два века позже. А уж Рабле читал вообще всякую дребедень -
рыцари, замки, монастыри, какие-то неведомые страны и острова,
чего только не запихивал он в себя, жалко только, многое из этого
погорело во время пожаров в средние века и раньше, надо же, целая
Александрийская библиотека исчезла, и вы-то, наверняка, не читали
ни одной книги из ее собрания.
- Полина, дай я возьму тебя за попу.
Ничто не дает рукам такого ощущения! Вы берете эту
приятную тяжесть, садитесь в удобное кресло, включаете настольную
лампочку, стаканчик чая с лимоном, и медленно переворачиваете
первую страницу заветной книги. Как там у Бабеля - капли пота
закипели между нашими сосками. Почему все-таки надо было отрубить
королю голову? Да еще и его жене? Наверное, восставший народ
хотел таким способом трахнуть свою королеву, свою первую
красавицу. Действительно, какое наслаждение - королеву на колени,
и вперед. Она кладет голову на постель, простой французкий парень
задирает ее пышное кружевное платье и - раз, отрубает ее
прелестную головку. Все королевские простыни в крови.
Теперь можно понять и нашего Гришку Распутина. Как он их
всех взял - императриц с баронессами, княгинь с монахинями, жен
министров и генералов. Все же приятно - приходишь из грязи, а тут
тебе - чистые белые трусики с кружавчиками. Плохо, что только ему
одному так повезло. Вот если бы всем солдатам с фронта дали тогда
- хоть бы по три разика - революции точно бы не было. В этом,
конечно, буржуазия была не права. Вот во Франции в это время уже
понимали, что нужно простому человеку - Оксаночка, дай еще тебе
покручу. По часовой стрелке и против, шаг вперед, и два шага
назад, до последнего клапана. Вот он, главный урок Парижской
Коммуны! Больше коммуны, больше любви. На вахту идти - всегда
успеешь, тем более до мелей еще далеко. Можно вообще выключить
мотор, потушить свет и раздать сушки.
Кстати, сейчас уже можно пить чай с сушками и с клубничным
вареньем. Вам две ложечки сахара, или одну? Сам положу. Полина,
сядь ко мне на колени и раскрой свою грудь. Что, в груди колет?
Да ты вилку-то из под сиси-то вынь. А то, смотри, варенье-то уже
с соска капает, это ничего, дай оближу. Вот так-то, мой старший
помощник, пока ты там держался за штурвал, я тут с твоими
подружками чай пью с вареньем. Варенья еще много осталось, на
вахту еще не пора, а девушки у нас уж больно хороши, особенно в
черном. Вы тут у нас первый раз в круизе? Корабль у нас
превосходный, недавно из ремонта, всем положили новые мягкие
матрасы, прекрасные шелковые простыни, в люксе даже поставили
биде для ваших прелестных кудрявых кошечек, так что в следующий
раз звоните непременно мне прямо домой, берите своих подружек, но
без друзей, и я вам устрою чудное плавание в Стамбул, в город
гаремов и минаретов, орешков и кожаных курточек, юбочек,
чулочков, трусиков и прочих радостей.
Вронский услышал страшный удар по корпусу судна и побледнел.
Кажется, старший помощник отвлекся.
Матрос Железняк.
Матрос Железняк утешал себя тем, что 94 процента жителей
Америки занимаются онанизмом. Эти данные он почерпнул из
карманного справочника агитатора-пропагандиста. Вот что значит
свобода и здоровый образ жизни! Поэтому в плавании он всегда
прибегал к этому средству чаще, чем к алкоголю, и на душе у него
было легко и спокойно. Жене своей он не изменял, хотя на корабле
всегда были заботливо открытые каюты и загорающие легко доступные
девицы, которые только и ждали. Но Железняк был честным человеком
и не мог переступить через последнюю черту.
Обычно за день, за два до уединения с журналом он уже
чувствовал, что ему будет хорошо. Все эти рассказы о монахах, о
самобичевании, усмирении тела и духа постами и молитвами казались
ему враньем. Природа берет свое! Спинной мозг накалялся и гудел,
руки тряслись, голова кружилась. Сон улетал далеко далеко, и
левый бок жгло от воспоминаний жаркого прикосновения бедра жены
Тани. Но Таня была дома и спала в этот момент с соседом Гришей,
и не могла поэтому облегчить страдания Железняка. Буфетчица Клава
часто говорила, что нет на корабле более мужественного и стойкого
мужчины, чем матрос Железняк. На стене каюты висела фотография
Тани и двоих детей Железняка - Кости и Марины, пять и три годика.
Однако в шкафу под свитером лежал уже слегка потрепанный
блестящий цветной журнал Penthause, купленный Жезеняком за два
доллара в Гамбурге, и этот цветной друг всегда выручал Железняка
в трудную минуту. Вот и на этот раз он дождался темноты,
спрятался в каюте, старательно запер дверь, вымыл руки и достал
заветные картинки. Теперь уже никто не мог помешать ему
наслаждаться всей гаммой выпуклостей, движений, поз и способов
раздевания. Что еще нужно простому человеку! На 34 и 15
страницах у Железняка были особенно любимые изображения, которые
он приберегал для последних мгновений.
Вначале он как бы нехотя перелистал весь журнальчик, взяв в
правую руку все детали своего сложного трехчастного аппарата.
Поскольку надо было для приличия начать с каких-нибудь ничего не
значащих слов, он говорил про себя:
- Линда, вы сегодня особенно прелестны, не притворяйтесь,
что вы не хотите мне понравиться. В прошлый раз мы сидели с вами
в кафе у окошка, на улице шел снег, но ваша горячая нога
согревала мою коленку, хотя кино вам совсем не понравилось. Да и
что может быть хорошего в эти два часа среди кучи козлов на
скрипящих стульях? Если бы мы с вами провели их в другом месте, я
смог бы предложить вам необыкновенно интересную книгу - "Жизнь
животных" Брема. Ведь мы тоже животные, особенно в постели.
- А у вас, Женевьева, сегодня неприятности на работе. Это
сразу чувствуется по тому, как вы расстегиваете кофточку. Давайте
лучше я вам помогу. Пуговиц должно быть много, это увеличивает
удовольствие. Ведь подумайте, вся прелесть средних веков - в
количестве застежек, пуговиц, ремешков и завязок на пути к
заветной цели. А эти огромные пышные платья, не позволяющие даже
поцеловать избранницу! Утром часа два-три их застегиваешь (не
сам, конечно, а с помощью служанки, а у женщин, естественно,
помогает слуга), а потом столько же трудишься над своей бабочкой.
- Милая леди, позвольте потрогать пальцем ваш набухший
сосок. Обратите внимание, какая грация, какая упругость! А как вы
этого добиваетесь? Вчера я не успел сказать вам всего того, что
должен был сказать. Дело в том, что...вас пригласили на охоту.
Кроме того, если вы раздвинете ноги чуть-чуть по-шире и обнимите
ими меня, мы сможем лучше понять с вами природу первого закона
Ньютона, который гласит, как известно, что действие равно
противодействию.
Здесь уже матрос Жезеняк чувствовал в пальцах твердый рычаг
с круглым, разделенным прорезью пополам набалдашником, который
звенел от легкого прикосновения или слабого щелчка. И потом,
читая рассуждения крупных ученых о способах ласки, он прекрасно
понимал, что руки могут быть гораздо тоньше и чувствительнее
многих частей тела и сравниваются разве что только с языком.
Поэтому, кстати, многие женщины любят мужчин за красивые руки,
тонкие нервные пальцы, способные изысканными движениями довести
милую охотницу до экстаза, в чем ей бывает стыдно кому-то
признаться.
И какой матрос не любит этой быстрой езды, особенно если
подруга гладит его вдоль мачты, открывая и закрывая киль и сжимая
в своих нежных пальчиках горячую чугунную пушку. Железняк
перевернул журнал и посмотрел на нее сверху вниз. А если еще
наклонять страницу под разными углами, можно увеличить груди раза
в два, вытянуть ноги, сузить талию или расширить бедра, и все с
одной и той же, или смотреть одновременно на пятерых охотниц в
разных позах. Конечно, Железняк твердо знал, что вряд ли подобная
красотка согласится на его преданную дружбу, а тут он мог делать
с ней все, что захочет.
- На, возьми его в рот.
И прекрасная незнакомка становится на колени и, обвив
руками его бедра, ловила сочным ртом полуочищенный банан и
начинала слизывать его сладкую мякоть языком, находя на самом
конце прорезь и всовывая туда свое жало.
А Железняк рассказывал ей, как в 1920 году они брали
Перекоп. Дело было холодной ноябрьской ночью, в канун Великой
Революции. Командиры раздали бойцам по сто грамм, патроны и
определили направление движения. Стоял жуткий туман, гнилые
испарения поднимались над светящейся поверхностью залива.
Железняк зарядил маузер, начистил шашку, надел дополнительную
фуфайку для устойчивости под водой и шагнул в вязкую жижу залива.
Следом двинулись остальные бойцы. Направление все время менялось,
звезд не было видно, многие красноармейцы оступались и по горло
погружались в ледяное говно. Железняк упорно шел впереди, и его
портупея звала бойцов в непроглядную тьму коммунизма. Отступать
было уже некуда, сзади остался старый разрушенный мир, и его
последний остров разлагался в ночном Крымском тумане.
Его нынешняя подруга, вращающая в его мечтах жалом, сидела
тогда на тощем чемодане на борту корабля "Князь Владимир
Мономах", позже переименованного в "Петра Великого", затем в
"Фельдмаршала Суворова", потом в "Дмитрия Донского", потом в
"Святую Марию", и, наконец, в "Адмирала Нахимова". В кармане
оставалось три золотых рубля, на шее - крестик, на пальце -
кольцо бабушки. Шампанское последний раз она пила во вторник,
когда поручик Ржевский угощал ее в Шаляпинском гроте Судака. На
деревьях там еще оставались персики, черный виноград и даже
ананасы. Рядом сидели Александр Грин и Иван Павлович Чехов, брат
покойного писателя, который недалеко отсюда выращивал и засаливал
на зиму по десятку бочек помидоров.
Она вспоминала тот чудный вечер, и слезы текли из ее глаз.
Поручик, как всегда, нырял с вышки, делая в воздухе сальто,
Чехов играл на рояли Скрябина, а Грин рассказывал ей, как в 1903
году он ограбил одного богатого священника, с которым они ехали в
одном купе на Пасху в Краснодар. В воздухе разливалась печаль
погибшей страны и нефть из подбитого большевиками буксира
"Непобедимый Монарх". Она расстегнула верхнюю пуговицу, чтобы
было легче дышать. Матров Железняк застегнул ворот шинели,
защищаясь от ледяного ветра залива. Жить хотелось все лучше и
лучше.
Когда он кончал, всегда старался не пачкать все вокруг.
Белье, простыни и трусы было жалко, к тому же могли застукать.
Поэтому в конце концов удобнее всего было изливать свое сердце в
унитаз.
Она не боялась захлебнуться и глотала жидкость, напоминающую
по вкусу селедочный соус. Это очень полезно для кожи, и временами
она доставала его изо рта и подставляла лицо под теплые мутные
удары, растекающиеся по волосам и щекам.
Чехов заиграл новую прелюдию, девушка смотрела на его пальцы
и откусывала маленькими кусочками холодный ананас, запивая его
шампанским, приятно щекотавшим ее ноздри. Пузырики весело
поднимались со дна, лопались, и брызги долетали даже до глаз. В
носу защипало, и она вытерла глаза платком. Грин говорил ей,
какой револьвер он показал батюшке, чтобы отнять у него заветную
сумку с пожертвованиями на ремонт храма.
Теплый ветер шевелил волосы других девушек, пробившихся на
борт парохода. Сколько из них станет наложницами гаремов
Стамбула, куртизанками Парижа, порномоделями Нью-Иорка! Запад,
как известно, не блещет красавицами. А сколько дворяночек
попадется стальному Железняку в гротах Судака, на Ай-Петри, в
