существует только в моем мозгу.
В ту ночь я даже не пыталась найти объяснение странному поведению Ми
в трактовке Сержа Реппо. И тем паче - восстановить в памяти ту ночь,
когда пылал дом.
До самой зари, точно осел, который, качая воду, непрестанно шагает
вокруг колодца, я без конца возвращалась все к тем же мельчайшим подроб-
ностям. Так, например, я представляла себе, как Серж наклоняется, чтобы
взять с сиденья машины черную тетрадь (почему черную? - ведь он мне это-
го не говорил). Поцеловал ли он Мики ("Я даже мимоходом поцеловал вас")
В щеку? В губы? Наклоняясь? Выпрямляясь? Правда ли вообще то, что он
рассказал?
А то я чувствовала, что от меня несет дешевым одеколоном, которым он
душил волосы. Ведь и Мики ударил в нос этот тошнотворный запах.
"Ваша подпись, - сказал мне Реппо, - была очень четкая, я тут же про-
верил ее при свете приборной доски. Вы даже спросили меня, чем я душу
волосы. Такого одеколона не найдешь нигде, кроме Алжира - я отбывал там
службу. Вы же видите, такое не выдумаешь".
Быть может, он и сказал Мики, как называется этот одеколон. Но мне-то
сейчас в гараже не сказал - для меня это нечто без имени. И этот въедли-
вый и даже, казалось мне, въевшийся в мои перчатки, в кожу моих плеч за-
пах наводил на меня ужас больше, чем мысль о том зле, какое Реппо может
причинить нам с Жанной, - такой ужас, что мне пришлось зажечь свет. Шан-
тажист, наверное, бродит вокруг дома, вокруг меня. Он стережет меня, как
свое добро; стережет мою память, сознание, ставшие его собственностью.
Зайдя в ванную, я помылась и снова легла, так и не смыв с себя чужую
печать. Я не знала, где искать в доме снотворное. Солнечные лучи уже
пробивались сквозь ставни, когда я наконец заснула.
В полдень, когда меня разбудила встревоженная мадам Иветта, мне снова
стало чудиться, что от меня пахнет все тем же одеколоном.
Первой мыслью было: не думает ли Серж, что я попытаюсь предупредить
Жанну? Если я это сделаю, он так или иначе узнает и обозлится, он доне-
сет на нас обеих. Этого нельзя допустить.
После обеда я вышла из дому. Реппо не было видно. Кажется, я собира-
лась просить у него разрешения позвонить во Флоренцию.
Два дня я ломала голову, строила самые нелепые планы, как избавиться
от Реппо, не посвящая в это Жанну. Бесцельно слонялась между пляжем и
диваном в нижнем этаже. Реппо не пришел.
На третий день-это был день моего рождения - пирог, испеченный мадам
Иветтой, напомнил мне, что сегодня вскрывают завещание. Жанна позвонит
мне!
Она позвонила во второй половине дня. Серж наверняка был на почте.
Подслушав, он поймет, что я - До. Я не знала, в какой форме сказать Жан-
не, чтобы она приехала. Я сказала, что чувствую себя хорошо и скучаю по
ней. Она ответила, что и она скучает по мне. Я была поглощена мыслью,
что кто-то третий нас слушает, поэтому не сразу уловила, как странно
звучит голос Жанны, заметила это только к концу разговора.
- Пустяки, - сказала она. - Устала. У меня неприятности.
Придется задержаться здесь еще на пару дней.
Она просила меня не беспокоиться, обещала объяснить все при встрече.
Когда я вешала трубку, меня охватило такое чувство, словно я расстаюсь с
Жанной навсегда. Но я только чмокнула в трубку, что означало - целую", и
ничего ей не сказала.
Снова утро - снова страхи.
Выглянув из окна, я увидела двух мужчин у гаража, которые что-то за-
писывали. Они подняли головы и кивнули мне. Смахивали они на полицейс-
ких.
Когда я спустилась вниз, их уже не было. Мадам Иветта сказала, что
это служащие пожарной охраны Ла-Сьота. Они приходили что-то проверить, а
что - она не знает. Кажется, что-то по поводу расположения дома и нап-
равления мистраля.
Я подумала: ну вот, "они" начали новое расследование.
Поднявшись к себе в комнату, я оделась. Я не понимала, что со мной
творится. Меня била дрожь, я видела, как дрожат мои руки, и снова, хотя
я уже научилась этому, никак не могла натянуть чулки. Между тем мой мозг
охватило странное оцепенение, его точно сковало.
Босая, с чулками в руках, я долго стояла посреди комнаты и вдруг ус-
лышала, как кто-то во мне говорит: "Будь Мики на твоем месте, она бы за-
щищалась. Она была сильнее тебя, одной бы тебе ее не убить. Этот парень
врет". А кто-то другой говорил: "Серж Реппо вас уже выдал. Не явились же
сюда эти люди через три месяца после пожара только ради того, чтобы тебе
досадить. Лети к Жанне".
Я вышла в коридор полуодетая. Ноги сами привели меня, как лунатика, в
сгоревшую спальню Доменики.
На подоконнике сидел незнакомец в светло-желтом дождевике. Наверное,
услышав его шаги, я решила, что это Серж, но передо мной был юноша, ко-
торого я никогда прежде не видела: худой, с грустными глазами. Его не
удивило ни мое появление, ни то, что я полуодета, ни мой испуг. Я замер-
ла, прислонившись к двери, прижав чулки к губам, и мы долго без слов
смотрели друг на друга.
Теперь все вокруг было пусто, голо, испепелено... Комната без мебели,
с провалившимся паркетом, и мое замершее сердце. По его глазам я видела,
что он меня презирает, что он мой враг и тоже знает, как меня можно по-
губить.
За его спиной стукнула обугленная ставня. Юноша встал, не спеша вышел
на середину комнаты и заговорил. Однажды мы с ним уже разговаривали по
телефону, сказал он; он - Габриель, друг Доменики. Он знает, что я убила
Доменику. Он предчувствовал это с первого дня, а теперь убежден, завтра
у него будут доказательства. Боже, какой-то безумец с бесстрастным голо-
сом.
- Что вы здесь делаете?
- Ищу, - ответил он. - Вас.
- Вы не имеете права без спроса входить в мой дом.
- Это право дадите мне вы.
И так же бесстрастно, даже деловито он повел свой рассказ.
Он выжидал. Ему было не к спеху. И хорошо сделал, что выжидал. Со
вчерашнего дня он знает, почему я убила Доменику. У него даже есть про-
фессиональный повод, дающий ему право входить в мой дом. Все расходы по
его пребыванию на юге, пока он не докажет факт убийства, будут ему опла-
чены.
Повод этот - страховой полис, коллективный договор о страховании жиз-
ни, заключенный служащими банка, где работала Доменика. Он и познакомил-
ся-то с Доменикой, когда они подписывали этот полис.
Тут Габриель прервал свой рассказ и спросил: не кажется ли мне, что
жизнь - престранная штука? Ведь он ждал три месяца, хорошо зная, что
один из пунктов страхового договора дает право произвести расследование
на мысе Кадэ. Узнав о гибели До, он даже заплатил из собственного карма-
на ее последний месячный взнос по страховке. Если его начальство узнает
об этом немыслимом для страхового агента поступке, то его нигде не
возьмут на работу по специальности. Зато он отомстит за свою подругу.
Я немного успокоилась: он старается произвести на меня впечатление,
куражится своим упорством. Он ничего не знает.
Он объяснил мне, что в Италии дело будет обстоять иначе. Там его при-
мут с распростертыми объятиями. Во Франции До подписала только полис,
обязывающий ее уплачивать по две тысячи франков ежемесячно в течение де-
сяти лет, а Сандра Рафферми оформила на нее уйму страховых договоров, в
общей сложности на десятки миллионов. И если за возможность не выплачи-
вать страховку уцепятся даже при таком ничтожном полисе, как у До, то
итальянские страховые компании гораздо больше заинтересованы в расследо-
вании.
Возможность не выплачивать страховку? Полисы Рафферми на десятки мил-
лионов? Меня снова охватила тревога. Я ничего не понимала. Габриеля это
даже как будто удивило. Затем он, очевидно, догадался, что от меня
кое-что скрыли. И вот тут-то его лицо на миг осветила усмешка - не
столько веселая, сколько ироническая.
- Сегодня вечером либо завтра, если вы помешаете мне делать мое дело,
этот дом наполнится ищейками, перед которыми я щенок, - сказал он. - Для
этого мне достаточно пожаловаться в докладной на противодействие, оказы-
ваемое девчонкой, которая хочет что-то утаить. Я пройдусь еще раз по до-
му. Советую вам одеться. Потом поговорим.
Он повернулся ко мне спиной и спокойно направился в ванную, выгорев-
шую при пожаре. На пороге он обернулся и, медленно выговаривая слова,
сказал, что у моей приятельницы Мюрно большие затруднения во Флоренции:
наследницей по завещанию объявлена До.
Всю вторую половину дня я пыталась дозвониться до Флоренции. Звонила
по всем телефонным номерам, которые нашла в бумагах Жанны. К вечеру до-
билась ответа. Абонент не знал, где найти Жанну, но подтвердил, что за
десять дней до своего последнего приступа Рафферми просто-напросто сос-
тавила новое завещание. Я знала по-итальянски только какие-то обиходные
выражения, которые заучила в последние несколько недель, а мадам Иветта,
державшая у уха другую трубку, была неопытной переводчицей. Слышимость
была плохая, и я успокаивала себя тем, что мы с Иветтой что-то недопоня-
ли.
Дружок Доменики крутился в доме. Он ничего не ел и даже не снял с се-
бя дождевик. Иногда, не считаясь с присутствием Иветты, он, точно следо-
ватель, задавал мне всякие вопросы, на которые я была не в состоянии от-
ветить. Он все ходил вокруг меня, а я не смела его выгнать, боясь пока-
заться подозрительной, и мне чудилось, что меня уносит круговорот его
шагов.
И вдруг, когда он шагал перед домом, круговорот во мне кончился, зас-
тыв на одной-единственной и безумной мысли: у Мики были те же побуждения
- точь-в-точь такие же, что и у меня, - занять мое место, чтобы вернуть
себе наследство.
Я поднялась к себе в комнату, взяла пальто и деньги, которые мне ос-
тавила Жанна, переменила перчатки. Доставая из шкафа чистые перчатки, я
увидела револьвер с перламутровой рукояткой - мы нашли его в чемодане
Мики. Я долго колебалась. И все-таки взяла его.
Юноша в дождевике у гаража молча смотрел, как я завожу машину. Я
отъезжала, когда он меня окликнул. Заглянув в окошко, он спросил: не ка-
жется ли мне сейчас, что жизнь - престранная штука, ибо погубит меня
красивая машина.
- Вы знали, что наследницей станет До, - сказал он. - Знали, потому
что вам объявила это ваша тетка. Вы звонили ей из Парижа, когда за вами
приехала гувернантка. Это написано черным по белому в завещании. Вы отп-
раздновали день рождения До, а вернувшись домой, одурманили ее снотвор-
ным, заперли в спальне и устроили в ванной пожар.
- Да вы совсем спятили!
- Вы предусмотрели все. Кроме двух обстоятельств: во-первых, что на-
ряду со всем прочим вы потеряете и память и забудете даже свой замысел
выдать себя за Доменику; во-вторых, что спальня не загорится. Да, да,
она не загорелась!
- Я не желаю вас слушать! Убирайтесь!
- Знаете, чем я занимался эти три месяца? Изучал дела о пожарах со
времени основания моей страховой компании. Расположение дома, направле-
ние ветра в тот вечер, сила взрыва, очаги огня в ванной - все указывает
на то, что этот сволочной поджог не коснулся бы спальни Доменики! Огонь
уничтожил бы только часть дома, против ветра он не мог бы распростра-
ниться. Вам пришлось разжечь его снова, в гараже под ее спальней.
Я смотрела на него. По выражению моих глаз он понял, что я поддаюсь
его доводам. Он схватил меня за плечо, но я высвободилась.
- Отойдите, не то задавлю!
- И сожжете эту машину, как сожгли первую? Так вот, на этот случай
даю вам совет: не перебарщивайте, не теряйте голову, действуйте осмотри-
тельно, когда будете пробивать бак машины.
Иначе человек наблюдательный сможет потом это заметить.
Я рванулась вперед. Заднее крыло моего "фиата" отбросило Габриеля, и
он упал. Я услышала крик мадам Иветты.
После операции я плохо справлялась с машиной, ехать быстро мне было
трудно. Я видела, как сгущаются сумерки и по берегу бухты зажигаются ог-
ни Ла-Сьота. Если Серж Реппо уходит с работы в пять часов, как летом, я
