выстроились теплые тапочки, на стенах висели старые календари с
обведенными днями рождений и опасных дней под портретами Ленина и
Брежнева, у розетки стоял электрический чайник и обогреватель.
Герцогиня привычно воткнула в розетку вилку обогревателя,
налила в чайник воды и поставила его на стол. Можно подумать, она
тут работает. Я разглядывал награды Брежнева. Она повернулась ко
мне спиной и сказала:
- Расстегни-ка мне пуговицы, дубина.
Мокрое прозрачное платье облегало ее стройную фигуру. Еще
простудится, бедняжка. Мне вдруг показалось, что я работаю
сторожем музея уже лет десять, а она спустилась сюда просто
переодеться. На столе, рядом с чайником, я заметил знакомую
коричневую тетрадь. Это была Книга Учета.
15. Книга Учета. Книга Разврата.}
\end{center}
\begin{center}
Инженер Андреев.
- Зайчик, о чем ты думаешь?
- Так, ни о чем.
Они заканчивали ужин, состоящий из селедки с луком, картошки
и черного хлеба с маслом. Было жарко, сразу захотелось пить, и
они ждали, когда же начнут разносить чай.
Море к вечеру немного успокоилось, после бурного ветреного
дня не все пассажиры смогли подняться к ужину с коек, и ресторан
"Адмирала Нахимова" был почти пуст. На пятые сутки плавания все
возможные блюда уже прошли свой путь, и снова наступила очередь
жаренной картошки, которую Андреев любил больше всего на свете и
мог есть каждый день.
- Я больше не могу, доешь за меня.
Жена пододвинула к нему свою тарелку. К концу южного отпуска
цвет ее кожи почти сравнялся с цветом ее длинных волос, которые
выгорели на солнце до золотисто-рыжего цвета. Ее большие глаза
после еды и качки слегка туманились. Андреев с трудом доедал
остывшую картошку. Она глядела на него, подперев щеку рукой.
- Когда уже ты кончишь есть?
- За тобой же доедаю. Все, все, дорогая, бегу за чаем.
Он схватил два стакана в подстаканниках и пошел к столику с
чаем. Чай, слава Богу, сегодня без сахара. Подстаканник сразу
нагрелся от кипятка, Андрееву пришлось по дороге сделать
остановку на чужом столике, за которым сидела одинокая блондинка,
которую он давно приметил. Блондинка молча посмотрела на него.
Жена заметит, - вот весь ты в этом, хочешь ее, да? - но Андреев
порадовался, что она будет его ревновать, ведь на самом деле он
любил только ее одну.
После селедки и лука уже ничего больше не хотелось. Они
выпили по два стакана с чаем и с облегчением поднялись из-за
стола. Блондинка куда-то делась. В ресторане было уже почти
совсем пусто, и им не хотелось оставаться самыми последними.
- Что будем делать? - спросил он жену.
- Я сейчас лопну.
- Пойдем постоим чуть-чуть на корме.
Андреев хотел, чтобы симпатичная блондинка встретилась им
еще раз, чтобы это возбудило их сильнее. Правда, иногда такие
картины вызывали у его жены противоположную реакцию.
Она всегда очень быстро наедалась, и это было особенно
обидно в гостях, когда было столько вкусного. Ее маленький тугой
животик наполнялся в одно мгновение, и было видно, что в нем уже
совсем нет места.
- Попрыгай чуть-чуть, может, полегчает?
- Ты что, смеешься?
Они встали у поручней на корме парохода. После шторма вода
была бурой, к берегу, наверное, прибило кучи водорослей и мусора,
и купаться не было никакого желания.
- Мне холодно, - она съежилась и прижалась к нему. Он
чувствовал ее смешно оттопыренный животик.
- Ну, ты даешь, мерзнешь всю зиму, весну, осень, а здесь
двадцать пять градусов, и тебе все холодно!
- Ветер же сильный! Как вспомню нашу бесконечную зиму, так
сразу становится холодно.
- Я где-то прочел, что в декабре солнце в Москве выходит
всего на полчаса в день, - сказал он что-то умное.
- Да?
- Ну да, конечно, ведь день и так короткий, да еще все время
пасмурно.
- Давай уедем куда-нибудь. где тепло и много солнца!
- Зайчик, ты уже забыла, как ты умирала от жары в Одессе? И
зачем все-таки мы купили эти дурацкие черные очки?
- От них не должно быть морщин вокруг глаз.
Она встала прямо перед ним, подняла к нему лицо и
спросила, прижимая пальчик к щеке:
- У меня есть тут лучики?
- Какие лучики?
- Ну лучики вокруг глаз, от загара...
- Ты мой маленький лучик!
- Ну правда, скажи, вот я вижу, что у тебя уже есть лучики.
- Вот и хорошо, я у тебя ничего нет.
- Ну ладно, пойдем вниз, а то мне холодно, - радостно
заключила она.
- А как же стихия, смотри, сколько пены вокруг!
- Меня сейчас вырвет от этого лука, и зачем я съела столько
селедки?
- Ну, пойдем, глотнем чего-нибудь в баре.
- Опять ты хочешь к своей блондинке!
- Да, да, пойдем скорее.
Они взяли по стакану холодного "Байкала". От газа у обоих
выступили слезы.
- На, я больше не могу.
- Ты же хотела пить!
- У меня уже в ушах булькает.
В баре играла музыка, пел Джо Дассен, старый одессит.
- Такая же пластинка, как у нас дома.
- Ну как твой животик?
- Вроде полегче.
- И правда, он у тебя уменьшился прямо на глазах.
В баре никого не было.
- Теперь я захотела спать, пойдем в нашу каюту?
- Пошли, - Андреев взял ее за руку.
Эта путевка - Одесса-Батуми-Одесса на пароходе "Адмирал
Нахимов" - досталась им совершенно случайно. В последний день у
Жукова заболела теща, и он вынужден был отдать путевку Андрееву.
Детей отправили на дачу к бабушке, быстро собрались, сели в
поезд, и вот уже вокруг только волны и небо, белый пароход и
незнакомая блондинка.
В двухместной каюте жена Андреева сразу заботливо навела
свой порядок. Все вещи и наряды были аккуратно разложены по
полочкам, платья развешаны в шкафу на вешалки, полотенца и
купальники - в душевую (в каюте даже был свой душ и туалет). Туда
же выложили зубные щетки, пасту, мыло, и разные другие мелочи. На
столике валялась старая потертая книжка, взятая из Москвы -
"Эликсир сатаны" Гофмана.
Андреев уже год умолял свою жену прочесть эту потрясающую
книгу, но она долго сопротивлялась, показывала свою независимость
и самостоятельность суждений, читала дурацкие детективы, и вот,
наконец, взяла ее с собой на пароход. В результате Андреев был
опять недоволен - теперь она читала запоем, не обращая внимания
на любые его вопросы и предложения, и только во время еды она
хоть как-то реагировала на его присутствие. И сейчас, когда они
вернулись в каюту, он со страхом ждал, что она опять раскроет эту
ужасную книгу и снова забудет обо всем на свете.
В детстве Андреев не читал Гофмана и наткнулся на "Эликсир"
случайно, со скуки. Иллюстрации с видом средневекового монастыря
и родословного дерева заинтересовали его, он начал читать, и
вскоре уже всем рассказывал, что ему давно не попадалась такая
жуткая и захватывающая вещь. Он даже составил цепь аналогичных
сочинений, пользуясь комментариями к "Эликсиру", и решил
обязательно найти и прочесть те книги из цепочки, которые ему еще
не попадались.
Одновременно он раскопал в детской и сборник сказок Гофмана,
которые показались теперь ему совсем недетскими и страшными.
Всюду, в проявлениях уродства и в каких-то жестоких репликах он
обнаруживал следы сатаны, будто эликсир был разлит по всем
сочинениям несчастного немца. И откуда только Чайковский взял
своего симпатичного Щелкунчика с такой ангельской музыкой? В
книге было явно что-то другое. А может, он тоже не читал
"Эликсира"?
- Мне осталось страниц пятьдесят, можно я сейчас быстренько
дочитаю, это ведь немного!
- Ну ладно, давай.
Андреев с грустью стал готовиться ко сну. По радио вдруг
заиграли "Вальс цветов", и он не мог поверить, что и это, и это -
тоже было дело рук дьявола. Жена раскачивалась в такт с музыкой,
не отрываясь от желтых высохших страниц. Андреев долго и
старательно расправлял нижние простыни на ее и своей койках,
чтобы грязный матрас не был виден, затем разложил на всю длину
верхние простыни, и потом уже мягкие одеяла. Из-под ее подушки он
достал длинную теплую ночную рубашку в горошек и положил ее
аккуратно на подушку жены. Оставалось еще страниц тридцать. От
волнения она сжала правую руку в кулачок и прижала ее к своей
щечке.
Он пошел чистить зубы. Адреев всегда тщательно выжимал пасту
из тюбика, начиная с самого низа, и даже старательно загибал
освободившийся кусочек тюбика вверх, чтобы туда снова не
попадала паста. А вот его жена, напротив, относилась к тюбику без
всякой заботы, и даже иногда забывала его закрыть, что вызывало в
бедном инженере благородный гнев и длинные философские речи.
Закончив чистить зубы, он вернулся в каюту.
- Слушай, оставь лучше часть на завтра, а то прочитаешь все
сейчас и что будешь делать потом?
- Да, да, - машинально ответила она и быстро перевернула
страницу.
Но ему нравилось это ее безумие, этот фанатизм во всем, и
потом он с удовольствием слушал, как она с жаром рассказывает
подругам по телефону, что она вчера всю ночь читала эту книгу, и
как там все здорово сделано, на что это еще похоже, и какой в
этом духе есть еще фильм. Мало того, книгу приходилось отдать
почитать, проходили недели, месяцы, и вот уже длинная вереница
знакомых и родственников сидела, завороженная, не в силах
оторваться от сказочного текста, и лишь через год или даже два
этот потрепанный томик возвращался на свое законное место в
старый книжный шкаф из красного дерева со стеклянными дверцами.
Иногда они менялись ролями, и уже она мучила его вопросами - А ты
читал, нет? или Разве ты не видел этого фильма? Ну что ты! Как
это может быть, это же так здорово!
Он вдруг вспомнил неприличные стишки про то, как двое долго
обсуждают поэзию, а потом все-таки все равно ложатся в постель.
- Как страшно, иди сюда скорей, и дай мне руку! - Он сел с
ней рядом, и она прижалась к нему всем своим маленьким телом.
- Вот дурочка, я же тебе говорю, оставь на завтра, подожди
чуть-чуть, нет, ты все хочешь сразу.
- Все-то ты знаешь, везде-то ты побывал и все видел, знаешь
этот анекдот?
- Нет, - ответил он, улыбаясь, хотя слышал его уже раз сто.
- Ну, тогда слушай!
Она торжественно рассказала ему все, и они долго улыбались
друг другу от того, что они вместе.
- Ну, теперь я пойду пописаю.
Она любила ему рассказывать про все свои маленькие и большие
дела, и ему это особенно нравилось, будто он доктор Айболит, а
она - маленькая девочка. Она совсем не стеснялась его, и в этом
было что-то очень трогательное.
- Ну как, пописала хорошо? - спросил он ее после.
- Да, достань мне теперь мою рубашечку.
- Уже все лежит на твоей подушке.
- Ничего там нет, куда ты ее опять засунул, - сказала она,
строя капризную девчонку, дрожа всем своим загорелым телом.
- Ах, ты уже вся разделась, как быстро, - он с радостью
посмотрел на нее.
- Ну, давай же скорее, мне же холодно!
- Фиг тебе, ложись так.
- Нет, вот она! - торжествующе сказала она, трясясь от
холода, быстро накинула длинную рубашку, залезла под одеяло на
нижнюю полку, и зажмурилась, улыбаясь от радости и тепла, оставив
на улице только холодный нос и косичку.
- Что ты там делаешь? - спросила она его через пару минут.
- Читаю "Установку момента зажигания", хочешь послушать?
- Ты - псих, у меня книжечку отнял, а сам читаешь какой-то
ужас.
- Установите коленчатый вал в такое положение, при котором
метка на шкиве совпадает с меткой два на корпусе двигателя,
