Он показал пальцем на лоб, повалился на спину и, подложив руку под
голову, растянулся на солнце с сигаретой в зубах. Выдержав минутную пау-
зу, он повернулся к Мики, вынул сигарету изо рта и заявил:
- Черт подери, а вы не любопытны!
- Чего вам надо?
- Ага, хоть поздно, но дошло все-таки! Чего мне надо, говорите? Де-
сять косых? Пятьсот косых? Сколько стоит ваше бьющееся сердечко? Некото-
рые звезды застрахованы: у кого руки, у кого ноги, ну, и все такое про-
чее. А вы застрахованы?
Мики вздохнула с облегчением. Сняв очки, чтобы под глазами не остава-
лись белые круги, она ответила, что ее уже пробовали ловить на такие
штуки и он может в прямом смысле этого слова собирать свои манатки.
- А вот и ошиблись, - сказал он. - Я не страховой агент.
- Оно и видно.
- Я малый простой. Но у меня есть глаза и уши. Я умею слышать и ви-
деть и хочу дать вам возможность использовать некую информацию. Притом
зарабатываю я не ахти. За сотню косых получите изюмину.
- Если бы я, с тех пор как меня перестали водить за ручку, раздавала
направо и налево такие деньги, я бы давно разорилась. Ну как, соберете
вы свои манатки?
Он привстал, решив, кажется, перестать паясничать, и очень ловко, не
вихляясь, только чуть приподнимая ноги, сразу натянул брюки. Наблюдавшая
за ним Мики оценила это изящество, о чем впоследствии ему и сказала. Но
в ту минуту она только наблюдала за ним из-под полуопущенных век.
- Начать с того, что Жанна - чокнутая! - проговорил он, сидя совер-
шенно неподвижно и уставившись на море. - Знаешь, под каким знаком она
родилась) Под знаком Тельца. Бойся Тельца, цыпленок, это люди шкурные!
Все от головы, ничего от сердца...
Мики снова надела очки. Он взглянул на нее, усмехнулся, надел рубаш-
ку, сандалии и встал. Она удержала его за штанину.
- Где вы это слышали?
- Сто косых!
- Вы слышали, как я это говорила. Это было в ресторане, в Бандоле. Вы
подслушивали наш разговор?
- В Бандоле я не был с прошлого лета. Я работаю в Ла-Сьота. На почте.
С работы ухожу в шестнадцать тридцать. Я слышал это сегодня, еще и часу
не прошло. Я уже собирался домой. Ну как, решаетесь? Да или нет?
Мики встала на колени и, вероятно, чтобы выиграть время, попросила
еще сигарету. Раскурив сигарету, он протянул ее Мики. Должно быть, ви-
дел, как это делают в фильмах.
- Вы слышали это на почте? Это был телефонный разговор?
- С Флоренцией, - сказал он, - Я ведь малый простой. Право слово, сто
косых - это даром! Просто мне, как и всем, нужны деньги. Для вас это
пустяк.
- Вы болван, убирайтесь!
- Это она звонила, - сказал он, - ваша подружка. Та, другая, разгова-
ривает так: "Поразмысли. Хватит. Повесь трубку".
Тут Мики услышала, что к вилле подъезжает ее машина: это возвращалась
До. Опустив на глаза черные очки, она вновь окинула парня взглядом снизу
вверх и сказала, что согласна - она даст ему деньги, если его информация
того стоит.
- Информацию получите, когда я увижу сто косых, - сказал он. - Сегод-
ня в полночь будьте у табачной лавки в Леке. Там во дворе, под открытым
небом, показывают кино. Я там буду.
Ничего больше не сказав, он ушел. Мики решила дождаться До. Когда же
До, беспечная и веселая, в купальнике и с полотенцем через плечо, подош-
ла к ней, Мики сказала себе, что не пойдет в эту табачную лавку ни се-
годня в полночь, ни вообще никогда. Было уже поздно, и солнце садилось.
- Что ты там делала?
- Ничего, - ответила ей До. - Валандалась. Вода теплая?
В ушах у До висели розовые сережки. Сначала она, по своему обыкнове-
нию, аккуратно поплескала на все тело водой из ладошки, затем с победным
индейским кличем окунулась. По дороге в Бандоль, куда они поехали ужи-
нать, Мики бросила из машины взгляд на табачную лавку в Леке и заметила
во дворе за ней свет, а на стене - киноафиши.
- Сегодня днем я встретила занятного парня, - сказала она. - И мысли
у этого парня тоже занятные.
До ничего на это не ответила, и Мики добавила, что, в конце концов,
ей здесь, может, и понравится.
В тот вечер она отвезла До на виллу без двадцати двенадцать, сказала,
что забыла заехать в аптеку, но в Ла-Сьота, вероятно, аптека еще откры-
та, снова включила фары и умчалась.
Без десяти двенадцать, поставив машину в переулке за углом табачной
лавочки, служившей одновременно и баром, она вошла во двор, через кото-
рый был протянут клеенчатый занавес, и, не обнаружив среди публики свое-
го вымогателя, уселась на складной стул и просмотрела последние кадры
какого-то боевика.
Он ждал ее у выхода перед стойкой бара, в синем джемпере внакидку,
рукава которого были завязаны узлом на шее, и делал вид, будто смотрит
телевизор.
- Сядем, - сказал он, взяв со стойки свой стакан.
На пустой террасе, на стеклах которой то и дело вспыхивали отблески
фар проезжающих машин, Мики вынула из кармана вязаной спортивной куртки
две купюры по десять тысяч и одну в пять тысяч франков.
- Если то, что вы мне скажете, так уж интересно, получите и ос-
тальное.
- Я малый простой. Привык верить людям. Притом мне известно, что вы
ждете перевод.
Он взял купюры, тщательно сложил их и спрятал в карман. Затем расска-
зал, что несколько дней назад принял телеграмму из Флоренции. Утренний
рассыльный уже ушел, и потому он взялся сам доставить ее адресату. В
"Кафе Дезирады" в Ла-Сьота.
- Какое же это имеет отношение ко мне? - спросила Мики.
- Телеграмма была адресована вам.
- Я не получаю корреспонденцию в кафе.
- А вот ваша подруга получает. Телеграмму забрала она. А немного по-
годя зашла на почту, почему я это и знаю. Признаться, я было уже забыл о
телеграмме. Девушку я заприметил потому, что она заказала разговор с
Флоренцией. Телефонистка - моя приятельница. Так что я все слышал и по-
нял: телеграмма в кафе предназначалась этой девушке.
- Кто отвечал из Флоренции?
- Не знаю. Телеграмма была без подписи. По телефону отвечала женщина.
Она, как видно, знает, чего хочет. Если я верно понял, вы к ней обращае-
тесь, когда вам нужны деньги. Соображаете, кто это?
Немного побледнев, Мики кивнула головой.
- А что было в телеграмме?
- Вот в этом-то вся и загвоздка, - сказал, скривившись, парень. -
По-моему, вас хотят облапошить, суть как будто в монете, а может, и в
чем другом, но если тут что посерьезнее, то я хочу подстраховаться. До-
пустим, я дал промашку и вам придется обратиться к легавым, так? А я ку-
да денусь? В каталажку? Мне, знаете ли, неохота, чтобы мою добрую вам
услугу сочли за шантаж.
- О полиции не может быть и речи.
- И я так думаю. Много шуму! И все же я хочу подстраховаться, только
и всего.
- Обещаю не упоминать вас, что бы ни случилось. Устраивает?
- Черта с два, - сказал парень. - Я в ваших фиглях-миглях не разбира-
юсь, и мне на них начхать. На ваши обещания тоже. А вот расписка в полу-
чении телеграммы может меня подстраховать, как ничто другое. Распишитесь
в книге - и по рукам.
Он объяснил, что для телеграмм существует разносная книга. Чаще всего
почтальон не требует расписки от получателя: отмечает в книге только да-
ту, время доставки и ставит в графе крестик.
- Поставьте вашу подпись под крестиком, как будто вы сами получили
телеграмму в "Кафе Дезирады". И тогда, если с вашей стороны будет ка-
кой-нибудь подвох, я всегда смогу прикрыться.
Мики ответила, что он заливает и что ей надоела вся эта болтовня. Он
может считать себя счастливцем: заработал двадцать пять тысяч одной тре-
потней. А ей хочется спать. За выпитое пусть платит сам.
Она встала и ушла с террасы. Он догнал ее у машины, в переулке, где
фонари были уже погашены. Сказав: "Нате! - он вернул ей деньги, быстро
поцеловал ее в губы, отворил дверцу машины, взял с сиденья неизвестно
как туда попавшую толстую тетрадь, одним духом выпалил: "Кларисса прок-
ладка. Целую", - и скрылся.
У выезда из Лека она снова его увидела. Он спокойно сидел на бугорке
у дороги, дожидаясь попутки, которая бы его подвезла. Мики подумала, что
он все-таки слишком жуликоват. Однако остановилась поодаль и подождала,
пока он сядет. К нему вернулись его повадки-те же развернутые плечи, та
же вкрадчивость движении, тот же косой взгляд мелкого проходимца, - но
он не смог скрыть своего удовлетворения. Мики спросила:
- У вас есть и чем писать? Он протянул ей карандаш и открыл черную
тетрадь.
- Где подписать? - спросила она.
- Тут.
В свете приборного щитка он внимательно разглядывал ее подпись и при
этом так близко наклонился к Мики, что она почувствовала запах его волос
и спросила, чем это он душится.
- Есть такой мужской одеколон. Продается только в Алжире. Я отбывал
там службу.
- Пахнет довольно мерзко. Отодвиньтесь и повторите текст телеграммы.
- Кларисса прокладка. Целую, - проговорил он. Затем трижды повторил
все, что запомнил из первого телефонного разговора. Он сказал, что се-
годня решился заговорить с ней на пляже, потому что подслушал второй
разговор. А до того он целую неделю с пяти часов и до обеда подкараули-
вал Мики у виллы.
Мики молчала. В конце концов умолк и он. Нахмурив брови, Мики некото-
рое время раздумывала, затем включила передачу и отъехала. Она довезла
его до гавани Ла-Сьота. Кафе еще светились. В порту среди лодок дремал
большой корабль. Не выходя из машины, парень спросил:
- Вас тревожит то, что я сообщил?
- Еще не знаю.
- Хотите, чтобы я разобрался, что к чему?
- Уходите и забудьте.
Он ответил: "О'кей! - и выскочил из машины. Перед тем как захлопнуть
дверцу, он наклонился к Мики и протянул руку.
- Согласен забыть, - проговорил он, - да только не все.
Она дала ему двадцать пять тысяч франков.
В два часа ночи она поднялась в свою комнату. Доменика спала. Через
дверь из коридора Мики прошла в первую ванную. Слово "Кларисса" ей
что-то напоминало. Что именно, она не знала, но связано это было с ван-
ной комнатой. Включив свет, она прочитала марку колонки. Потом осмотрела
газовую трубу, проложенную поверху стены.
- Что-нибудь не в порядке? - спросила Доменика, ворочаясь на постели
в своей спальне по соседству.
- Нужна твоя зубная паста.
Мики погасила свет, прошла по коридору к себе и легла спать.
На другой день, незадолго до полудня, Мики объявила Иветте, что будет
ужинать с До в Касси, извинилась, что забыла сказать об этом раньше, и
дала ей на вторую половину дня какое-то поручение вне дома.
Мики оставила свою машину у почты в Ла-Сьота и, обратясь к До, сказа-
ла:
- Пошли. Я уже несколько дней собираюсь сделать одну штуку. И каждый
раз вылетает из головы.
Войдя на почту, Мики исподтишка следила за лицом подруги. До было яв-
но не по себе. В довершение всего какая-то служащая, как на грех, любез-
но спросила ее:
- Вам Флоренцию? Мики притворилась, что не слышит, взяла со стола
бланк и составила телеграмму Жанне Мюрно. Накануне, перед сном, она про-
думала каждое слово:
"Прости, несчастна, денег, целую тысячу раз, лобик, глазки, носик,
губки, ручки, ножки, будь добренькая, рыдаю, твоя Ми".
Мики рассудила так: если текст покажется Жанне странным и встревожит
ее, то она откажется от своего замысла. Мики давала Жанне возможность
одуматься.
Мики показала телеграмму До. Та прочла и не нашла в тексте ничего
особенного - ни смешного, ни странного.
- А мне кажется, телеграмма довольно забавная, - сказала Мики. - Как
раз то, что нужно. Будь любезна, подай ее в окошко. Я жду тебя в машине.
За одним из окошек вчерашний собеседник Мики, все в той же белой ру-
башке, штемпелевал какие-то листы. Он заметил девушек, как только они
появились на почте, и вышел вслед за Мики.
- Что вы будете делать?
- Ничего, - ответила Мики. - Если хотите получить остальные деньги,
