включите зажигание, и, медленно вращая корпус распределителя,
найдите такое положение, при котором контрольная лампа
загорается. При этом контакт бегунка распределителя должен быть
направлен в сторону первого цилиндра.
- Ты плохой, и меня совсем не любишь. Любишь какую-то
блондинку. Я тут так замерзла, а ты там читаешь эту гадость.
Он легко спрыгнул с верхней полки и скользнул к ней под
одеяло.
- У тебя ноги как ледышки, что ж ты так замерзла, ведь
сейчас лето.
- Я всегда мерзну, - сказала она, плотнее закутываясь в
одеяло.
Они обнялись и стали прижиматься друг к другу все крепче и
крепче. Наконец, она сказала:
- Ну все, мне уже жарко, подожди.
- Ты как в рассказе про Елдырина.
- Откинь немного одеялко, только не совсем, а чуть-чуть,
чтобы в ножки не дуло.
Она легла на спину, вся вытянулась и закрыла глаза. Они
замолчали. Он осторожно поцеловал ее в губы, она улыбнулась,
тогда Андреев задрал ее ночную рубашку вверх и стал целовать ее
животик. Она затаила дыхание. Тогда он стянул с нее трусики,
схватил ее попу в ладони и провел языком по ее бедрам.
У инженера было две женщины - жена и машина, и про машину он
думал, наверное, даже больше, чем про жену. Даже сейчас, на
пароходе, он вспоминал, что еще не в порядке с его железной
подругой, и что надо починить перед зимой.
Раздвинув ее ноги, он припал ртом к ее сочному цветку и стал
облизывать языком ее самое уязвимое место. Она выставила колени
вверх, и выгнула спину, чтобы он мог проникнуть как можно глубже.
- Я так тебя хочу, - сказала она. Он не отвечал.
Андреев отгонял от себя возбуждение и думал, как он мучился
последнее время с потерей мощности двигателя и холостым ходом.
Вначале пришлось регулировать зажигание, потом тяги рычагов
дроссельных и воздушных заслонок карбюратора, но по-прежнему
машина еле тянула в гору и на красный свет он не отпускал педаль
топлива, чтобы двигатель не заглох. Даже тормозить приходилось
левой ногой, с непривычки машина дергалась и останавливалась
резко, как вкопанная.
Он перевернулся вверх ногами так, чтобы ее голова
оказалась между его коленями, снова взял ее за ягодицы и ввел
свой язык ей как можно глубже. Ее роза стала большой и совсем
мокрой. Он чувствовал, как она поймала руками его коленчатый вал
и вначале стала облизывать его головку, а потом взяла его в рот,
обхватив губами. Он стал двигаться вверх и вниз, слыша ее стоны,
и сильнее надавливал языком на ее скользкую мякоть.
Конечно, профессионал сделал бы все гораздо быстрее. В
прошлый раз он целый день возился с маятниковым рычагом рулевого
управления, пытаясь выбить один шаровой шарнир и отвернуть с
другого приржавевшую гайку. А потом, на сервисе, мастер одним
ударом молотка снизу, держась за центральную рулевую тягу, выбил
шарнир из рычага - вот что значит навык и знания.
Ему нравилось, что это возбуждает ее сильнее, чем его, и,
когда она, наконец, закричала, он перевернулся к ней лицом, ввел
в нее скользкий ключ и легко сделал ее еще несколько раз. Она
широко раскрыла глаза от ужаса и восторга, еле переводя дыхание.
- Ну, отдохни теперь, - сказал он, не останавливаясь, пока
она не кончила еще раз.
- Я хочу, чтоб ты теперь, - она обняла его ноги своими
ногами и прижалась к нему еще крепче.
Конечно, теперь он уже многое умел делать - и с тормозами, и
с карбюратором, и с электрооборудованием, но еще было масса тайн,
про которые ни в одной книжке не написано, и которые приходилось
каждый раз разгадывать самостоятельно. Это мучило его даже по
ночам, как тогда, когда он неделю искал утечку тока, да еще на
морозе, пока один знакомый не посоветовал ему померить ток на
электродвигателе стектоочистителя фар. Ток оказался больше одного
ампера, значит, за двое суток аккумулятор мог разрядиться до
конца. Стоило снять предохранитель в цепи этого электродвигателя,
как ток утечки прекратился, и аккумулятор благополучно заводил
мотор даже через несколько суток стоянки.
Он взял ее руками за попочку, чувствуя пальцами движения
своего ключа, и сразу выстрелил в нее тормозной жидкостью. Каждый
раз он потом думал, что самой приятное, все-таки, это когда она
кончает.
16. В музее.
Мы сидели за столом, покрытым вытертой клеенкой и
наслаждались любимым в нашем народе бесцветным и бесвкусным, зато
обжигающим чаем. Моя герцогиня сняла с себя все мокрое, оставшись
в одних черных шелковых трусиках, и завернулась в чей-то синий
халат с буквами ГТГ - Государственная Третьяковская Галерея. Я
сказал ей, чтоб она лучше сняла и трусы тоже, а то застудит себе
придатки и получит цистит. Я много про это знаю, с женой мы даже
ходили к врачу, он прописал ей какую-то микстуру, но это все
ерунда, главное, чтобы попа и ноги были всегда в тепле, а то
некоторые девицы любят выставлять свои прелести напоказ в самый
мороз, а потом бегают писать каждые полчаса.
- Все-то ты знаешь, везде-то ты побывал и все видел, -
сказала она известную фразу, снимая трусики и раскладывая их на
батарее. Они показались мне страшно знакомыми. Где еще мог я их
видеть? В служебной комнате было довольно тепло, я думаю, через
час они высохнут, а платье - только к утру. И зачем она сиганула
с моста в реку, в мае вода ведь еще очень холодная, самое
половодье.
В этом году я не так страдал от прихода весны, как обычно. А
то всегда с наступлением тепла у меня начинается аллергия -
слезятся глаза, закладывает нос, спать невозможно, и еще
постоянно свербит в носу, будто там рассыпан красный перец. Но
хуже всего, когда в конце мая зацветают тополя, и вся Москва
покрывается липким белым пухом. И что только хорошего в этом
ужасном времени года?
Хорошо бы мне тоже переодеться. После двух месяцев уличной
жизни я превратился в страшную грязь и вонь. Как только она сидит
рядом со мной? Вчера вот зашел я в один универмаг погреться, так
вокруг меня сразу образовалось пустое пространство радиусом
метров в десять, а какая-то девица в платочке с опущенными
глазами, собирающая деньги на восстановление Храма Большой Свечи,
зажала нос пальцами и, гнусавя, протянула мне кусочек мыла, чтобы
я пошел и помылся. Где бы мне только можно было это сделать?
- Давай-ка тоже раздевайся и срочно смывай с себя всю грязь
и вшей, в таком виде тебя со мной никуда не пустят, - сказала
герцогиня, будто самой ей было все равно.
Конечно, в музее нет ванны и душа, но, слава Богу, в этой
комнате была раковина и даже - настоящее чудо! - из крана текла
горячая и холодная вода. Я достал мыло, подаренное мне девицей с
опущенными глазами. Свалив свои лохмотья в кучу, я сразу замерз и
открыл вначале только горячую воду. Кипяток обжег руки, но зато
скоро стало тепло, и комната наполнилась паром, как в бане. А Вы
смогли бы помыться с головы до ног, пользуясь только раковиной?
Когда-то давно я уже так мылся в одном общежитии, где даже и
горячей воды не было, правда, это было летом. Вымыть голову и
тело до пояса ничего не стоит. А вот как быть со всем остальным?
Стоя на куче своего грязного белья, я осмотрел комнату и вскоре
увидел в углу половую тряпку и ведро - как раз то, что нужно,
чтобы потом вытереть лужу. Герцогиня на меня даже не смотрела,
зачитавшись Книгой Разврата, а я ее совсем не стеснялся, будто
делал это при ней уже сто раз.
Вскоре, весь уже чистенький и в таком же, как у моей
подруги, синем старом халате ГТГ, я подсел к ней за стол.
- Что пишут?
- Да ну, все одно и то же, одно и то же, ничего
оригинального, язык тупой, сюжета никакого нет, какие-то
несвязанные между собой обрывки скучных историй про мелких людей,
высосанные из пальца проблемы, банальные герои, все как-то
неестественно и несерьезно, в общем - дрянь. И, конечно, сплошные
постельные сцены и мысли "про это". Как будто у автора в голове
только сиси, жопы, многочлены и их сложение.
- Я тоже так думаю, и, знаешь, последнее время мне давно не
попадалось ничего интересного, никто уже давно не читал ничего
хорошего, и уж тем более, никто ничего не написал.
- Все хорошее уже давно написано, лучше классиков все равно
никто не напишет, а времени искать среди груды свежей макулатуры
чего-то нового ни у кого нет. Но мы с тобой отвлеклись от
главного - пора бы переодеться!
- Как, ты хочешь опять натягивать на себя свое мокрое
платье?
- Я же тебе уже говорила, сейчас тут выставка костюма, и мы
сможем подобрать себе что-нибудь.
Она потрогала свои мокрые трусики, лежащие на батарее, - они
еще не высохли, - и посмотрелась в зеркало. Синий халат с вырезом
доставал ей почти до колен. Я встал с ней рядом.
- Мы с тобой как из одной психушки, - сказала она, глядя на
наши халаты, и засмеялась. - Кстати, автор всей этой муры
наверняка маньяк. Весной его надо держать где-нибудь в больнице
имени Гиляровского, рядом с Матросской Тишиной.
Я вдруг подумал, что уже не помню, какой была моя первая
жена. Может быть, эта девушка, стоящая рядом со мной в зеркале, и
есть моя единственная спутница в жизни? Все в ней мне так
знакомо, так близко, и даже вот эта родинка на ключице, длинные
черные волосы, ее манера пить чай, ее маленькие ножки, и даже эти
ее маленькие шелковые трусики, которые мы покупали, кажется,
вместе к прошлому восьмому марта, когда я долго не мог оторваться
от прилавка, на котором лежали полуобнаженные красотки разных
размеров и фасонов и выставляли напоказ свои груди, животы,
бедра, обтянутые синими, белыми, красными, черными и коричневыми
чулками, лифчиками и трусиками. Она тогда, наверное, два часа
подбирала себе лифчик, который подходил бы под ее маленькую
грудь, но нужного размера и цены все не было, и тогда я, уже не в силах
больше ждать и терпеть эту муку, пробил в кассе сто тысяч,
сунул ей чек, и она, бедненькая, нашла себе, наконец, вместо
лифчика эти маленькие прозрачные трусики, которые потом одевала
только по большим праздникам.
- Ну, хватит, пошли наверх, - она оттолкнула мои руки,
которые я пытался просунуть под ее халатик и проверить, все ли на
месте, допила чай и открыла дверь в темный коридор.
В музее - хранилище мрака - вначале нам совсем ничего не
было видно, потом в конце коридора засветилось синее окно,
выходящее на берег Москвы-реки. Напротив музея, у самого берега,
сиял огнями какой-то белый пароход, около которого выстроились
дорогие лимузины. Над рекой разносилась танцевальная музыка,
хлопки открываемых бутылок шампанского, смех и прочие звуки
большого праздника. Ночь приближалась к своей середине, но на
пароходе веселье только начиналось, к трапу подкатывали все новые
машины, и из них выходили богато одетые дамы и господа.
- Давай скорее, видишь, к шампанскому мы уже опоздали,
- заторопилась моя принцесса, - какие же они все красивые, мы
тоже должны с тобой прилично одеться.
- Ты, кажется, хочешь вывести меня прямо из грязи в князи?
- Доставь мне такое удовольствие, мне так хочется кушать, не
пить же нам опять этот грузинский чай первого сорта! К тому же ты
так редко меня куда-нибудь выводишь, - сказала она мне что-то до
боли знакомое, хотя мы не виделись с ней почти два месяца, и как
я мог ее куда-нибудь пригласить, разве что на чердак или на
лавочку.
- Хорошо, только давай договоримся, что сегодня я буду сам
подбирать себе носки, а заодно найду и тебе платье по своему
вкусу. Хоть раз в жизни я могу одеться как мне хочется?
