- Не понял - по какой пятерке?
- Эх, Романько, романтик ты хреновый, если не слыхивал, что такое
"пятерка". По пять кусков! Надеюсь, уразумел?
- Теперь - да. Неплохо ты устроился, Крюк... - Я решил идти напролом.
- Выходит правду люди говорили, что и ты руку к Бенсону приложил... А?
- Не пойманный - не вор, Романько. А если хочешь уж добраться до
правды, скажу: да, Крюков ушел, а сколько таких, как я, осталось на своих
местах. И не добраться тебе до них - руки коротки, Романько. На твоем
месте я бы поостерегался... Неровен час... Камень с балкона или автомобиль
какой встречный... Бывай, писатель! - Вадим Крюков руку мне не подал, сам
догадался, что не отвечу на его жест, и потому предпочел ретироваться без
церемоний.
Но боль от этой встречи, что подобно струе воды всколыхнула, подняла
со дна сердца, куда мы стараемся заглядывать пореже, боль утрат, грустные
воспоминания, не исчезла. Я подумал, что уж не услышу голоса и никогда не
увижусь с Майклом Дивером - он погиб в той печально известной катастрофе
американского авиалайнера над Лондоном, когда бомба взорвалась в багажном
отсеке, и из почти 300 человек, летевших в США, чудом зацепился за жизнь
один. Увы, не Майкл...
Я подумал еще и о том, что война, развернувшаяся в Колумбии между
наркомафией и правительством, - дело рук и Дивера, ведь именно его
многолетние расследования помогли проникнуть в святая святых Медельинского
картеля, протянувшего свои чудовищные щупальца по всему миру. Потому-то с
таким рвением пытался Питер Скарлборо через меня выйти на Майкла.
Я посмотрел вслед Вадиму Крюкову, точно он мог ответить на
волновавшие меня вопросы. Но он уже исчез, как утренний туман, бесследно
растворившийся под первыми лучами солнца.
С Алексом Разумовским мы встретились на Играх Доброй воли в Сиэтле в
90-м году.
Это было так.
Как было и договорено, американцы принимали советских гостей
бесплатно, и в этом дружеском и немыслимом еще два года назад жесте был
тоже результат тех удивительных процессов, коими так богата наша
сегодняшняя жизнь. После утомительного, почти двенадцатичасового
беспосадочного перелета через Северный полюс в Америку мы приземлились в
Сиэтле, были препровождены в новенькие автобусы с кондишном, что весьма
улучшало настроение в испепеляющую июльскую жару, и после недолгого
путешествия оказались у здания какой-то спортивной школы, превращенной в
"перевалочный пункт" для прибывающих из СССР гостей. Стоило нам выглянуть
из автобуса, как многочисленная толпа празднично одетых людей - от
крошечных карапузов с красными флажками в руках до почтенных матрон -
радостно зааплодировала, закричала, приветствуя.
По узенькому проходу между двумя шеренгами людей прошли в зал, где,
заметно волнуясь и смущаясь, пристально вглядывались в каждого из нас
будущие хозяева. Я поднял над головой кусок картона, где синим фломастером
был выписан мой "пароль" - СД 678, и едва прозвучало мое имя "Олег
Романько", как от шеренги отделился... Алекс Разумовский.
- Олег! Добро пожаловать!
- Алекс...
На глазах у недоумевающей публики мы обнялись и крепко прижались друг
к другу.
Уже в машине он объяснил, как случилась эта счастливая встреча...
- Я поселился в Сиэтле год назад, почти год, так точнее... Нет, не то
чтобы я боялся мести со стороны дружков Флавио Котти... просто я отрезал
ту жизнь от будущего раз и навсегда. Я понял, что времени у меня осталось
для спорта не так уж много, чтоб убивать его на таких подонков, как наш
общий знакомый...
- Кстати, что с ним? - не удержался я от вопроса.
- Питер Скарлборо осужден на пожизненное заключение, хотя и
предпринимались усилия вывести его из игры - этот подонок спас жизнь,
выдав сообщников. На него дважды покушались, но полиции все же удалось
уберечь его от расправы. Теперь он конает в отдельной камере в Синг-Синг.
- Не их ли рук дело гибель Майкла Дивера?
- Майкл погиб? - теперь пришел черед растеряться Алексу.
- Да, в авиакатастрофе под Лондоном...
- Наверняка, без них не обошлось...
- Ладно, Алекс, расскажи о себе. Что делаешь, как живешь?
- Сиэтл - типично... не американский город. Да, да, увидишь -
согласишься. Чистый, уютный, я бы сказал, какой-то домашний, хотя это
бурно растущий промышленный центр. Отличный город для жизни и для спорта,
у нас здесь еще чистый воздух и вода, великолепные горы. Для спорта -
раздолье. А что еще нужно человеку, чей возраст подкатил к полусотни,
когда следует подводить итоги и философствовать?
- Ну, уж не поверю, чтобы Алекс Разумовский превратился в эдакого
сибарита, проводящего лучшее время в кресле!
- И правильно сделаешь! - рассмеялся Алекс.
- Один?
- Нет, у меня есть подружка. Пожалуй, с точки зрения пуританской
морали - а здесь скажу тебе, она процветает - молода, ей двадцать два. Но
нас сблизил спорт, и мы поняли, что какое-то время нам будет хорошо вдвоем
на этом свете... Впрочем, ты познакомишься с ней.
- Рад за тебя, Алекс. Когда мужчина остается один-одинешенек, он
быстро теряет вкус к жизни.
- Согласен... Да, вот что, Олег, - после некоторой паузы сказал
Алекс. - Я очень хотел, чтобы ты жил во время Игр у меня, но американцы,
то есть оргкомитет, категорически отказали всем, кто имеет русское
происхождение. Я просто потрясен их желанием угодить русским гостям и...
вашим начальникам. А вдруг кто-то посчитает, поселив гостя в доме у
бывшего русского, провокацией? Поэтому - только у аборигенов Сиэтла. Но
ребята, к которым я тебя везу, мои друзья. К тому же, Джон Хаймер, как и
ты, - журналист, он тут ведущий политический обозреватель в "Сиэтл тайм",
а его половина, Хайди - биржевой маклер, и, говорят, классный, миллионами
ворочает. Правда, чужими. Словом, когда в списке приезжающих я обнаружил
твою фамилию, я бросился к Джону, и он немедленно согласился.
Две недели, проведенные под крышей американского дома, у Хаймеров,
были насыщены встречами, разговорами и путешествиями по окрестностям
Сиэтла.
Однажды вечером мы сидели на открытой веранде дома Хаймеров, откуда
открывалась идиллическая картина на многокилометровое озеро, омывающее
своими светлыми волнами подножие знаменитого вулкана Рейнир, белоголовая
вершина которого в эти предзакатные часы отливала малиновым отсветом
уходящего солнца. Было удивительно тихо, в зеленых густых кустах возились
засыпающие птицы, где-то затарахтела цикада, а темнеющее небо прорезала
яркая струя падающей звезды, в этот момент зазвонил, нарушая сказочную
красоту, телефон.
Джон поднял трубку, что лежала справа от него, сказал "Хелло!" и
протянул массивный переносной радиоаппарат мне со словами:
- Тебя, Олег!
- Да, я слушаю!
- Привет, старина! Вы, наверное, кайфуете на балконе под ароматные
запахи гриля? - Я узнал голос Алекса Разумовского.
- Можно подумать, что ты подглядываешь за нами, Алекс. Мы как раз
собрались поужинать.
- Приятного аппетита. Вот что, Олег, нас завтра приглашают посетить
местный аквариум. Зрелище, скажу тебе, стоит того, чтобы выкроить пару
часиков. Идет?
- Спасибо. Когда встречаемся?
- Если не возражаешь, я заеду за тобой в пресс-центр в 11:30.
- Договорились.
- Кстати, познакомлю тебя, наконец, с Еленой...
На следующий день, когда я поднялся вверх по лестнице из нижнего зала
пресс-центра, "джип" Алекса уже стоял у входа. Алекс вышел ко мне
навстречу. Он был в коротких красных шортах, в гета на босу ногу и в белой
майке с такими знакомыми буквами на груди "Киев мастерс".
Я сел сзади, и девушка, устроившаяся рядышком с водителем,
повернулась ко мне и с чуть заметным акцентом сказала:
- Меня зовут Елена.
Она была хороша, и я еще раз отметил прекрасный вкус Алекса. У нее
были черные глаза, в которых можно было утонуть, как в бездонном озере. Я,
по-видимому, слишком пристально рассматривал девушку, потому что Алекс
засмеялся и сказал:
- Вижу, и тебе Элен понравилась. Я рад!
Мы приехали на набережную, тянущуюся вдоль залива Эллиота, и оставили
"джип" на площади у "Пайк плейс" - городского рынка, с трудом протолкались
сквозь толпы покупателей и зевак, глазеющих на горы диковинных морских
жителей, возлежащих на рассыпчатом свежем льду, на вереницы лотков с
овощами, фруктами, изделиями индейцев, самодеятельных художников и
резчиков по дереву. Толпа шумела, кричала, зазывала, тут же наяривали
музыку в стиле "кантри" для оркестра и важно расхаживали дюжие полицейские
с массивными бляхами на груди.
Но времени было в обрез, и, прервав путешествие, мы спустились по
крутой лестнице вниз - к 59-й пристани, где и располагался аквариум. Нас
встретила директриса, красивая, с властным лицом негритянка лет 35-40 и,
поприветствовав гостя из СССР, повела по затемненным коридорам этого
захватывающего и практически незнакомого нам мира. Тысячи подводных
обитателей предстали перед глазами в своем первозданном мире, занятые
своими повседневными делами и заботами. Когда же попали в самую глубину
огромного аквариума, где над тобой и со всех сторон была вода, я
почувствовал себя первобытным человеком, попавшим в родную стихию (ведь,
говорят, мы вышли из моря!). Здесь не мы - подводные обитатели
рассматривали нас.
И вдруг сквозь толщу воды на меня уставились два знакомых глаза, и
чуть размытым, но достаточно ясным, чтоб не ошибиться, предстало лицо
человека, которого я запомнил на всю жизнь.
Меня словно примагнитило к полу.
Но в следующий момент я сорвался с места и, едва не сбив с ног бабулю
с клюкой в руках, ринулся за угол аквариума. Но там уже никого не было.
- Что случилось, Олег? - спросил встревоженно подбежавший Алекс.
- Это был... Келли... он, собственной персоной...
