мерзких выражениях, что нетрудно было вообразить, какой ужас наводит на
нее Мюрно. Снять с Мики штанишки и отшлепать ее по мягкому месту, когда
ей было четырнадцать лет, - одно это уже являлось подвигом. Но сказать
"нет", когда Мики в свои двадцать говорит "да", и урезонить ее - такое
бывает только в сказках и кажется совершенно неправдоподобным.
Впрочем, не все тут было правдой. До поняла это, едва увидела "кар-
гу". Она была высокая, золотоволосая, спокойная. Мики не боялась, не не-
навидела ее, дело обстояло хуже. Она не переносила присутствия Жанны да-
же в трех шагах от себя. Она так безмерно боготворила Жанну, так явно
теряла при ней душевное равновесие, что До была этим потрясена. Может
статься, не одни банковские служащие плачут в подушку. Мики, по-видимо-
му, много лет мечтала о такой Мюрно, какой не существует в природе, ис-
пытывала от этого все муки ада и сходила с ума, когда Жанна появлялась.
До, знавшая о "карге" только понаслышке, была поражена ее значением в
жизни Мики.
Тот вечер ничем не отличался от прочих. Мики переодевалась, собираясь
пойти куда-то с Франсуа. До читала, сидя в кресле; она-то и пошла отво-
рить дверь. Жанна посмотрела на До так, словно перед ней заряженный пис-
толет, сняла пальто и позвала, не повышая голоса:
- Мики, ты где? Мики появилась в купальном халате, силясь улыбнуться
дрожащими губами, похожая на уличенную преступницу. Произошел краткий
диалог по-итальянски, из которого До поняла немного - разве что то, что
с каждой репликой Ми сникает и расползается на куски, как старая фуфай-
ка. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, сама на себя не похожая.
Жанна стремительно подошла к ней, поцеловала ее в висок, держа за
локти, потом отстранила и несколько долгих минут пристально разглядыва-
ла. Вероятно, она говорила что-то не очень приятное. Голос у нее был
низкий, спокойный, но слова звучали резко, как свист бича. Мики только
встряхивала своими длинными волосами и не отвечала. Наконец До увидела,
как она, побледнев, вырвалась из рук "карги" и отпрянула, запахивая ха-
лат.
- Я тебя не просила приезжать! Могла сидеть дома! Да, я не измени-
лась, но и ты тоже. Ты как была стервой, Мюрно, так стервой и осталась.
А ново только то, что ты мне осточертела.
- Вы Доменика? - круто обернувшись к ней, спросила Жанна. - Пойдите
же, закройте краны в ванной.
- Не смей двигаться с места без моего разрешения! - вмешалась Мики,
загораживая До дорогу. - Оставайся здесь. Если послушаться эту бабу хоть
раз, от нее потом никогда не отвязаться.
До невольно отступила на несколько шагов назад. Жанна пожала плечами
и сама пошла закрывать краны. Когда она вернулась, Мики толкнула До в
кресло и стала рядом. Губы ее дрожали.
Жанна остановилась на пороге - светловолосая великанша - и зачастила
скороговоркой, чтобы ее нельзя было перебить, заканчивая каждую фразу,
как точкой, взмахом указательного пальца. До несколько раз услышала свое
имя.
- Говори по-французски, - сказала Ми. - До не понимает. Ты лопаешься
от ревности! Ей стало бы все ясно, знай она по-итальянски. Да погляди ты
на себя, ты же лопаешься от ревности! Если бы ты видела свое лицо! Ты же
сейчас уродина, ну просто уродина!
Жанна улыбнулась и ответила, что До тут ни при чем. Если До будет так
любезна и выйдет на несколько минут из комнаты, это будет лучше для
всех.
- До останется на месте! - сказала Мики. - Она все отлично понимает.
Она слушается меня, а не тебя. Я люблю ее, она моя. Вот, посмотри.
Мики наклонилась, притянула До к себе, держа ее за голову, поцеловала
в губы - раз, другой, третий. До покорялась, перестав дышать, окаменев,
твердя себе: "Я убью ее, я найду способ ее убить, но какую же власть
имеет над ней эта итальянка, чтобы толкать ее на такие обезьяньи выход-
ки". Губы у Мики были мягкие, трепещущие.
- Когда тебе надоест кривляться, - спокойно сказала Жанна, - пойди
оденься и уложи свои вещи в чемодан. Рафферми желает тебя видеть.
Мики выпрямилась - из них трех хуже всего чувствовала себя она, - по-
искала взглядом чемодан. Где-то в комнате был чемодан. Куда же он запро-
пастился? Открытый и пустой, чемодан оказался на ковре, за ее спиной.
Она подняла его обеими руками и швырнула в Жанну, но каким-то чудом про-
махнулась.
Затем Мики сделала два шага, крикнув что-то по-итальянски, вероятно
ругательство, схватила с камина вазу - прелестную голубую вазу, довольно
увесистую - и тоже бросила в голову золотоволосой великанши. Та осталась
невредима, хотя даже не шелохнулась. Ваза разбилась вдребезги о стену.
Жанна обогнула стол, большими шагами подошла к Мики, взяла ее одной ру-
кой за подбородок, а другой влепила ей пощечину.
Потом, надевая пальто, она сказала, что ночует на улице Курсель, а
завтра в двенадцать вылетает и взяла билет на самолет и для Мики. В две-
рях она добавила, что Рафферми при смерти. В распоряжении Мики десять
дней, если она хочет повидать крестную. Как только Жанна ушла, Мики упа-
ла в кресло и разрыдалась.
До позвонила у подъезда особняка на улице Курсель, когда, по ее рас-
чету. Ми с Франсуа уже входили в театр. Жанна Мюрно не очень удивилась
ее появлению. Сняв с До пальто, она повесила его на ручку двери. Повсюду
в доме стояли стремянки, ведра с краской, валялись вороха содранных обо-
ев.
- У нее все-таки есть вкус, - сказала Мюрно. - Здесь будет очень кра-
сиво. От запаха краски у меня делается мигрень, а у вас? Пойдемте на
второй этаж, там более или менее сносно.
Наверху, в спальне, которую уже обставили кое-какой мебелью, они усе-
лись рядом на кровати.
- Кто будет говорить первой, вы или я? - спросила Жанна.
- Говорите вы.
- Мне тридцать пять лет. Семь лет назад мне отдали в руки эту окаян-
ную девчонку. Не скажу, чтобы я гордилась тем, что из нее вышло, но и
тогда, когда я ее получила, гордиться было нечем. Вы родились четвертого
июля тысяча девятьсот тридцать девятого года. Служили в банке. Восемнад-
цатого февраля нынешнего года вы посмотрели на Мики своими большими
кроткими глазами, после чего переменили профессию. Теперь вы на должнос-
ти куклы, которая не моргнув глазом принимает тумаки и поцелуи. Вам лег-
ко прикидываться этакой душкой, вы оказались более миловидной, но не ме-
нее прилипчивой, чем я думала. У вас на уме есть одна мыслишка, а у ку-
кол обычно мыслей не бывает.
- Я не понимаю, о чем вы.
- Тогда дайте сказать. У вас на уме мыслишка, старая как мир. Впро-
чем, это даже не мысль, а так, что-то смутное, неопределенное, какой-то
внутренний зуд. Многие испытали это до вас, в частности и я, но куда нам
до вас, вы гораздо глупей и решительней. Мне хочется, чтобы вы поняли
меня сразу: беспокоит меня не сама мыслишка, а то, как бы вы не стали
носить ее как знамя. Вы уже натворили столько глупостей, что взбудоражи-
ли по меньшей мере два десятка человек. Если они так же ограниченны, как
Франсуа Руссен, то, согласитесь, положение серьезное. О Рафферми можно
сказать что угодно, но у нее холодная голова. А считать дурочкой Ми-
ки-недомыслие. У вас силенок не хватит, и вы меня раздражаете.
- И все-таки я не понимаю, - сказала До.
У нее пересохло в горле, и она убеждала себя, что это от запаха крас-
ки. Она попыталась было встать, но золотоволосая великанша спокойно уса-
дила ее обратно на кровать.
- Я прочла ваши письма к Рафферми.
- Она вам их показывала?
- Вы словно с луны свалились. Я их видела, вот и все. И приколотое к
ним донесение: "Брюнетка, рост 1 и 68 см, родилась в Ницце, мать - при-
ходящая служанка, отец-счетовод, имела двух любовников, одного - в во-
семнадцать лет, в течение трех месяцев, второго - в двадцать лет, до по-
явления Мики, получает шестьдесят пять тысяч франков минус взносы на со-
циальное страхование, отличительная черта: глупость".
До вырвалась из ее рук и ринулась к двери. На первом этаже она не
нашла своего пальто. Из соседней комнаты вышла Жанна Мюрно и подала его
До.
- Не ребячьтесь. Мне надо с вами потолковать. Вы, конечно, еще не
ужинали. Поужинаем вместе.
В такси Жанна назвала шоферу адрес ресторана неподалеку от Елисейских
полей. Когда они сели лицом к лицу, разделенные настольной лампой. До
заметила, что Жанна некоторыми своими движениями напоминает Мики, но
как-то карикатурно, потому что она гораздо крупнее Мики. Жанна перехва-
тила ее взгляд и сердито, словно недовольная тем, что так легко читает
мысли До по ее глазам, заявила:
- Это она мне подражает, а не я ей. Что будете есть?
За ужином она все время сидела, как Мики, склонив голову набок и по-
ложив локоть на стол. Когда она говорила, отставленный указательный па-
лец на ее огромной тонкой кисти как бы подчеркивал важность сказанного.
Это тоже был жест Мики, только ярче и значительнее, чем у той.
- Теперь, как ты понимаешь, слово за тобой.
- Мне нечего вам сказать.
- Зачем же ты ко мне пожаловала?
- Чтобы объяснить. Теперь это уже не имеет смысла. Вы мне не верите.
- Объяснить что?
- Что Мики вас очень любит, что она плакала после вашего ухода, что
вы слишком резки с ней.
- Правда? Я хочу сказать: это правда, что ты затем и пришла? Вот ви-
дишь, я кое-что в тебе не уловила, пока мы не встретились, теперь начи-
наю понимать. Ты невероятно высокого мнения о себе. Нельзя считать дру-
гих людей такими уж круглыми дураками.
- Я по-прежнему вас не понимаю.
- А вот мамаша Рафферми поняла, можешь мне поверить! Ах ты, дурочка!
И Мики раз в сто хитрее тебя! Если ты не понимаешь, я тебе растолкую. Ты
делаешь ставку не на подлинную Мики, а на ту, которую выдумала. Ты для
нее сейчас - любовь с первого взгляда, это ее несколько ослепляет. Но,
судя по твоему напору, ты надоешь ей еще быстрее, чем ее предыдущие ув-
лечения. Есть и кое-что похуже: Рафферми, получив твои письма, и бровью
не повела. Когда читаешь эти твои письма, волосы становятся дыбом! А
она, подозреваю, отвечает тебе ласково. По-твоему, это не странно, нет?
- Письма, письма! Да что уж такого особенного в моих письмах?
- У них есть один недостаток: в них говорится об одной тебе. "Как бы
я хотела быть Мики, как бы вы меня и, винили; будь я на ее месте, как бы
хорошо я использовала ту жизнь, которую вы даете возможность вести ей!"
Что, разве не так?
До закрыла лицо руками.
- Не мешало бы тебе кое-что усвоить, - продолжала Жанна. - Главный
твой козырь по тысяче причин, которых ты не понимаешь, - в том, что ты
нравишься Мики. И всегда при ней в нужную минуту. Кроме того, тебе ни-
когда не добиться разрыва между Мики и Рафферми. Этого ты тоже не пони-
маешь, однако это так. Поэтому тебе не стоит суетиться. И, наконец, у
Рафферми за полтора месяца было три кровоизлияния в мозг. Не через неде-
лю, так через месяц она помрет. Твои письма бесполезны и опасны. Оста-
нется Мики, и все.
Жанна отодвинула от себя полную тарелку - она так ничего и не ела, -
вынула из лежавшей на столе пачки итальянскую сигарету и добавила:
- Ну, и я, само собой.
К отелю "Резиданс" они шли пешком. По дороге молчали. Золотоволосая
великанша вела До под руку. Когда они дошли до угла улицы Лорда Байрона,
До остановилась и быстро проговорила:
- Я провожу вас, мне не хочется туда возвращаться.
Они сели в такси. В особняке на улице Курсель запах краски стал как
будто еще едче. Войдя в одну из комнат, Жанна Мюрно удержала До, которая
собиралась пройти под стремянкой маляров. Обняв в темноте До за плечи,
она повернула ее лицом к себе и даже чуть-чуть приподняла, так что До
привстала на цыпочки, - казалось, Жанна хочет подтянуть До до уровня
своего собственного роста.
- Ты будешь сидеть смирно. Никаких писем не писать, ни в какие ссоры
не ввязываться, никаких глупостей не делать. Через несколько дней вы пе-
