денела с головы до ног. И если дрожала, то от холода. Явью было только
ощущение холода, все прочее - нет.
Я не сняла пальто. Мне казалось, что от вина я согреюсь, и я здорово
выпила, но мысли мои от этого нисколько не прояснились.
Так вот: я познакомилась с ним в прошлом году у Франсуа Шанса, у ко-
торого он работает. Я провела осенью десять дней в Париже. Из того, как
он описывал начало нашей связи, следовало, что мне не впервой было заво-
дить интрижки, и я попросту заставила его бросить все дела и запереться
со мной в номере загородной гостиницы в Милли-ля-Форэ. Затем я возвраща-
юсь во Флоренцию и пишу ему оттуда пылкие письма, которые он мне пока-
жет. Конечно же, я ему изменяю, но только из озорства, потому что мне
опротивел этот дурацкий образ жизни - в разлуке с ним. Мне никак не уда-
ется добиться от тетки, чтобы она устроила ему фиктивную командировку в
Италию. Вторая наша встреча с ним произошла в январе этого года, когда я
приехала в Париж. Пламенная страсть.
Конец истории - а ее ждал неизбежный конец (пожар) - показался мне
особенно неясным. Может, на меня так подействовало вино, но события, на
мой взгляд, становятся особенно сумбурными, когда на сцене появляется
новое действующее лицо - Доменика Лои.
Была какая-то ссора с Франсуа, несколько раз я пропускаю свидания,
потом происходит вторая ссора, я даю ему пощечину, потом возникает
третья ссора, от меня достается Доменике - я не просто даю ей пощечину,
но избиваю ее и прихожу в такую ярость, что она на коленях молит о поща-
де и целую неделю потом ходит в синяках. Затем - еще одна стычка, как
будто не связанная со всем предыдущим, когда речь идет о какой-то бес-
тактности, совершенной не то Франсуа, не то мною, а может, Доменикой. И,
наконец, происходит что-то и вовсе непонятное: ревность, кабачок на пло-
щади Звезды, темное влияние некой демонической личности (До), которая
хочет рассорить меня с ним (Франсуа), мой внезапный отъезд в июне на ма-
шине, письма Франсуа, оставленные мною без ответа, возвращение "карги"
(это Жанна), растущее и все более загадочное влияние демонической лич-
ности на "каргу", тревога, звучащая в голосе (в моем голосе), отвечающем
Франсуа во время телефонного разговора из Парижа с мысом Кадэ, который
продолжался целых двадцать пять минут и стоил ему уйму денег.
Он говорил без умолку, поэтому ничего не ел. Заказал вторую бутылку
вина, очень волновался, много курил. Он догадывался, что решительно все
в его рассказе кажется мне ложью. Под конец он стал после каждой фразы
повторять: "Уверяю тебя!" А у меня в груди вместо сердца был ком льда.
Когда я вдруг вспомнила Жанну, мне захотелось закрыть лицо руками и по-
ложить голову на скатерть, чтобы уснуть, а может, разрыдаться. Уж она-то
нашла бы меня, натянула бы мне на голову берет и увела бы далеко-далеко
от этого мерзкого глухого голоса, от звона посуды, от дыма, который ест
мне глаза.
- Уйдем отсюда.
- Погоди секундочку. Смотри не убегай! Мне нужно позвонить в контору.
Если бы не охватившее меня оцепенение - а может, отвращение, - я бы
сбежала. Вместо этого я закурила сигарету-эту марку я терпеть не могла -
и тут же погасила ее в своей тарелке. Я сказала себе, что, будь эта ис-
тория рассказана иначе, она, возможно, не показалась бы мне такой про-
тивной и я бы себя в ней узнала. С внешней стороны здесь все сплошная
неправда. Но кто, кроме меня, мог знать, что таилось в душе той шалой
девчонки? Когда память ко мне вернется, я вспомню, вероятно, эти же фак-
ты, да только расскажу о них по-другому.
- Пойдем, - сказал он. - Ты просто с ног валишься. Не могу же я тебя
такой бросить.
Он опять взял меня под руку. Распахнул передо мной стеклянную дверь.
Набережные заливало солнцем. Я снова сидела в машине. Мы неслись по ка-
ким-то улицам, спускавшимся под гору.
- Куда мы едем?
- Ко мне домой. Послушай, Мики, я сознаю, что про все это я рассказал
тебе очень плохо, мне хочется, чтобы ты это знала. Разговор мы продолжим
попозже, когда ты немного поспишь. Я понимаю, от всех этих бесконечных
передряг и переживаний ты не в своей тарелке. Не спеши думать обо мне
плохо.
Ведя машину, он положил - точно так же, как Жанна, - свободную руку
мне на колено.
- Потрясающе, что я снова с тобой, - сказал он. Когда я проснулась,
уже наступили сумерки. Никогда еще у меня так не болела голова, разве
что в первые дни пребывания в клинике. Франсуа тряс меня за плечо.
- Я сварил тебе кофе. Сейчас принесу.
Я находилась в комнате с задернутыми шторами, обставленной разнокали-
берной мебелью. Кровать, на которой я лежала в юбке и пуловере, укрытая
до пояса пледом, оказалась диваном-кроватью, и я тут же вспомнила, как
Франсуа его расставлял. На низеньком столике на уровне моих глаз я уви-
дела свою фотографию в серебряной оправе - вернее, фотографию той, какою
я была "прежде". У кресла напротив кровати валялись на ковре газетные
вырезки доктора Дулена. Должно быть, Франсуа читал их, пока я спала.
Он вернулся с чашкой дымящегося кофе. От кофе мне стало чуточку лег-
че. Франсуа был без пиджака, по-домашнему; заложив руки в карманы брюк,
он с улыбкой наблюдал за тем, как я пью, видимо очень довольный собой. Я
взглянула на свои часы. Они стояли.
- Долго я спала?
- Сейчас шесть часов. Ну, как ты, получше себя чувствуешь?
- Мне кажется, я бы спала еще много-много лет. Очень болит голова.
- Может, надо что-нибудь сделать?
- Не знаю.
- Хочешь, я вызову врача? Он сел на кровать подле меня и, взяв из мо-
их рук пустую чашку, поставил на ковер.
- Лучше бы вызвать Жанну.
- У нас в доме есть врач, но я не знаю номера его телефона. Что каса-
ется Жанны, то я, признаться, совсем не жажду, чтобы она сейчас ко мне
нагрянула.
- Ты ее не любишь? Он рассмеялся и обнял меня.
- Узнаю тебя, - сказал он. - Ты действительно ничуть не изменилась:
все определяется тем, любишь ты человека или не любишь. Нет, не вырывай-
ся. Имею же я право хоть обнять тебя после такого долгого перерыва.
Нагнув мне голову, он провел рукой по моим волосам и осторожно поце-
ловал в макушку.
- Да, я не люблю Жанну. Живя с тобой, пришлось бы любить всех на све-
те. Даже ту несчастную девушку, которая, однако. Бог знает что...
Не выпуская меня из объятий, он указал мне рукой на газетные вырезки,
валявшиеся на полу.
- Я прочел. Мне, правда, уже рассказывали, но все эти подробности...
Какая жуть! Я рад, что ты хотела ее оттуда вытащить. Ну, дай же мне пос-
мотреть на твои волосы.
Я быстро прикрыла рукой голову.
- Не надо, пожалуйста!
- Ты всегда должна носить перчатки? - спросил он.
- Ну пожалуйста! Он коснулся губами моей руки в перчатке, мягко отвел
ее и поцеловал меня в голову.
- Больше всего тебя меняют волосы. Сегодня в ресторане мне иногда ка-
залось, что я разговариваю с незнакомкой. - Взяв в ладони мое лицо, он
долго изучал его. - И все-таки это, конечно, ты, Мики. Я смотрел на те-
бя, когда ты спала. Знаешь, я ведь частенько смотрел на тебя спящую. И
сейчас у тебя было точь-в-точь такое же лицо.
Он поцеловал меня в губы. Сначала бегло, чтобы посмотреть, как это на
меня подействует, потом поцелуи стали долгими. На меня опять нашло оце-
пенение, но совсем не такое, как сегодня в ресторане: сейчас все мое те-
ло томительно и сладко ныло. Это ощущение я знала до клиники, до слепя-
щих вспышек белого света - попросту говоря, оно существовало "прежде". Я
не шевелилась и сосредоточенно прислушивалась к себе. В эту минуту я,
верно, как последняя дура надеялась, что в поцелуе обрету память обо
всем. Я отстранилась, только когда у меня перехватило дыхание.
- Теперь ты мне веришь? - спросил он.
Он довольно усмехался, на лоб его упал клок темных волос. Вот эта-то
его фраза все и погубила. Я отодвинулась от него еще дальше.
- Я часто бывала в этой комнате?
- Да нет, не очень часто. Я бывал у тебя.
- Где?
- В отеле "Резиданс", на улице Лорда Байрона, а потом - на улице Кур-
сель. Да вот тебе и доказательство!
Он вскочил и, вынув из ящика стола маленькую связку ключей, протянул
ее мне.
- Ты дала мне их, когда переехала на улицу Курсель. Иной раз вечером
ты ужинала не со мной, и тогда мы встречались там после.
- Это квартира?
- Нет, особнячок. Премиленький. Мюрно тебе его покажет. Или, если хо-
чешь, съездим туда вдвоем. Эх, и хорошо же нам тогда было!
- Расскажи! Он снова засмеялся, кольцом сомкнув вокруг меня руки. Я
смирно лежала на кровати, твердые ключи вонзились мне в ладонь.
- О чем же рассказывать?
- О нас. О Жанне. О До.
- О нас - рассказывать интересно. А вот о Жанне - нет. И о До тоже.
Из-за нее-то я и перестал у тебя бывать.
- Почему?
- Она тебя мутила. Когда ты взяла ее к себе, у нас с тобой все разла-
дилось. Ты вела себя как сумасшедшая. У тебя появились совершенно бредо-
вые идеи.
- Это было когда?
- Я уж и не помню. Но до того, как вы вдвоем укатили на юг.
- Какая она была?
- Послушай, она же умерла. А я не люблю плохо говорить о покойниках.
Да и не все ли равно, какая она была? На твой взгляд, она была совсем
иная: милая, прелестная, жизни для тебя не пожалеет! И до чего умна!
Она, видно, и в самом деле была умна. Вертела тобой как хотела, да и са-
мой Мюрно - тоже. И чуть-чуть не прибрала к рукам мамашу Рафферми.
- Она была знакома с моей теткой?
- К счастью, нет. Но умри твоя тетка месяцем позже, До бы с ней поз-
накомилась и отхватила себе смачный кусок пирога, будь уверена! Ты уже
собиралась ехать с ней к тетке. Бедняжке До ведь так хотелось увидеть
Италию!
- Почему ты считаешь, что она настраивала меня против тебя?
- Я ей мешал.
- Почему?
- Понятия не имею! Она, верно, думала, что ты выйдешь за меня замуж.
Зря ты рассказывала ей о наших планах. Да и мы сейчас зря говорим обо
всем этом. Ну все, точка.
Он стал целовать меня в шею, в губы, но я уже ничего не чувствовала -
я замерла, стараясь собраться с мыслями.
- Почему ты сказал, что рад тому, что я во время пожара пыталась вы-
тащить До из ее комнаты?
- Потому что лично я дал бы ей там подохнуть. И потом, из-за всего
прочего. Ну, хватит, Мики!
- А что такое - все прочее"? Я хочу знать.
- Я узнал об этом, когда был в Париже. И не очень понял, что там
стряслось. Я Бог знает что вообразил. Мне никак не верилось в несчастный
случай. Ну, что это чистая случайность.
Я онемела. Он сошел с ума: говорит такие ужасные вещи и при этом од-
ной рукой медленно задирает на мне юбку, а другой - расстегивает кофту.
Я попыталась встать.
- Пусти меня.
- В самом деле? Да выкинь ты все это из головы! Он грубо опрокинул
меня на кровать. Я хотела отвести его руку, что забиралась все выше по
моим ногам, но он первым отвел мою и причинил мне боль.
- Пусти!
- Послушай, Мики!
- Почему ты думал, что это не было несчастным случаем?
- Черт побери! Да надо быть чокнутым, чтобы, зная Мюрно, считать это
несчастным случаем! Надо быть полным кретином, чтобы поверить, будто
она, прожив там три недели, не заметила, что соединение в газовой трубе
не в порядке! Как на духу тебе говорю, можешь не сомневаться: до того
все было затянуто как следует!
Я отбивалась от него как могла. Он меня не отпускал.
Сопротивление подстегивало его. Кончилось тем, что он разорвал ворот
моего пуловера и только тогда опомнился. Увидев, что я плачу, отпустил.
Я отыскала свои туфли и пальто, не слушая, что он говорит. Подобрала с
пола газетные вырезки, сложила их в папку и тут только осознала, что в
руке у меня ключи, которые он мне дал. Я сунула их в карман пальто.
Франсуа стал перед дверью, загораживая мне дорогу, смешной и унижен-
ный, с бледным помятым лицом. Я вытерла глаза кулаком и сказала ему: ес-
