человека. Человек этот был мальчик лет пяти, Наденькин пациент, которого она
любила больше других своих пациентов и который до недавнего времени жил с
матерью, не имевшей мужа. Однако совсем недавно эта женщина вышла замуж, и
мальчик не то чтобы стал совсем уж лишним, но вроде того. Наденька поняла
это сегодня, посетив больного Толика (так звали мальчика) и выслушав
сетования матери на тесноту, занятость и тому подобное. Еще более убедили ее
в этом глаза мальчика, в которых она прочитала обиду и горе, поэтому, почти
не раздумывая, Наденька предложила взять его к себе, на что мать Толика
недоверчиво, но согласилась, заметив, что оно и кстати, поскольку она с
мужем собралась куда-то уезжать, а Толик был к тому единственным
препятствием.
Все это Наденька изложила ровным и спокойным голосом, но Пирошников
заметил, что в глубине души она волновалась, в особенности в том месте, где
говорила о больном ребенке. Дядюшка вздохнул и сказал, что будет ей трудно,
ох как трудно. Наденька улыбнулась каким-то своим мыслям и сообщила, что она
сейчас же и приведет мальчика, а потом уж они все вместе поужинают.
Она мигом оделась и упорхнула, пообещав быть через полчаса, а
Пирошников с дядюшкой некоторое время молчали, обдумывая каждый свое.
Пирошников стоял напротив стены, где развешаны были детские фотографии, и
обозревал их, стараясь угадать, есть ли тут лицо несчастного мальчика. В
конце концов он остановил свой выбор на фотографии ребенка с темными и
широко расставленными глазами, напряженно смотревшими прямо перед собою, и
подумал, что такого мальчика тяжело будет Наденьке приблизить к себе и, как
говорят, приручить. Его наблюдения прервал дядюшка, сидевший на диване под
фотографиями и обозревавший в свою очередь Пирошникова.
-- Вот что, Владимир, хочу я тебе сказать... -- начал он с наигранным
добродушием. -- А не сбегать ли нам пока в магазин за винцом, а? У меня в
чемодане белая имеется, боюсь только, Надюшка пить не будет. А, к примеру,
портвейн очень даже хорошо...
Ох уж этот мудрый дядюшка! Сказал он это с ленцой, вроде бы и забыв про
пунктик Владимира, про лестницу эту треклятую, рассчитав, должно быть, что
именно так, исподтишка, он избавит его от навязчивой идеи, мимоходом как бы,
по забывчивости. Дядюшка даже потянулся слегка, давая понять, что не очень
настаивает, можно и не ходить; и глаза чуть прикрыл, однако наблюдал за
молодым человеком очень внимательно, готовый ко всяким неожиданностям, если
вдруг слова его заденут Владимира и напомнят ему нехорошее.
-- А почему бы и нет? -- с готовностью отозвался Пирошников, предвкушая
ослепительное мщение. После того, что произошло сегодня, он окончательно
уверился в свойствах лестницы и знал наверное, что никакой дядюшка с нею не
справится, а потому, желая проучить последнего, принял предложение и
продемонстрировал полное при этом простодушие. Дядюшка бросил на Пирошникова
обеспокоенный взгляд, но не заметил никакой игры и, обрадованный этим,
засуетился, доставая деньги и натягивая пальто и шапку. Пирошников тоже
оделся, и они вышли в коридор, причем дядюшка положил руку на плечо
Владимиру и без остановки что-то говорил, стараясь, должно быть, отвлечь его
внимание. Незадачливый психиатр рассказывал о том, как он доехал, с кем
встретился по дороге и тому подобное, нисколько не ожидая последующего
страшного поведения лестницы.
-- Какой это у нас этаж? -- спросил Пирошников как бы невзначай, когда
они вышли на лестничную площадку.
-- Да вроде бы пятый... -- ответствовал дядюшка, насторожившись.
-- Ну-ну...
Дядюшка засопел и только крепче стиснул руку молодого человека. Так они
прошли в молчании до площадки, которая, по всем расчетам, должна была быть
площадкой первого этажа, и спустились еще ниже. Дядюшка убыстрил шаг,
подталкивая Пирошникова; дважды им встретились какие-то люди, не спеша
поднимавшиеся вверх, и они пропустили их, прижимаясь к стене, поскольку
лестница была узка. Наконец дядюшка с Владимиром вновь достигли двери
Наденькиной квартиры, и тут Пирошников, желая продемонстрировать эффект,
сказал:
-- А вот и наша дверь, прошу убедиться!
Эффект был, надобно признать, очень сильный. Дядюшка, побагровев,
притиснул Владимира к этой самой двери и с ненавистью прокричал ему в лицо:
-- Ах, вот ты как! Фокусы на мне производишь?!
-- Какие фокусы? -- пожал плечами Пирошников.
-- А вот такие! -- И дядюшка, не дав молодому человеку опомниться,
вновь повлек его вниз, неуклюже перепрыгивая через ступеньки, и чертыхаясь,
словно надеясь таким образом избежать наваждения, но через положенное время
оба они, тяжело дыша, стояли у той же двери, которая в этот момент сама
собою стала медленно отворяться, так что дядюшка даже отпрянул от нее,
ожидая Бог знает чего. Лоб его покрылся потом, из-под шапки выбились редкие
волоски, прилипшие ко лбу, -- лик его, как писали в классической литературе,
был ужасен. Однако все объяснилось просто. Дверь была отворяема бабкой
Нюрой, которая давно уже маялась в любопытстве касательно возни на лестнице.
Она выглянула в щель, предварительно надев дверную цепочку, и увидела
знакомого ей молодого человека в неловкой позе рядом с неизвестным мужчиной.
Пронзительным голосом и нараспев бабка Нюра произнесла несколько фраз, смысл
которых сводился к выяснению происходящего перед дверью.
-- Да не волнуйтесь вы, Анна Кондратьевна! -- досадливо отмахнулся
Пирошников. -- Это Наденькин дядя. Мы с ним идем в магазин.
Старушка охнула и провалилась. За дверью раздался звук снимаемой
цепочки, после чего все смолкло. По всей вероятности, бабка затаилась по ту
сторону, вся обратившись в слух.
-- Ну? -- мрачно проговорил дядя Миша, уставившись на Владимира,
впрочем без прежней агрессивности.
-- Вот вам и ну! -- дерзко воскликнул наш герой, наслаждаясь победой.
-- Теперь-то вы видите?
-- Постой. Что же это?.. Нет, давай сначала, -- сказал упрямый дядюшка.
-- Пошли!
-- Идите сами. У вас должно получиться.
Дядя Миша недоверчиво отпустил руку Пирошникова и, оглядываясь, побрел
вниз -- побрел с опаскою и не очень охотно. Он скрылся из глаз Владимира,
некоторое время слышались его осторожные шаги, а потом снизу раздался
радостный крик:
-- Есть, мать-перемать! Есть она!
Пирошников печально улыбнулся темноте, улыбнулся иронически, ощутив
всем своим существом ту невидимую пропасть, которая разделяла сейчас его и
дядюшку. Он стукнул кулаком по перилам, отчего те загудели, распространяя
колебания вверх и вниз по лестнице.
-- Володя, давай ко мне, жду! -- просительно прокричал дядюшка, на что
Пирошников, облокотившись на перила и свесив голову в узкий пролет, отвечал,
что идет, не двигаясь, однако, с места. Так они обменивались сигналами,
причем возгласы дядюшки становились все настойчивей и нетерпеливей. Наконец
Пирошников услыхал, что дядя Миша, выругавшись, двинулся наверх. Желая
сыграть с ним еще одну шутку, молодой человек тоже пошел вверх и, в полном
соответствии с жуткими законами лестницы, через некоторое время нагнал
дядюшку. Он неслышно подкрался сзади к уставшему уже и потому ищущему
неторопливо Наденькиному родственнику и кашлянул. Дядюшка обернулся, зрачки
его на мгновенье расширились, но тут произошло неожиданное. Повинуясь скорее
всего стражу, родственничек ударил Пирошникова кулаком в живот, причем попал
в солнечное сплетение, отчего Владимир согнулся, как перочинный нож. Дядюшка
же, не раздумывая ни секунды, взвалил его на спину и, отдуваясь, помчался
вниз. Бежать ему пришлось недолго, ибо он был остановлен явлением женщины в
белой шапочке и шубке неопределенного цвета. Женщина стояла перед дверью
Наденькиной квартиры и названивала в звонок.
Дядюшка стряхнул Пирошникова со спины и прислонился к перилам, обводя
помутившимся взором окружающий полумрак. Пирошников несколько раз взмахнул
руками, чтобы наконец свободно вздохнуть после дядюшкиного удара, а потом
только обратил внимание на женщину.
-- Здравствуйте, -- сказал он тихо и неуверенно добавил: -- Наташа...
Дядя Миша снял шапку и вытер ею пот со лба, а Наташа, обернувшись на
приветствие, сощурилась в темноту и так же неуверенно поздоровалась.
Бабка Нюра отворила дверь и исчезла. Все молча проследовали в квартиру,
прошли по коридору в комнату, расселись и потом уже принялись друг друга
разглядывать.
-- Вы не скажете, где Наденька? -- вежливо осведомилась Наташа,
поднимая на Пирошникова глаза.
-- Скоро придет, -- отрубил дядюшка, прежде чем Владимир успел открыть
рот.
Наташа несколько испуганно перевела взгляд на родственника и спросила,
может ли она подождать.
-- Ждите, -- разрешил дядя и добавил, неизвестно к кому обращаясь: --
Будьте покойны, мы все это утрясем! Не на таковских напали!
Наташа испугалась еще больше. Она беспокойно оглянулась теперь на
Пирошникова, а тот, желая разъяснить слова дядюшки, начал говорить. Он
осторожно попытался намекнуть на обстоятельства сегодняшнего утра, причем не
забыл поблагодарить Наташу за вчерашнее, но она, никак не зная существа
разногласий между дядюшкой и Владимиром, прервала последнего словами:
-- Я все знаю, мне Наденька говорила по телефону. Вы попали в
безвыходное положение, да? Скажите, это очень интересно, я никогда с
подобным не встречалась, скажите, вы пробовали спуститься по лестнице снова?
Услышав злополучное слово, дядюшка, сидевший на диване, крякнул и
уставился на Наташу с видом почти затравленным. Он, по всей видимости, никак
не мог примириться с существованием этой лестницы как реального объекта, и
то, что все довольно спокойно о ней говорят, приводило дядю Мишу в
сильнейшее замешательство.
Пирошников снисходительно и даже чуточку благодушно рассказал о своих
попытках. Тут показал он и юмор, упомянув об иконке, а напоследок, улыбаясь:
-- Да вот и перед вашим приходом мы с дядей Мишей хотели пойти в
магазин, но, как видите, вернулись на исходные позиции. Не так ли, дядя
Миша?
Дядя Миша безмолвствовал, а Наташа, вопреки желанию Пирошникова, не
улыбнувшись его иронии, спросила:
-- Скажите еще вот что: вы сами очень хотели выйти? Очень-очень?
Пирошников внимательно посмотрел на нее и не нашелся, что ответить,
подумав про себя, что и вправду какого-то сверхобычного желания преодолеть
лестницу у него, пожалуй, не было.
Его раздумья были прерваны появлением Наденьки с ребенком. Открылась
дверь, и в комнату вошел направляемый Наденькой мальчик в пальто и шапке,
замотанный по самые глаза в серый пуховый платок. Глаза мальчика блестели,
как это обычно бывает у больных детей. Двигался он осторожно, опустив руки в
вязаных варежках, а войдя, ни на кого не посмотрел и не поздоровался.
Наденька тут же принялась его раздевать, и к ней присоединилась Наташа,
обмениваясь с подругой короткими фразами. Пирошников отошел к окну и,
наблюдая за сценой, представил себя на месте мальчика вчера вечером, когда
эти же две женщины укладывали его спать. Был очищен диван, причем дядюшка,
его занимавший, вышел в коридор курить, а на диван постелили чистую
простыню, положили подушку и одеяло. Мальчик все так же безучастно улегся в
постель и прикрыл глаза.
-- Толик... -- позвала Наденька. -- Хочешь чего-нибудь?
Толик не ответил, а Наденька пообещала ему чаю и скрылась из комнаты.
Наташа подсела к Толику на диван и коснулась лба мальчика губами.
Владимир подошел ближе и, не зная, о чем бы спросить, поинтересовался,
