со школьниками по прекрасным
местам Подмосковья. И девочки обязательно должны участвовать. Вам
нравится, когда девочки носят специальные обтягивающие штаны для
велосипедной езды - велосипедки?
Потом он достал рукой ее талию, ощущая указательным и
большим пальцами ее ребра, а третим пальцем доставая почти до
пупка. Медленно-медленно, чтобы почувствовать каждый сантиметр ее
отточенного тела, он двинулся вначале вверх, до высшей точки ее
широких бедер, а потом все ниже и ниже, пока, наконец, не
наступил конец ее легкой ночной рубашки. Ее ножка была крепкой и
упругой, и Илья Николаевич с наслаждением прижимал пальцы к ее
нежной персиковой коже. Теперь ему предстояло достать до
трусиков. Неужели она до сих пор ничего не чувствует? Время
тянулось безумно медленно. Один раз она вдруг резко дернулась, и
ему пришлось даже совсем убрать руку, но потом он смог снова
положить ее на место.
Наверное, она еще девственница, подумал Пирожников. Он тогда
еще не мог читать запрещенной в СССР "Лолиты" Набокова. Несмотря
на все разговоры, поцелуи и объятия, которым предавались девочки
старших классов, большинство из них, слава Богу, еще сохранили
свою невинность, и весь педагогический коллектив строго следил на
нравственностью и манерами учениц. Наконец, большой палец Ильи
Николаевича уперся в резинку трусиков, Пирожников просунул руку
немного выше и остановился, чтобы отдышаться. Он расчитывал, что
до ее девичьих волос внизу живота оставалось всего два-три
сантиметра, и сейчас, перед последним штурмом Зимнего дворца, ему
надо было действовать особенно осторожно. Конечно, свою жену он
бы уже давно повернул на спину и удовлетворил бы свое желание.
Здесь же, учитывая разницу в возрасте и в общественном положении,
а также остроту революционной ситуации, ему приходилось бороться
за каждый сантиметр этого юного нетронутого тела.
Он подумал о том, как долго нужно было бы мучиться с такой
юной женой, чтобы обучить ее всем трем признакам революционной
ситуации и искусству достигать вершины в классовой борьбе. В
школе ведь таких уроков нет, родители и "Комсомольская правда"
молчат, и подружки несут обычно всякую чушь на эту тему. Его рука
скользнула еще дальше, и пальцы, наконец, коснулись ее мягких
курчавых волос. Что мог он себе позволить еще, этот простой
советский учитель, Илья Николаевич Пирожников, на плечах которого
лежала ответственность за судьбу юной девушки? Он погладил
немного ее волосы, похожие на бархат, и хотел было уже
дотронуться до начала ее тайны, но когда до нее оставалось уже
такая малость, когда нужно было лишь обратиться с воззванием к
солдатам и матросам, ударить в вечевой колокол, разрезать алую
ленточку, поджечь фитиль ядра, провести артподготовку, взмахнуть
дирижерской палочкой, подписать Декрет, перейти, наконец,
Рубикон ее невинности, во тьме моря раздался страшный удар, и
пароход "Адмирал Нахимов" резко накренился на левый борт.
Добро всегда побеждает Зло, хотя в это никто почти не верит.
Никольская из последних сил цеплялась за Илью Николаевича в
черной пучине, они долго звали на помощь и вместе ушли на дно.
13. Паук
Очнулся я в серой пыли чердака. Кажется, это все еще
музыкальное общежитие. Вчерашняя скрипачка, измучив меня
Бетховеном и слабым чаем, была совсем еще юной, и вступать с
ней в сложные ночные отношения я испугался. А эта ужасная книга,
которая преследует меня с самого начала, как бы напоминая мне,
что я уже умер, что легкая прозрачная жизнь уже кончилось, и что
вокруг только липкие покойники, окутывающие меня своими
невидимыми щупальцами и высасывающие из меня последние силы!
В черном углу кто-то зашевелился. Непонятное существо,
покрытое сверху тряпками и старым картоном, повернулось на другой
бок и снова затихло. Постепенно сквозь щели внутрь чердака стал
проникать слабый свет. Затаившись в своем углу, я решил полежать
еще немного и набраться сил, тем более, что на чердаке было
довольно тепло, и выходить на холод совсем не хотелось. От нечего
делать я принялся изучать конструкцию крыши, ведь когда-то очень
давно, еще в той жизни, я работал плотником в студенческом
стройотряде.
Старые бревна были еще довольно крепки, вот поперечины на
стропилах надо бы поменять, а то следующей зимой, особенно если
будет много снега, они уже не выдержат. Но вряд ли у коменданта
есть деньги на ремонт. Толстый слой пыли и копоти покрывал все
вокруг, между скатами крыши висели серыми простынями огромные
сети, сплетенные, наверное, гигантскими пауками.
Я чувствовал себя таким же грязным и скучным, как эта серая
пыль. Наконец, в верхнем углу, между бревнами, я заметил
настоящего хозяина этого места - черного насекомого размером с
кулак, свернувшегося на зиму. Вот и я, как этот ужасный мертвый
паук, забрался сюда в эту черную щель, спасаясь от холода, а с
наступлением весны медленно, но верно, зашевелю свои длинными
мохнатыми ногами, расправлю панцырь и выйду на охоту. Я
представил, как бы текли мои дни в ожидании добычи, вряд ли это
была бы бабочка, скорее муха, комар или таракан. Вот жертва
запутывается в моих сетях, раскинутых на чердаке общежития, я
мгновенно обматываю ее своими серыми веревками и пускаю в нее яд.
Яд довольно безболезненный, жертва засыпает без мучений, я
складываю добычу в свое хранилище, расположенное где-нибудь между
стропилами, исправляю порванную паутину и замираю под крышей,
поджидая очередной кусок мяса.
Все, наверное, очень просто - ведьма хочет превратить меня в
своего паука, и уже отправила меня сюда, на серый чердак, где я
буду собирать ей корм на зиму, ловя в сеть и усыпляя вначале
мелких насекомых, потом крыс, собак и людей. Место тут
подходящее, и мяса будет много, особенно осенью, когда в
общежитии люди много едят и готовят, и полно жирных мух,
слетающихся на запах.
Согласитесь, паутина - изящное изобретение, полное симметрии
и гармонии. Мало кто смог бы с таким искусством так точно
откладывать хорды между радиусами, уходящими в дальние углы
чердака. Причем сплести одну паутину - это еще ничего, главное -
расположить ее на наиболее оживленных траекториях движения
добычи, а вот это уже занятие, достойное гроссмейстера. Надеюсь,
я оправдаю высокое доверие своей покровительницы, ведь по
шахматам у меня был почти первый разряд!
Существо в углу зашевелилось и прошипело:
- Дай водки, козел!
А вот и первая рыбка! Уж больно дурно пахнет. Не буду ее
брать, дождусь лучше скрипачку. Я с отвращением поднял эту
вокзальную грязь, подтащил к лестнице и спустил ее вниз, чтоб
меньше воняло. Надо скоро сматываться, а то она припрется сюда с
дружками, связываться с ними нет никакого желания. Да, в холод
все-таки плохая охота. А скрипачка, наверное, сейчас на уроке
сольфеджио. Я спустил штаны и с наслаждением облегчился прямо на
середину чердака. Быстро все-таки привыкаешь к новым условиям!
Еще несколько дней назад я лежал в горячей ванне и слушал
урчание воды, падающей в белую пену, а сегодня рядом со мной
лежит какая-то нечисть, и сам я кладу кучи на пол, как собака. А
Вы готовы к переменам? Как-то проснувшись, Вы узнаете, что
кто-нибудь умер, и Ваша жизнь кончается, или, придя с улицы,
оказываетесь перед открытой дверью Вашей обчищенной квартиры,
или, выйдя из магазина, обнаруживаете, что Вашей машины, которую
Вы так упорно втискивали между двумя другими, уже нет.
Все, что было со мной до прошлой недели, казалось мне таким
далеким и чужим, что дотронуться до той жизни было уже
невозможно, и я ощущал теперь на своих пальцах только пыль этого
вонючего чердака.
Хорошо все-таки, что сегодня не так холодно. Вскоре я
добрался до Белорусского вокзала и нашел свободную лавочку у ног
великого пролетарского писателя. Я еще помнил, что неделю назад
мимо этого места ночью прекрасная дама с длинным развевеющимся
позади шлейфом скакала на белой лошади и улыбалась своему
влюбленному попутчику, затянутому в черный костюм. Кто были эти
люди? Я только чувствовал, что здесь, у вокзала, со мной должно
произойти что-то важное, какая-то встреча, встреча с судьбой,
встреча с девушкой, и потом моя жизнь изменится и все встанет на
свои места. Проклятая ведьма, я тебе отомщу!
Закрыв глаза, я принялся обдумывать эту идею. Сразу пойти на
ипподром было бессмысленно, там пропускают только во фраках и на
черных лимузинах, а ночью сторож просто подстрелит меня, как
собаку. А с ипподрома в центр одна дорога - мимо Горького, так
что здесь ее можно поймать точно. Только когда? Вряд ли она ездит
каждую ночь. Но мне придется ждать ее до конца, что еще делать?
Мысль увидеть ее и хотя бы помыться засветилась в моей
голодной душе яркой звездой. Я представлял, как она сойдет с
лошади белым весенним ветром и поцелует меня горячими губами. Все
сразу станет хорошо, я найду работу, буду много получать, снова
увижу родственников и друзей, и этот кошмар, наконец,
прекратится. Я так размечтался, что забыл обо всем на свете, и
