давала развернуться этому захватывающему чувству. Голос у нее был такой
силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце*. И, кроме
того, что было самым ужасным, Клавдия Ивановна видела сны. Она видела их
всегда. Ей снились девушки в кушаках и без них, лошади, обшитые желтым
драгунским кантом*, дворники, играющие на арфах, архангелы в сторожевых
тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках, и вязальные
спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный
звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему под носом
у нее росли усы, и каждый ус был похож на кисточку для бритья.
Ипполит Матвеевич, слегка раздраженный, вышел из дому. У входа в свое
потасканное заведение стоял, прислонясь к дверному косяку и скрестив ру-
ки, гробовых дел мастер Безенчук. От систематических крахов своих ком-
мерческих начинаний и от долговременного употребления внутрь горячи-
тельных напитков глаза мастера были ярко желтыми, как у кота, и горели
неугасимым огнем.
- Почет дорогому гостю! - прокричал он скороговоркой, завидев Ипполи-
та Матвеевича. - С добрым утром.
Ипполит Матвеевич вежливо приподнял запятнанную касторовую шляпу*.
- Как здоровье вашей тещеньки, разрешите, такое нахальство, узнать?
- Мр-р, мр-р, - неопределенно ответил Ипполит Матвеевич и, пожав пря-
мыми плечами, проследовал дальше.
- Ну, дай ей бог здоровьичка, - с горечью сказал Безенчук, - одних
убытков сколько несем, туды его в качель.
И снова, скрестив руки на груди, прислонился к двери.
У врат похоронного бюро "Нимфа" Ипполита Матвеевича снова попридержа-
ли.
Владельцев "Нимфы" было трое. Они враз поклонились Ипполиту Матвееви-
чу и хором осведомились о здоровье тещи.
- Здорова, здорова, - ответил Ипполит Матвеевич, - что ей делается.
Сегодня золотую девушку видела, распущенную. Такое ей было обозрение во
сне.
Три "нимфа" переглянулись и громко вздохнули.
Все эти разговоры задержали Ипполита Матвеевича в пути, и он, против
обыкновения, пришел на службу тогда, когда часы, висевшие над лозунгом
"Сделал свое дело - и уходи", показывали пять минут десятого.
- Мацист* опоздал!
Ипполита Матвеевича за большой рост, а особенно за усы, прозвали в
учреждении Мацистом, хотя у настоящего Мациста никаких усов не было.
Вынув из ящика стола синюю войлочную подушечку, Ипполит Матвеевич по-
ложил ее на стул, придал усам правильное направление (параллельно линии
стола) и сел на подушечку, несколько возвышаясь над всеми тремя своими
сослуживцами. Ипполит Матвеевич не боялся геморроя, он боялся протереть
брюки и потому пользовался синим войлоком.
За всеми манипуляциями советского служащего* застенчиво следили двое
молодых людей - мужчина и девица. Мужчина в суконном, на вате, пиджаке
был совершенно подавлен служебной обстановкой, запахом ализариновых чер-
нил*, часами, которые часто и тяжело дышали, а в особенности, строгим
плакатом: "Сделал свое дело - и уходи". Хотя дела своего мужчина в пид-
жаке еще и не начинал, но уйти ему уже хотелось. Ему казалось, что дело,
по которому он пришел, настолько незначительно, что из-за него совестно
беспокоить такого видного седого гражданина, каким был Ипполит Матвее-
вич. Ипполит Матвеевич и сам понимал, что у пришедшего дело маленькое,
что оно терпит, а потому, раскрыв скоросшиватель щ2 и дернув щечкой, уг-
лубился в бумаги. Девица в длинном жакете, обшитом блестящей черной
тесьмой, пошепталась с мужчиной и, потея от стыда, стала медленно подви-
гаться к Ипполиту Матвеевичу.
- Товарищ, - сказала она, - где тут...
Мужчина в пиджаке радостно вздохнул и, неожиданно для самого себя,
гаркнул:
- Сочетаться!
Ипполит Матвеевич внимательно поглядел на перильца, за которыми стоя-
ла чета.
- Рождение? Смерть?
- Сочетаться, - повторил мужчина в пиджаке и растерянно оглянулся по
сторонам.
Девица прыснула. Дело было на мази. Ипполит Матвеевич с ловкостью фо-
кусника принялся за работу. Записал старушечьим почерком имена новобрач-
ных в толстые книги, строго допросил свидетелей, за которыми невеста
сбегала во двор, долго и нежно дышал на квадратные штампы и, привстав,
оттискивал их на потрепанных паспортах*. Приняв от молодоженов два рубля
и выдавая квитанцию, Ипполит Матвеевич сказал, усмехнувшись: "За совер-
шение таинства" - и поднялся во весь свой прекрасный рост, по привычке
выкатив грудь (в свое время он нашивал корсет). Толстые желтые лучи
солнца лежали на его плечах, как эполеты. Вид у него был несколько смеш-
ной, но необыкновенно торжественный. Двояковогнутые стекла пенсне пучи-
лись белым прожекторным светом. Молодые стояли, как барашки.
- Молодые люди, - заявил Ипполит Матвеевич выспренно, - позвольте вас
поздравить, как говаривалось раньше, с законным браком. Очень, оч-чень
приятно видеть таких молодых людей, как вы, которые, держась за руки,
идут к достижению вечных идеалов. Очень, оч-чень приятно.
Произнесши эту тираду, Ипполит Матвеевич пожал новобрачным руки, сел
и, весьма довольный собою, продолжал чтение бумаг из скоросшивателя щ2.
За соседним столом служащие хрюкали в чернильницы:
- Мацист опять проповедь читал.
Началось спокойное течение служебного дня. Никто не тревожил стол ре-
гистрации смертей и браков. В окно было видно, как граждане, поеживаясь
от весеннего холодка, разбредались по своим делам. Ровно в полдень запел
петух в кооперативе "Плуг и молот". Никто этому не удивился. Потом раз-
далось металлическое кряканье и клекот мотора. С улицы "Им. тов. Гу-
бернского" выкатился плотный клуб фиолетового дыма. Клекот усилился.
Из-за дыма вскоре появились контуры уисполкомовского автомобиля Гос. щ1
с крохотным радиатором и громоздким кузовом. Автомобиль, барахтаясь в
грязи, пересек Старопанскую площадь и, колыхаясь, исчез в ледовитом ды-
му, а служащие долго еще стояли у окна, комментируя происшествие и ставя
его в связь с возможным сокращением штата. Через некоторое время по де-
ревянным мосткам противоположной стороны площади осторожно прошел мастер
Безенчук. Безенчук целыми днями шатался по городу, выпытывая, не умер ли
кто.
Наступил узаконенный получасовой перерыв для завтрака. Раздалось пол-
нозвучное чавканье. Старушку, пришедшую регистрировать внучонка, отогна-
ли на середину площади.
Переписчик Сапежников* начал, досконально уже всем известный, цикл
охотничьих рассказов. Весь смысл этих рассказов сводился к тому, что на
охоте приятно и даже необходимо пить водку. Ничего больше от него нельзя
было добиться.
- Ну вот-с, - иронически сказал Ипполит Матвеевич, - вы только что
изволили сказать, что раздавили эти самые две полбутылки*... Ну, а
дальше что?
- Дальше?.. А дальше я и говорю, что по зайцу нужно бить крупной
дробью... Ну, вот... Проспорил мне на этом Григорий Васильевич диковин-
ку... Ну и вот, раздавили мы диковинку и еще соточкой смочили. Так было
дело.
Ипполит Матвеевич раздраженно пыхнул папироской:
- Ну, а зайцы как? Стреляли вы по ним крупной дробью?
- Вы подождите, не перебивайте. Тут подъезжает на телеге Дачников, а
у него, бродяги, под соломой целый гусь запрятан - четвертуха вина...
Сапежников радостно захохотал, обнажив светлые десны:
- Вчетвером целого гуся одолели и легли спать, тем более на охоту
чуть свет выходить надо. Утром встаем. Темно еще, холодно. Одним словом,
драже прохладительное... Ну, у меня полшишки нашлось. Выпили. Чувствуем,
не хватает. Драманж!* Баба двадцатку донесла. Была там в деревне колдов-
ница такая - вином торгует...
- Когда же вы охотились-то, позвольте полюбопытствовать?
- А тогда ж и охотились... Что с Григорий Васильевичем делалось!.. Я,
вы знаете, никогда не блюю... И даже еще мерзавчика раздавил для легкос-
ти. А Донников, бродяга, опять на телеге укатил. "Не расходитесь, гово-
рит, ребята. Я сейчас еще кой-чего довезу". Ну, и довез, конечно. И все
сороковками - других в "Молоте" не было. Даже собак напоили...
- А охота?! Охота?! - закричали все.
- С пьяными собаками какая же охота? - обижаясь, сказал Сапежников.
- М-мальчишка! - прошептал Ипполит Матвеевич и, негодуя, направился к
своему столу.
Этим узаконенный получасовой перерыв для завтрака завершился.
Служебный день подходил к концу. На соседней желтенькой с белым коло-
кольне что есть мочи забили в колокола. Дрожали стекла. С колокольни по-
сыпались галки, помитинговали над площадью и унеслись. Вечернее небо ле-
денело над опустевшей площадью.
В канцелярию вошел рыжий бородатый милиционер в форменной фуражке*,
тулупе с косматым воротником. Под мышкой милиционер осторожно держал ма-
ленькую разносную книгу в засаленном полотняном переплете. Застенчиво
ступая своими слоновьими сапогами, милиционер подошел к Ипполиту Матвее-
вичу и налег грудью на тщедушные перильца.
- Здорово, товарищ, - густо сказал милиционер, доставая из разносной
книги большой документ, - товарищ начальник до вас прислал, доложить на
ваше распоряжение, чтоб зарегистрировать.
Ипполит Матвеевич принял бумагу, расписался в получении и принялся ее
просматривать. Бумага была такого содержания:
"Служебная записка. В загс. Тов. Воробьянинов! Будь добрый. У меня
как раз сын народился. В 3 часа 15 минут утра. Так ты его зарегистрируй
вне очереди, без излишней волокиты. Имя сына - Иван, а фамилия моя. С
коммунистическим пока Замначальника Умилиции Перервин".
Ипполит Матвеевич заспешил и без излишней волокиты, а также вне оче-
реди (тем более, что ее никогда и не бывало) зарегистрировал дитя Умили-
ции.
От милиционера пахло табаком, как от Петра Великого, и деликатный Ип-
полит Матвеевич свободно вздохнул лишь тогда, когда милиционер ушел.
Пора было уходить и Ипполиту Матвеевичу. Все, что имело родиться в
этот день, - родилось и было записано в толстые книги. Все, кто хотели
обвенчаться, - были повенчаны и тоже записаны в толстые книги. И не было
лишь, к явному разорению гробовщиков, ни одного смертного случая. Иппо-
лит Матвеевич сложил дела, спрятал в ящик войлочную подушечку, распушил
гребенкой усы и уже было, мечтая об огнедышащем супе, собрался пойти
прочь, - как дверь канцелярии распахнулась и на пороге ее появился гро-
бовых дел мастер Безенчук.
- Почет дорогому гостю, - улыбнулся Ипполит Матвеевич. - Что скажешь?
Хотя дикая рожа мастера Безенчука и сияла в наступивших сумерках, но
сказать он ничего не смог.
- Ну? - сказал Ипполит Матвеевич более строго.
- "Нимфа", туды ее в качель, разве товар дает? - смутно молвил гробо-
вой мастер. - Разве ж она может покупателя удовлетворить? Гроб - он од-
ного лесу сколько требует...
- Чего? - спросил Ипполит Матвеевич.
- Да вот "Нимфа"!.. Их три семейства с одной торговлишки живут. Уже у
них и материал не тот, и отделка похуже, и кисть жидкая, туды ее в ка-
чель. А я - фирма старая. Основан в 1907 году. У меня гроб, как огурчик,
отборный, на любителя...
- Ты что же это, с ума сошел? - кротко спросил Ипполит Матвеевич и
двинулся к выходу. - Обалдеешь ты среди своих гробов.
Безенчук предупредительно распахнул дверь, пропустил Ипполита Матвее-
вича вперед, а сам увязался за ним, дрожа как бы от нетерпения.
- Еще когда "Милости просим" были, тогда верно. Против ихнего глазе-
ту* ни одна фирма, даже в самой Твери, выстоять не могла*, туды ее в ка-
чель. А теперь, прямо скажу, - лучше моего товару нет. И не ищите даже.
Ипполит Матвеевич с гневом обернулся, посмотрел секунду на Безенчука
довольно сердито и зашагал несколько быстрее. Хотя никаких неприятностей
по службе с ним сегодня не произошло, но почувствовал он себя довольно
гадостно.
Трое владельцев "Нимфы" стояли у своего заведения в тех же позах, в
каких Ипполит Матвеевич оставил их утром. Казалось, с тех пор они не
сказали друг другу ни слова, но разительная перемена в их лицах, та-
