князь? - продолжал Зарецкой, подойдя к офицеру, закутанному в плаще.
- Кто? я? - сказал князь Блесткин. - Ничего, братец, так!..
- Уж не досадно ли тебе?
- Что такое?.. Вздор какой! Я думал только теперь, как выгодно быть в военное
время адъютантом.
- Право?
- Как же, братец! Адъютант может дать при случае весьма полезный совет своему
генералу; например: не стоять под картечными выстрелами; а как за полезный
совет дают "Георгия"...
- То ты, верно, его получишь, - перервал Зарецкой. - Ступай скорее в
адъютанты.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил гордо Блесткин.
- А то, что Роелавлев не советовал, а дрался и под Смоленском ходил в атаку с
полком, в котором ты служишь.
- Я что-то этого не помню.
- Да как тебе помнить? Ты в начале сражения получил контузию и лежал замертво
в обозе.
- Послушай, Зарецкой! этот насмешливый тон!.. Ты знаешь, я шуток не люблю.
- Как не знать? Ведь ты ужасный дуэлист.
- Я надеюсь, никто не осмелится сказать...
- Чтоб ты не был прехрабрый офицер? Боже сохрани! Я скажу еще больше: ты
ужасный патриот и так сердит на французов, что видеть их не хочешь.
- Полноте, господа, остриться, - перервал бригадный адъютант Вельской,
который уже несколько времени слушал их разговор. - А седлайте-ка лошадей:
сейчас в поход.
- Вот тебе и раз! - вскричал Рославлев, - а мы не успели и поужинать.
- Ох, этот фанфаронишка! - сказал вполголоса Зарецкой. - Как бы я желал
поговорить с ним в восьми шагах...
- Перестань, братец! Как тебе не стыдно? - перервал Роелавлев. - Разве в
военное время можно думать о дуэлях?
Все офицеры, кроме Блесткина, разошлись по своим бивакам.
- Вы шутите очень забавно, - сказал он, - подойдя к Зарецкому, - но я не
желал бы остаться у вас в долгу...
- А что угодно вашему сиятельству? - спросил с низким поклоном Зарецкой.
- Кажется, этого пояснять не нужно...
- А, понимаю! Вам угодно со мною драться? Извините, ваше сиятельство! теперь,
право, некогда; после, если прикажете.
- Расчет недурен! - сказал с презрительной улыбкою Блесткин, - то есть: вы
подождете, пока меня убьют?..
- Помилуйте! Да этого век не дождешься.
- Я презираю ваши глупые насмешки и повторяю еще раз, что если вы знаете, что
такое честь, - в чем, однако ж, я очень сомневаюсь...
Лицо Зарецкого вспыхнуло; он схватил Блесткина за руку; но Рославлев не дал
ему выговорить ни слова.
- Постойте, господа! - вскричал он. - Если уж непременно надобно кому-нибудь
драться, так - извините, князь, - вы деретесь не с ним, а со мною. Ваши
дерзкие замечания насчет полученной мною награды вызвали его на эту
неприятность; но, так как я обижен прежде...
- Нет, Владимир, - перервал Зарецкой, - я не уступлю тебе удовольствия -
проучить этого обозного героя...
- Фи, Александр! приличен ли этот тон между офицерами!
- Но я хочу непременно...
- После меня, Зарецкой; прошу тебя!
- Позвольте мне прекратить этот великодушный. спор, - сказал насмешливо
Блесткин. - Я начну с вас, господин Роcлавлев... но когда же?
- При первом удобном случае.
- То есть не прежде окончания кампании?
- О, не беспокойтесь! это будет скорее, чем вы думаете.
- Посмотрим, - сказал, уходя, Блесткин. - Не забудьте, однако ж, что я не
люблю дожидаться и найду, может быть, средство поторопить вас весьма
неприятным образом.
- Наглец! - вскричал Зарецкой, схватившись за свою саблю.
- И, полно, Александр! Не горячись! Ты увидишь, как я проучу этого фанфарона;
а меж тем вели-ка седлать наших лошадей.
Через несколько минут приказали снимать потихоньку передовую цепь; огни были
оставлены на своих местах, и весь арьергард, наблюдая глубокую тишину,
выступил в поход по большой Московской дороге.
ГЛАВА IV
14-го числа августа наши войска, преследуемые неприятелем, шли почти не
останавливаясь, целые сутки. По всем предположениям, большая русская армия
должна была, несмотря на искусные маневры Наполеона, соединиться при Вязьме с
молдавской армиею, которая спешила к ней навстречу, 15-го числа наш арьергард,
в виду неприятельского авангарда, остановился при деревне Семехах. Позади
одной русской колонны, прикрывавшей нашу батарею из шести полевых орудий,
стоял, прислонясь к небольшому леску, гусарской эскадрон, которым командовал
Зарецкой. С правой стороны, шагов сто от леса, в низких и поросших кустарником
берегах извивалась узенькая речка; с полверсты, вверх по ее течению, видны
были: плотина, водяная мельница и несколько разбросанных без всякого порядка
изб.
- Тьфу, пропасть, как я устал! - сказал Зарецкой, слезая с лошади. - Авось
французы дадут нам перевести дух!
- Вряд ли! - возразил краснощекой и видной собою гусарской поручик, слезая
также с коня. - Мне кажется, они берут позицию.
- Может быть, для того, чтоб отдохнуть; я думаю, они устали не меньше нашего.
Да что ты так хмуришься, Пронской?
- Чего, братец! Я вовсе исковеркан, точно разбитая лошадь: насилу на ногах
стою. И эти пехотинцы еще нам завидуют! Попробовал бы кто-нибудь из них не
сходить с коня целые сутки.
- Кто это несется с правого фланга? - спросил Зарецкой, показывая на одного
офицера, который проскакал мимо передовой линии на англезированной вороной
лошади.
- Хорош же ты, брат! - сказал с улыбкою Пронской, - не узнал своего приятеля:
это князь Блесткин.
- Ах, батюшки! Что он так суетится?
- Так ты не знаешь? Наш бригадный генерал взял его к себе за адъютанта.
- Право? Ну, не с чем поздравить его превосходительства!
- Да и Блесткин, я думаю, не больно себя поздравляет: генерал-то вовсе не по
нем - молодец! Терпеть не может дуэлистов; а под картечью раскуривает трубку
да любит, чтоб и адъютанты его делали то же.
- Эй, Зашибаев! - вскричал Зарецкой, - подержи мою лошадь; а ты, Пронской,
побудь при эскадроне: я пойду немного вперед и посмотрю, что там делается.
Широкоплечий вахмистр принял лошадь Зарецкого, который, пройдя шагов сто
вперед, подошел к батарее. Канонеры, раздувая свои фитили, стояли в готовности
подле пушек, а командующий орудиями артиллерийской поручик и человека три
пехотных офицеров толпились вокруг зарядного ящика, из которого высокий
фейерверкер вынимал манерку с водкою, сыр и несколько хлебов.
- Милости просим! - сказал один толстой офицер в капитанском знаке. - Не
хочешь ли выпить и закусить?
- А, это ты, Зарядьев? - отвечал Зарецкой. - Пожалуй, как не закусить! Да ты
что тут хозяйничаешь? Помилуй, Ленской! - продолжал он, обращаясь к
артиллерийскому офицеру, - за что он меня твоим добром потчевает?
- Нет, не его, а моим, - перервал Зарядьев. - Я бился с ним о завтраке - и
выиграл. Он спорил со мной, что мы здесь остановимся.
- А почему ты думал, что должны мы здесь остановиться?
- Да посмотри-ка, какая славная позиция! Речка, лесок, кустарник для
стрелков. Небось французы не вдруг сунутся нас атаковать, а мы меж тем
отдохнем.
- Вряд ли! - сказал Зарецкой, покачивай головою. - Посмотри, как они там за
речкой маневрируют... Вон, кажется, потянулась конница... а прямо против
нас... Ну, так и есть. Они ставят батарею,
- Зато взгляни направо к мельнице... Видишь, задымился огонек?
- Так что ж?
- А то, что они сбираются не атаковать нас, а отдохнуть и пообедать, а пока
они готовят свой суп, и наши ребята успеют сварить себе кашицу. Ну-ка, брат,
выпей!
- Так ты думаешь, Зарядьев, что эту манерку из руки у меня ядром не вышибет?
- Небось, пей на здоровье!
- Слышали ль, господа! - сказал Ленской, - что князь Блесткин попал в
адъютанты к нашему бригадному командиру?
- Как же! - отвечал Зарядьев, - он и прежде не хотел говорить с нашим братом,
а теперь, чай, к нему и доступу не будет.
- Да как это ему вздумалось? - продолжал Ленской. - Не знаю, у кого другого,
а у нашего генерала шарканьем не много возьмешь, Да вот, кажется, его
сиятельство сюда скачет. Ну, легок на помине!
- Господа офицеры! - сказал Блесткин, подскакав к батарее, - его
превосходительство приказал вам быть в готовности, и если французы откроют по
вас огонь, то сейчас отвечать.
- Слушаю.
- Мне кажется, - продолжал Блесткин, посмотрев с важностию вокруг себя, -
зарядные ящики стоят слишком близко от орудий.
- Это уже не ваша забота, господин Блесткин! - отвечал хладнокровно Ленской,
повернясь к нему спиною.
- О! если так, - вскричал Блесткин с гордостию, - то я доложу генералу...
- В самом деле? - перервал Ленской. - Доложите ему, что его адъютант мешается
там, где его не спрашивают.
- Господин офицер! я советую вам...
- Напрасно беспокоитесь, ваше сиятельство! - подхватил Зарецкой. - Ведь за
этот совет вам "георгия" не дадут.
Блесткин побледнел от досады; но, не отвечая ни слова, пришпорил свою лошадь и
поскакал далее.
- Эх, Ленской! - сказал толстый капитан, - что ты не дал ему побариться? Тебя
бы от этого не убыло, а мы бы посмеялись.
- Прошу покорно! - перервал Ленской, - вздумал меня учить! И добро бы знал
сам службу...
- Верно не знает! - подхватил Зарядьев. - Вот года три тому назад ко мне в
роту попал такой же точно молодчик - всех так и загонял! Бывало, на словах
города берет, а как вышел в первый раз на ученье, так и язык прилип к
гортани. До штабс-капитанского чина все в замке ходил.
- Поглядите-ка, господа! - сказал Ленской, - что там за речкою делается?
Французы что-то больно зашевелились.
Вдруг густое облако дыма закрутилось на противуположном берегу; окрестность
дрогнула, и одно ядро с визгом пронеслось над головами наших офицеров.
- Ну что, Зарядьев, - сказал Зарецкой, - видно, французы уж отобедали?
- По местам, господа! - закричал Зарядьев пехотным офицерам, которые спокойно
завтракали, сидя на пушечном лафете. - Зарецкой, - продолжал он, - пойдем к
нам в колонну - до вас еще долго дело не дойдет.
- Через орудие - ядрами! - скомандовал громким голосом Ленской. - Живей,
ребята!
Зарецкой и Зарядьев подошли к колонне; капитан стал на свое место. Ударили
поход. Одна рота отделилась от прикрытия, выступила вперед, рассыпалась по
кустам вдоль речки, и с обеих сторон началась жаркая ружейная перестрелка,
заглушаемая по временам неприятельской и нашей канонадою, которая становилась
час от часу сильнее.
- Ну, видно, мы сегодня поработаем! - заметил Зарядьев. - Посмотрите-ка
вперед, какие тянутся густые колонны по большой дороге.
- Здравствуй, Александр! - сказал Рославлев, подъехав к Зарецкому. - Что ты
здесь делаешь?
- Да так, братец! пришел посмотреть. Мой эскадрон стоит вон там, подле леса,
откуда ничего не видно. А ты как сюда попал?
- Ездил с приказаниями на правый фланг. Кажется, дело будет не на шутку.
- А что?
- Приказано не только удерживать позицию, но перебросить через речку наших
стрелков и стараться всячески опрокинуть первую неприятельскую линию.
- Слава богу! насилу-то и мы будем атаковать. А то, поверишь ли, как надоело!
Toujours sur la defensive (Всегда в обороне (фр.)) - тоска, да и только.
Ого!.. кажется, приказание уж исполняется?.. Видишь, как подбавляют у нас
стрелков?.. Черт возьми! да это батальный огонь, а не перестрелка. Что ж это
французы не усиливают своей цепи?.. Смотри, смотри!.. их сбили... они
бегут... вон уж наши на той стороне... Ай да молодцы!
- Вся колонна вперед - марш! - скомандовал полковник.
- Ну, прощай покамест, Александр! - сказал Рославлев.
- Что за прощай, братец! До свиданья! Куда ты?
- На левый фланг, к моему генералу.
Вся наша передовая линия подалась вперед; батареи также подвинули, и сражение
закипело с новой силою.
- Ну, какая идет там жарня! - сказал Зарядьев, смотря на противуположный
берег речки, подернутый густым дымом, сквозь которого прорывались
беспрестанно яркие огоньки. - Ненадолго наших двух рот станет. Да что с
тобой, Сицкой, сделалось? - продолжал он, обращаясь к одному молодому
