Дивер не возразил, и в сырой, липкой тишине подвала было слышно лишь,
как скреблась мышь.
Я подумал о том, что где-то затихают проспекты олимпийской деревни, в
олимпийской же деревне прессы в эти поздние вечерние часы жизнь только
начинает набирать обороты: не протолпиться, видать, в пивной бар, что у
северного выхода - день-деньской там никого с огнем не сыщешь, но стоит
лишь ночному небу опуститься над Сеулом и опустеть спортивным аренам, как
толпы возбужденных, перенасыщенных отзвуками отбушевавших страстей,
рыцарей пера, - пожилых и совсем молодых, никогда не выходивших на старт,
и тех, у кого за плечами и годы тренировок и выступления на чемпионатах
мира и предыдущих Олимпиадах, - стекаются в этот вселенский клуб, где до
первых петухов спорят и говорят о том, что уже случилось, или о том, что
только еще должно быть. Наверняка, не раз и не два возникает в разговоре
имя Джона Бенсона, чей поединок с Карлом Льюисом да, наверное, и с Федором
Нестеренко ожидается здесь едва ль не как самое выдающееся событие Игр
ХХIV Олимпиады.
Что делает сейчас Вадим Крюков - он, как заноза, в моем сердце?
- Да, пожалуй, отсюда и следует ожидать атаку, - произнес Майкл
Дивер, прерывая мои нескучные мысли.
- Какую атаку?
- Нет, Олег, это я своим мыслям. Разное лезет в голову, как тут не
заговориться... Впрочем, это не самый выгодный путь для Котти.
- Да о чем вы, Майкл?
- Я пытаюсь поставить себя на место этого типа и проанализировать,
что он станет делать.
- А зачем ему что-то делать, если то, что он искал, в его руках?
- Вы так полагаете, Олег?
- А как еще, если сумка-то ваша и пистолетик у него? В сумке, я так
думаю, и есть искомое?
- В чем-то вы правы, Олег. У Флавио Котти в руках документы...
- Значит, я прав?
- Документы у него, это бесспорно, как и то, что Котти не дурак и не
расправился с нами потому, что не уверен, все ли он захватил. Ключ от этих
бумаг - вот здесь! - Я услышал, как Майкл Дивер постучал костяшкой пальца
по лбу.
- Следовательно, ему остается лишь выбить ключик из ваших, а заодно и
моих мозгов. Уж поверьте, они это умеют делать первостатейно!
- Никогда не следует торопить, а тем паче обгонять события, Олег.
Быть готовым к ним - это совсем другое дело. Наша с вами задача сейчас,
пока Котти анализирует мои бумаги, предусмотреть возможные вопросы и
необходимые ответы. Это нужно будет делать не спонтанно, а имея рабочие
заготовки. Итак, начнем с того, чего мы не успели сделать там, в такси...
9
Питер Скарлборо, он же Флавио Котти, восседал на старинном резном
стуле с низкой спинкой. Он явно пребывал в отличном расположении духа.
Перед ним, как гарантия его спокойствия и уверенности, на таком же резном
столике на львиных ножках лежала сумка Майкла Дивера и тоненькая серая
папочка на змейке.
Когда нас втолкнули в комнату, Котти приветливо помахал рукой и изрек
самодовольно:
- Слава Богу, вы оба живы и здоровы! Это как раз то, что нам нужно!
Не ожидая нашей реакции, Флавио продолжил:
- Вы таки здорово покопали, Дивер, чувствуется школа, ничего не
скажешь. Признаюсь, я ожидал от вас меньшего, а тут, - он ткнул длинным
пальцем с наманикюренным ногтем в папочку, - просто целое исследование.
Откровенно, Дивер: предложи вы нам эти бумаги, так сказать, добровольно,
мы выложили бы столько, сколько вам и не снилось. А теперь, увы, эти
бумаги ничего не стоят, потому что они у меня в руках, не так ли?
- Не так, Питер Скарлборо. Я вам действительно предлагаю купить эти
сведения!
Котти, кажется, просто-таки задохнулся от такой несусветной наглости.
Во всяком случае, какое-то время он вздымал в стороны руки, а на лице его
было написано искреннее изумление и он безмолвно призывал в свидетели двух
молчаливых парней, замерших у двери, как истуканы. Те, как в рот воды
набрали, и Скарлборо наконец вынужден был вытолкнуть из себя застрявшие в
глотке слова:
- Вы что, рехнулись, Дивер? Вы окиньте взглядом обстановочку! Где вы
находитесь? Отсюда только один путь для вас - в никуда! Скажите спасибо,
что вы вообще еще в состоянии что-то бормотать: после того, как
документики попали мне в руки, а, видит бог, да и мистер Олех Романко не
позволит соврать! - я за ними охочусь едва ль не три года, - после всего
этого вы мне вообще не нужны. Не нужны! Есть вы, и вот вас уже нет!
- Вы совершили бы самую большую ошибку в своей жизни, Котти! - сказал
Дивер.
- А, вы знаете и это имя, - несколько иным тоном, где проскользнула
нотка недовольства, сказал Питер. - Впрочем, это ничего не меняет...
- Так вот, Котти, - снова подчеркнул Дивер, - вам бы не простили
такой чудовищной ошибки. Нет, это не ошибка - это был бы ваш полный крах.
Вам же известно не хуже моего, что случается с людьми вашего круга,
которые своими действиями - вольными или невольными - ставят под удар
о_р_г_а_н_и_з_а_ц_и_ю_...
- Что ты плетешь, ублюдок? - поднимаясь со своего места и прямо на
глазах зверея, прошипел Питер Скарлборо.
- А только то, что ключ к записям, что лежат перед тобой, Котти, в
другом месте!
- Что? - У Флавио Котти отвисла нижняя челюсть и как-то враз
посерело, вдруг стало старческим лицо, еще секунду назад блиставшее
тщательно выбритыми подбородком и щеками. Котти, кажется, и я вместе с ним
стал догадываться, о чем речь. Но если во мне родилась светлая надежда,
переплетенная неудержимым злорадством по отношению к поверженному
противнику (я уже решил, что Скарлборо сломлен), то Флавио Котти увидел
свой конец. И хотя он все еще не мог окончательно поверить, что его игра
проиграна и на руках у него не козыри - шестерки, дело было сделано.
Я, кажись, улыбнулся непроизвольно, и Котти уловил эту торжествующую
нотку на моем лице, и она окончательно добила его.
- Нет, как бы там ни было, но ты - ты, Дивер, у меня в руках! И я
раздавлю тебя, как гада... безжалостно! - Рано было сбрасывать Питера
Скарлборо со счетов, и тут я поторопился.
- Знаю, - спокойно согласился Майкл Дивер. - Потому и говорю: я готов
продать ключ...
Тут уж пришел черед растеряться мне. Я не мог поверить собственным
ушам - это говорит Майкл Дивер?!
- Жизнь все же дороже истины, Дивер? - стал снова обретать себя
Котти.
- Жизнь - одна, - философски подвел итог беседы Майкл Дивер.
- Хорошо, каковы гарантии?
- Я собственной персоной...
- Немало, - согласился Котти. - Итак, каковы условия?
- Первое: вы отпускаете мистера Олега Романько. Второе: чек на
миллион долларов на мое имя. Третье: билет на самолет до Рио. В аэропорту
я передам вам ключ, он в сейфе в камере хранения Кимпо.
Так вот почему так долго не появлялся Майкл Дивер в аэропорту?
- Густо замешано, Дивер. Ничего не скажешь... Но номер твой не
пройдет - я выбью из тебя этот вонючий ключ, коего вообще в природе не
существует, и ты мне выложишь вместе со своим поганым языком, а если
понадобится, - и с потрохами то, чего недостает в этих бумагах! Понял?
В следующий момент дверь распахнулась и в комнату влетел Келли. Это
был разъяренный тигр в посудной лавке. Я вообще ничего не успел
сообразить, как уже отлетел в дальний угол комнаты от молниеносного, с
лета, удара Келли.
Очнулся я в темноте. Рядом кто-то тяжело, хрипло дышал.
- Майкл? Жив?
- Еще жив, Олег... Но так можно и богу душу отдать... Почему он не
поверил мне? Почему... он уже был готов... я видел, и такой резкий поворот
назад... что я сморозил лишнего?
- Первое ваше требование, Майкл, я думаю, и выдало с головой... Когда
человек спасает себя, он никогда не думает о ближнем... А ведь вы хотели
сыграть на спасении собственной шкуры... Не логично и противоречит той
маске, которую вы выбрали...
- Пожалуй, вы правы, Олег... Но у меня не было выхода. Я не имел
никакого права хоть не секунду забыть о вас...
- Спасибо, Майкл... Однако отделали они нас прилично... Келли по этой
части мастак, я вам рассказывал... А что, действительно существует ключ к
тем бумагам?
- Да, Олег, и он у меня в голове... и в руках Дейва Дональдсона...
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что направляясь сюда, в Сеул, на всякий пожарный
обезопасил себя... Расшифровка кода нового допинга - в руках Дональдсона.
Самое печальное же состоит в том, что он даже не догадывается об этом и
вряд ли, как порядочный человек, станет вскрывать пакет - я просил
передать в случае чего вам и только вам в тот день, когда будет бежать
Джон Бенсон...
- Таки Джон, - едва слышно прошептал я. Со словами Майкла Дивера
исчезла последняя надежда, что история эта обойдет и моего парня. Мне
стало так больно, словно сердце сдавили раскаленными тисками.
10
Когда нас с Майклом Дивером в третий раз вытащили на свет божий -
солнце ярко светило сквозь чисто вымытые окна. Питер Скарлборо уже тоже
успел потерять свой блеск. Он то ли не успел, то ли не придавал значения,
но клочковатая борода, обычно ухоженная и тщательно расчесанная, торчала в
разные стороны клоками свалявшейся грязной шерсти, под глазами налились
синие мешки, ворот расстегнутой рубахи был мят и несвеж. И без того
темные, непрозрачные глаза Питера Скарлборо превратились в два черных,
злых угля на пепельно-сером лице, лишенном малейших признаков жизни - ни
дать, ни взять посмертная маска.
Скарлборо восседал по-прежнему на том же резном стуле, но теперь он
словно потерял внутренний стержень - сгорбился, оплыл, как сгоревшая
свеча, и у меня где-то в глубине истекающей души проскользнуло что-то
похожее на сочувствие, - мол, не одним нам нынче несладко. Можно было
догадаться, что эти дни Питера Скарлборо не покидала точившая, как червь
дерево, мысль о том, что время ускользает, а результатов, кои так нужны -
и не ему одному! - нет и нет. Он, кажется, увидел наяву собственный конец,
и это открытие если не раздавило, то, по меньшей мере, лишило его
уверенности в собственном будущем.
На сей раз Келли не бил Майкла Дивера.
Когда нас привели в знакомую комнату, Келли с помощью двух молчаливых
- за все это время я не услышал от них ни слова! - парней усадил Дивера в
неизвестно откуда появившееся тяжелое, похожее на царский трон, дубовое
кресло с высокой спинкой. Тонким нейлоновым шнуром они прочно прикрутили
Майкла к спинке, да так, что он едва мог вздохнуть...
Какие-то посторонние звуки долетели в комнату, заставив замереть на
месте Питера Скарлборо, а Келли вскочить со своего кресла.
В следующий миг дверь комнаты распахнулась, выбитая сильным ударом
ноги, и в проеме появился во всей своей красе... Алекс Разумовский. Он был
в светло-голубом отглаженном костюме, в ослепительно белой рубашке с
черной кокетливой бабочкой, - словно только-только с приема у английской
королевы.
Но пистолет в его руке недвусмысленно говорил, что он не намерен
вести светские беседы.
- Алекс?! - у Скарлборо оборвался голос и смертельная бледность
залила его и без того бледное лицо. - Вы?
- Не двигаться, - тихо, но с такой убедительностью сказал Алекс
Разумовский, что бронеподросток Келли дернулся, как марионетка на ниточке,
и окаменел.
- Что ж, Разумовский, ваша взяла... Откуда только вы свалились на мою
голову? - В голосе Питера Скарлборо я услышал обреченность...
- Не искал я вас, Котти, хотя знал давно, если увижу - живым не
выпущу...
- Зачем же так, Алекс?
- Вы запамятовали о нашей последней встрече в Гонконге, Котти...
