озверевшее лицо Келли, нависшее над Кэт, распростертой на кушетке, и ее
фантастически красивое, да что там - прекрасное, совершеннейшее тело! -
снова ослепили мой рассудок.
Кэт, кажется, догадалась, о чем я думаю, во всяком случае, она быстро
повернулась, сдернула с двери плащ, и, не дав мне опомниться, выскочила из
кухни. Дверь наглухо захлопнулась за ней, и я снова остался один.
Они заявились глухой ночью, разбудив меня. Трое - Питер Скарлборо,
Келли и незнакомый, за все время не произнесший ни слова, рыжий парень лет
25-27, худой, как сушеная вобла. Роль его вскоре прояснилась: он достал из
"дипломата" электробритву "филлипс", ножницы, расческу, одеколон в зеленом
массивном флаконе, еще какие-то бутылочки и щипчики.
- Мы вас приведем в порядок, - сказал эдаким
дружески-доброжелательным тоном Питер. - Нам придется совершить небольшое
путешествие в Шотландию, и мне было бы неловко представлять вас публике в
таком непрезентабельном виде. - Он сделал знак рыжему, а тот в свою
очередь жестом пригласил меня в кресло у круглого стола в центре большей
из двух комнат, где, кстати, стоял диван, где я спал.
Еще не совсем понимая, зачем понадобился этот маскарад, я послушно
опустился на мягкое кожаное сидение. Рыжий, как заправский парикмахер,
накинул белую салфетку, зажал концы сзади на шее специальной прищепкой и
вздернул мой подбородок вверх. Несколько мгновений он изучал мое лицо,
потом отнял руку и взялся за "филлипс". Щелкнула едва слышно кнопка, и
негромкий звук электробритвы нарушил мертвую тишину комнаты.
Рыжий взялся за дело, а Питер устроился в глубоком кресле у
выключенного телевизора.
За дни, проведенные в заточении, я основательно зарос, и
доморощенному парикмахеру пришлось изрядно попотеть, выстригая густую
щетину. Закончив, он протер лицо лосьоном, жестко промассировал, потом
ножницами подстриг виски и затылок, нажал головку спрея в зеленом флаконе
- одеколон был терпкий, такой запах мне всегда нравился. По-видимому,
удовольствие расплылось по моему лицу, потому что Питер обронил из своего
кресла:
- Ну вот, вы на все сто тысяч выглядите!
"О, да ты, оказывается, не англичанин! - догадался я. - Американец!
Только янки говорят так, оценивая человека, только янки!"
Это открытие, честно говоря, застало меня врасплох. Оно вчистую
ломало предварительные выводы и значительно усложняло мое положение. Одно
дело - жители туманного Альбиона, в чем-то патриархального в своих нравах
и привычках, и совсем иное - уроженцы Американского континента с их славой
законодателей преступного мира. Это выглядело слишком серьезно, чтобы не
прочувствовать опасность, нависшую надо мной. Что там темнить: эти
несколько дней, хоть и преподнесли множество неприятных сюрпризов, тем не
менее не лишили меня внутреннего "стержня", какой-то непонятно чем
питающейся уверенности, что ничего, в конце концов, плохого со мной не
случится и в один прекрасный день я вновь, живой и невредимый, окажусь на
свободе и опишу свои приключения. Ясное дело, до чертиков хотелось бы
рассчитаться с Келли, но это задача второстепенная, так сказать, личного
плана...
Я вдруг вспомнил, как однажды, охотясь на акул со своим приятелем -
мексиканским журналистом Хоакином Веласкесом (он был инициатором этого
приключения) у затерянного в сине-зеленых просторах Тихого океана
кораллового островка, обнаружил многометровую красотку, танком
надвигавшуюся на меня, и враз забыл о своем подводном ружьишке с метровым
стальным гарпуном. Внезапная мысль буквально ослепила меня, подавив другие
мысли и чувства. Я услышал чужой голос, который заорал как сумасшедший:
"Да ведь она не знает, что я - советский человек?!"
Подобное потрясение я испытал и сейчас, и это открытие буквально
парализовало мою волю.
Питер Скарлборо внезапную смену настроения пленника расценил на свой
лад:
- Вот так-то будет лучше, мистер Романько!
Что он имел в виду, я уточнять не стал, а попытался разрешить для
себя вопрос: зачем столь тщательная подготовка? Но пока я терялся в
догадках, рыжий извлек из квадратной металлической коробочки черные, со
свисающими вниз концами усы, деловито приложил их к моей верхней губе,
отстранился назад, изучая мое лицо, затем отнял их, намазал с обратной
стороны какой-то белой жидкостью, и все так же, без единого слова, одним,
я бы сказал, профессиональным движением ловко прилепил к коже.
Я не сопротивлялся, решив, что в моих же интересах покориться, ибо
всякое непокорство или несогласие будет немедленно подавлено Келли, громко
стучавшим посудой на кухне, - дверь туда оставалась распахнутой все это
время. Когда рыжий, любуясь собственной работой, чуть отступил назад, я
лениво, с видом человека, равнодушно относящегося к происходящему,
поднялся и не спеша (железки Келли снял с моих ног) направился к овальному
зеркалу. Я заприметил его в шкафу на правой дверце еще в тот первый вечер
в этом доме. Отворил массивную створку и увидел в зеркале отражение
незнакомого, напряженного и исхудавшего лица с глубоко ввалившимися
глазами. Усы придавали мне какой-то потерянный вид. Это было чужое лицо,
хотя на меня, конечно же, глядел Олег Романько.
- Вот еще одна необходимая деталь, - сказал Питер и протянул темные
зеркальные очки. Рыжий поспешно взял их и отдал мне. - Наденьте.
- Вполне сойду за сутенера или за гангстера, - мрачно пошутил я, уже
догадываясь, что мне уготована роль "подсадной утки" - чужие не узнают,
человек же, который знаком со мной, не пройдет мимо.
Питер неожиданно рассмеялся тонким, дребезжащим смешком, точно его
пощекотали под ребрами.
- Ну, не преувеличивайте, до сутенера вам далеко - нервишки слабы, -
холодно, резко обрывая смех, отрезал Питер.
Я понял, что Келли не удержался и разболтал, как я отключился при...
виде полового акта. Ему и в голову придти не могло, что человек мог
потерять сознание от собственного бессилия, удесятеренного к тому же
нанесенным ему оскорблением. А что может сильнее задеть мужчину?
- Я хочу проинструктировать вас, мистер Романько, о правилах
предстоящей игры, - вымолвил Питер Скарлборо. Он выждал некоторое время,
но я молчал. Питеру это явно пришлось не по душе, но свое возмущение он не
стал выставлять напоказ. Нервы свои, нужно отдать ему должное (позже я
имел возможность не раз убедиться в этом), он держал в крепкой узде. -
Итак, мы отправляемся в Шотландию. Зачем? Не скрою, чтоб повстречаться с
одним типом. Давно мечтаю с ним кое о чем потолковать... по старой дружбе,
так сказать... Ваша задача... э... как бы это поточнее?
- Чего уж там... Вот одно хотел бы спросить: звуки какие-нибудь мне
доведется издавать?
- Какие еще звуки? - насторожился Питер.
- Подсадная утка - это полобмана, вторая половина, если вы охотник,
заключена в том, что сидящий на берегу человек с ружьем манком "оживляет"
плавающую куклу.
- О звуках мы поговорим на месте! - зло отрубил Питер Скарлборо. - А
сейчас хочу самым серьезным образом предупредить: любая попытка привлечь
внимание, скажем, полиции или прохожих приведет к самым плачевным для вас,
естественно, результатам.
- Если я верно понял, то мне гарантирована полная безопасность,
если... если я не буду пытаться помешать вам издавать привлекающие дичь
звуки?
- Вы понятливы, мистер Романько.
- Но раз уж мы завели разговор на столь щекотливую для меня тему, я
смею поинтересоваться, что будет с уткой, если селезень, на которого вы
охотитесь, клюнет на приманку и очутится в ваших руках? Моя дальнейшая
судьба? Навсегда остаться с этими усиками?
- Резонный вопрос! - Питер явно был удовлетворен тем, как
разворачивается наша чинная беседа. - Вы слышите, Келли... Келли! -
Бронеподросток высунулся из кухни: он закатал рукава рубашки, на груди у
него красовался миленький передничек в невинных голубых цветочках по белу
полю, в правой руке он держал кухонный нож, а левой - солидный кусок
свежего ярко-красного мяса. - Вы слышите, Келли, ваш подопечный
заинтересовался своим будущим в случае удачного исхода... э... путешествия
в Шотландию?
- Шутник, парень, честное слово, у них там в России сплошные
шутники-бузотеры, - не то удивленно, не то возмущенно произнес он и долгим
взглядом впился в меня. - А что, шеф, масочка что нужно! Я же говорил,
Красный (а, рыжего парикмахера звали Красным, хотя какой он красный -
рыжий, точнее цвет его волос не определишь) - спец, а вы сомневались. Да
он мне однажды так переклеил физиономию, что я завалился к подружке, так
она даже после этого дела не хотела признать меня за Келли, все твердила,
- ах, не разыгрывайте меня, мистер Ван Гог!
- Ладно, - прервал веселье Питер. - Продолжим, мистер Романько.
- Вы не ответили на мой вопрос. Пока не получу четкого ответа и
гарантий - никакая сила меня отсюда на сдвинет. Я, конечно, нагло и
беспардонно блефовал, твердо решив, что поеду с ними и буду делать то, что
потребует Питер. Поеду, потому что для меня - это единственный шанс
вырваться на свободу. Куда и к кому попал, я раскусил давно - эти люди
тормозов не имеют, с ними нужно играть в открытую, только таким образом
можно усыпить их бдительность. Но, согласитесь, мне крайне важно было
узнать, пусть даже приблизительно, границы допустимой с моей стороны игры.
Вот я и строил из себя неразумного интеллигента, воспитанного на уважении
к свободе личности и уважении к закону. (Не стану же я им объяснять, что
до недавнего времени сии понятия в моей родной стране были не более чем
пустой звук).
- О каких гарантиях речь, мистер Романько? Вы у меня в руках - со
всеми вашими биллями о правах и больше - с потрохами! - не сдержался,
сбился с доброжелательно-интеллигентского тона Питер.
"Это уже кое-что!" - подумал я.
- О самых элементарных, мистер Скарлборо. Иначе - ни шагу!
- Он, кажись, обнаглел, - угрожающе произнес Келли, ища глазами, куда
бы положить мясо и нож, и всем своим видом показывая, что с радостью
задаст мне очередную трепку, то бишь урок вежливости, как он изволил
выразиться однажды.
- Идите и занимайтесь своим делом, - остановил его Питер. - Нам нужно
поужинать и не позже одиннадцати тридцати быть в машине.
Келли резво удалился, чем натолкнул меня на мысль, что сходиться
накоротке со мной ему не слишком и хотелось: ведь руки и ноги у меня были
развязаны.
- Хорошо. Поговорим о деле. Если оно выгорит, а оно должно выгореть!
- вы благополучно покинете туманный Альбион.
- Это слова, а мне требуются гарантии.
- Какие еще гарантии, черт побери? (Нервы у Питера! - подумал я. -
Или дело не в нервах, а в ставке? Она, кажись, очень и очень высока, и
Скарлборо страшится самой мысли, что может проиграть).
- К примеру, письмецо, которое я отправлю лично. В нем будут
кое-какие сведения о вас, мистер Скарлборо, и ваша фотокарточка, по коей,
в случае моего исчезновения "Интерпол" сможет начать поиск...
- Хитро, - усмехнулся Питер. Соображал он быстро, и я догадался по
его довольной улыбке, что он ждал от меня большего.
- А вы что же обнадежились, что я буду послушным ягненком, коего
поведут на заклание?
Питер кивнул головой в знак согласия. А я с удовлетворением отметил:
как хорошо прикинуться иной раз дурачком. Хотя радоваться, если честно,
было не только не своевременно, но и просто глупо. А вслух продолжал:
- Письмо...
- Куда оно уйдет? В СССР? - Он испытующе впился в меня своими темными
