действия. Наш молодой человек твердо решил играть роль до конца, сохраняя
полное достоинство. Тут же вспомнил он о совете Наденьки и, пользуясь
случаем, заговорил с соседкой.
-- Лариса Павловна, -- произнес он, стараясь придать голосу обаяние, но
без подобострастия, -- я хотел извиниться за вторжение на вашу территорию,
так сказать. Дело в том...
-- Ах, пустяки! -- вскинув брови, прервала его Лариса Павловна, смотря
на Пирошникова каким-то заинтересованным взглядом. -- Эта комната не моя,
так что можете пока пользоваться...
-- Спасибо, -- наклонил голову Пирошников и летучими шагами официанта
поспешил в комнату, неся подогретые блюда.
Он обнаружил Толика стоящим босиком на полу у своего чемоданчика,
который был раскрыт.
-- Меня здесь нету, -- объяснил Толик. -- Я был еще сломанный.
-- Как это -- сломанный?
-- Меня еще не было живого, я был сломан. А они меня починили и уехали.
-- Да... -- протянул Пирошников, не зная, что и сказать.
Толик отобрал артистов и засунул их под подушку. Некоторое время они
сидел, как бы что-то вспоминая, сосредоточенный, а потом вздохнул и
повторил, что папа и мама должны скоро непременно приехать.
Пирошников тоже вздохнул и попытался отвлечь Толика обедом. Он
расстелил на одеяле полотенце, положил сверху медицинский справочник, а уже
на него, как на стол, поставил тарелку бульона. Пришлось еще пару раз
сбегать на кухню за ложкой, а потом за солью. Там по-прежнему что-то
готовила на своем столике Лариса Павловна да прибавилась еще неизвестно
откуда бабка Нюра, которая ей помогала.
Обе они провожали Пирошникова взглядами: Лариса Павловна несколько
снисходительным, а старушка -- сочувствующим, однако молодой человек,
поглощенный новыми обязанностями, не слишком их замечал.
Возвратившись второй раз из кухни с солонкой в руках, Пирошников вдруг
остро почувствовал запах домашнего бульона -- Толик в этот миг, тщательно
дуя на ложку, начал его есть; в этом запахе было что-то давно и, казалось,
навсегда забытое из детства нашего героя. И он внезапно вспомнил, будто
увидев себя со стороны, ему шесть лет, он мечтает о школе и учится читать. У
него ангина. Он сидит в кроватке, горло у него обмотано маминым пуховым
платком, он читает по складам книжку "Знаменитый утенок Тим", и тут в
комнату входит мама с тарелкой, от которой поднимается легкий парок; запах
бульона щекочет ему нос, он сглатывает слюну -- с трудом, с болью опухших
гланд, -- а мама уже наклоняется над ним, и несет, как в замедленной съемке,
полную ложку к его рту, и что-то шепчет, шепчет... Пирошников вдруг увидел
лицо матери до мельчайшей черточки -- а ведь ему стало казаться, что он не
помнит его совсем, -- и, посмотрев внимательно на Толика, он подумал, что
мальчик и вправду ему как брат -- брат по сиротству.
Но едва он посолил и размешал бульон, как за его спиною неслышно
возникла бабка Нюра с умильным обращением:
-- Дайте уж мне, батюшка, с ребеночком заняться. Мне сподручней... А
вас Лариса Павловна изволит просить на кухню. Уж не откажите...
Пирошников, естественно, насторожился, но у него имелись кое-какие
планы относительно Ларисы Павловны, а именно -- хотел он через нее выведать
судьбу Георгия Романовича.
-==Глава 13. Комната Ларисы Павловны==-
Пирошников вошел в кухню, ощутив, как внутри него звонко натянулись
какие-то пружинки, точно у канатоходца, делающего первый шаг над бездной.
Лариса Павловна, облаченная уже в брюки и джемпер, обтягивавший ее без
единой морщинки, высматривала что-то в своем холодильнике. Заметив
Пирошникова, она выпрямилась и непроизвольным, но элегантным движением
положила руку на белую дверцу, чем сразу же напомнила молодому человеку
рекламную фотографию из журнала.
-- Мы ведь еще официально не знакомы, -- сказала она, снимая руку с
дверцы и протягивая ее Пирошникову. -- Лариса...
-- Владимир, -- представился он с легким и изящным поклоном.
Он мягко пожал соседке руку, причем в голове его скакнула мысль о том,
что, может быть, эту руку следовало бы и поцеловать, чтобы все было честь по
чести.
-- Я догадываюсь об этой кошмарной истории, можете не рассказывать.
Несчастный Георгий Романович в свое время ужасно страдал... Георгий
Романович -- муж Нади, вы этого вероятно, не знаете? -- произнесла соседка
участливым голосом.
-- Нет, почему же? Я говорил с ним.
-- Вот как! -- удивилась Лариса Павловна. -- Не правда ли, очень
интеллигентный человек? Почему-то таким людям часто не везет. Вот и вам
тоже... Но ничего, все устроится.
Пирошников вздохнул и слегка развел руками, соглашаясь с мнением Ларисы
Павловны по всем пунктам.
-- Да... Скажите, а что за гости появились у Нади? Я никого не знаю,
так неожиданно, вдруг...
Пирошников в двух словах объяснил появление дядюшки и Толика, причем,
что касается последнего, изложил Наденькину версию. Здесь он заметил, что
глаза Ларисы Павловны на мгновенье сузились, точно у рыси, и она
удовлетворенно кивнула.
-- У меня есть к вам разговор, -- сказала Лариса Павловна. -- Вы
простите, но мне известно больше, чем вам. Я хочу вам помочь.
"Все хотят!" -- злорадно подумал Пирошников.
-- Может быть, желаете выпить? -- спросила соседка и, не дожидаясь
ответа, выудила двумя пальцами из холодильника наполовину опустошенную
бутылку шотландского, как удалось разглядеть Пирошникову, виски. В мгновение
ока появились и рюмки, и закуска в небольшом количестве, но изысканная.
Пирошников уселся на беленькую табуреточку, взяв в руки рюмку, и,
приподняв в знак благодарности и приветствия, осушил ее. Лариса Павловна
выпила по-женски, почти не разжимая губ. Держа вилку, как и положено, в
левой руке, Владимир ткнул ею в бок сардины, отчего та развалилась на части,
тогда он подцепил одну из частей и благополучно донес до рта, слава Богу не
уронив. Лариса Павловна закусила незаметно и тут же налила еще. "Эге!" --
подумал Пирошников, умещая в этом междометии целую гамму мыслей.
-- Здесь не совсем удобно говорить, -- начала соседка. -- Может быть,
перейдем в мою комнату?
Пирошников пожал плечами, показывая, что он нисколько не возражает. Его
собеседница извлекла из столика поднос, в центре которого во весь рост была
изображена обнаженная красавица, державшая в свою очередь тоже поднос с
бутылкой и рюмками, -- вещица явно зарубежного производства. Закуска и виски
были установлены на этой красавице, закрыв почти всю ее, и Лариса Павловна
двинулась с подносом из кухни, сделав знак Пирошникову следовать за нею.
Сердце молодого человека забилось где-то в ушах от волнения, поскольку
у него в уме мгновенно промелькнули самые различные варианты дальнейшей
беседы, и он, послушный, как цыпленок, поплелся за Ларисой Павловной.
Владимир ожидал чего угодно, но только не того, что случилось далее.
А случилось вот что. Лариса Павловна отворила дверь в свою комнату и
вошла, и молодой человек вошел тоже, то есть, вернее, ступил ногою внутрь
комнаты -- и тут же, не успев ничего сообразить, поскользнулся, упал и
куда-то поехал, цепляясь руками и ногами за мебель. Он попытался судорожно
ухватиться за косяк двери, но она, в этот момент как раз медленно
закрывающаяся, заставила его разжать пальцы, ибо угрожала отдавить их, и
Владимир снова начал сползать вниз, внутрь комнаты, по гладкому, покрытому
лаком паркету. Именно вниз, потому как пол в комнате Ларисы Павловны был
устроен не совсем правильным образом. Прямо от двери он имел сильный наклон
и напоминал скорее детскую ледяную горку для катания, нежели нормальный
горизонтальный пол. Пот по этой горке и покатился Пирошников, пока не
ухватился за ножку шкафа, что позволило ему остановить движение. Сгорая от
неловкости, он скоренько уперся руками в пол и встал, но встал слишком
поспешно, а посему опять потерял равновесие, ноги ушли из-под него, и наш
герой с шумом опустился на паркет и поехал дальше. Он чуть не сбил с ног
хозяйку комнаты, когда подъехал ей под коленки, отчего она встрепенулась и
вскрикнула несколько раздраженно: "Ну что же с вами? Вставайте!" Пирошников
поймал рукою край тахты и, соблюдая максимальную осторожность, поднялся.
Взору его предстала картина фантастическая. В то время как он, сохраняя
предписанную законом тяготения вертикаль, часто дыша, стоял возле тахты,
накрытой клетчатым пледом, Лариса Павловна, убедившись, что гость ее
поднялся на ноги, шествовала с подносом дальше в глубь комнаты, к
журнальному столику. Самое удивительное было то, что соседка, казалось,
перестала подчиняться силе тяжести и двигалась перпендикулярно к полу, на
котором была расставлена мебель, тоже, кстати, сохранявшая вертикаль
относительно паркета. Если бы не Пирошников, находившийся ко всем предметам
под довольно-таки значительным углом и едва держась, комната была бы как
комната, обыкновенная. Чуть отдышавшись, Пирошников заметил, что
единственными его союзниками в части избрания вертикали являются люстра,
висевшая под углом к потолку, да уровень шотландского виски, налитого в
рюмки, которые Лариса Павловна в настоящий момент как ни в чем не бывало
выставляла на журнальный столик. Рюмки встали не шелохнувшись, но жидкость в
них заняла абсолютно нелепое и противоестественное положение, сместившись в
одну сторону.
-- Идите же сюда, -- пригласила Лариса Павловна гостя, и он,
оторвавшись от тахты и мелко перебирая ногами, двинулся к ней.
Теперь-то, с растопыренными руками и напряженным лицом, он явно походил
на канатоходца, так что Лариса Павловна рассмеялась и подбодрила его:
-- Смелее, не стесняйтесь!
Она пододвинула ему кресло. Владимир упал в него с облегчением и
поспешно закурил, причем, по всем расчетам, кресло должно было бы
опрокинуться, но не опрокинулось, и общение продолжалось.
-- Как вам здесь нравится? -- спросила хозяйка.
Пирошников затравленно оглянулся по сторонам и наконец-то разглядел
обстановку целиком. Стояли различной формы подсвечники с оплывшими толстыми
свечами (на взгляд Владимира, разумеется, стояли косо), на стенах много было
всяческой иностранной дребедени, вроде головы индейского вождя, выполненной
маслом на какой-то шкуре, моржового клыка с вырезанным на нем по-английски
изречением и тому подобного. Пирошников перевел взгляд на окно и, к
удивлению своему, заметил, что окно выходит на улицу почему-то на уровне
полуподвала. Да, именно так! Он увидел шагающие ноги прохожих, а пока
осмысливал эту новую загадку, Лариса Павловна вздохнула:
-- Ах, это единственное неудобство! Мало света, и вообще, знаете... Вот
почему я и хочу перебраться в другую комнату, а здесь оставить мать.
Впрочем, нет худа без добра! Это окно уже сослужило хорошую службу.
И хозяйка таинственно улыбнулась, беря в руки рюмочку. Пирошников,
кажется, понял намек, но все же уточнил:
-- Вы хотите сказать, что Георгий Романович...
-- Давайте выпьем, -- предложила Лариса Павловна, приближая к нему
рюмку. -- Я пью за ваше будущее!
Они чокнулись и выпили. Постепенно Пирошников освоился с обстановкой, и
ему даже показалось, что все в комнате соответствует законам природы. Он
сидел, откинувшись в кресле, перед ним стояла пустая рюмка, хо0яйка сидела
напротив, а сила тяжести, упрямо тянувшая куда-то в сторону, немного
поутихла. Пирошников, как космонавт, привыкал к новым ощущениям.
-- Я хочу вас предостеречь, -- сказала Лариса Павловна, щелкая
