Я хочу получить в свои руки киллера в сером плаще, а эти "бандиты" - мой
единственный, к сожалению, товар для торговли с вами. Или "серый"
существовал - и тогда мы немедленно начнем его официальный розыск, а вы
получите возможность повесить на сектантов дело о вооруженном
сопротивлении; или весь этот эпизод - плод наших с вами галлюцинаций.
Выбирайте. И помните при этом, что у вас, вообще-то говоря, нет никаких
резонов покрывать этого самого... галлюцинацию с отрубленным ухом.
- Что вы имеете в виду, трибун?
- А то, что я успел достаточно хорошо срисовать его и готов биться об
заклад, что не помню такого среди ваших коммандос. Зато, как мне сдается,
я видел эту рожу в другом месте: в личной охране Первосвященника. - Это
был выстрел наугад, но легкая тень, вспорхнувшая со дна зрачков дражайшего
коллеги подсказала мне: прямое попадание! - Нет-нет, Нафанаил, если вы
собираетесь сказать, что у меня, плюс к галлюцинациям, начались еще и
провалы в памяти, то давайте обойдемся без этого. Ваше дело - выбирать;
время пошло.
И когда Нафанаил выбрал "галлюцинации" (а что ему еще оставалось?),
я, всем своим видом выразив крайнее неудовольствие, слегка перевел дух.
- Значит, не сторговались; ну что же, хозяин - барин. Декурион,
распорядитесь отпустить задержанных.
Ну вот, теперь все замотивировано как надо. Ученики на свободе, а
Нафанаил при этом еще и поздравляет себя с тем, что удержался на краешке
пропасти и уберег Первосвященника от грандиозного скандала. Впрочем, я
отчетливо понимал, что и это, и даже живой-здоровый Иешуа - не более чем
мелкие тактические успехи на фоне проигранной компании; одним словом -
"пустые хлопоты по дороге в казенный дом". Ибо за все то время, что наш с
Нафанаилом объединенный отряд тащился из Гефсимании, мне так и не пришло в
голову никакой спасительной для Назареянина комбинации - кроме, разве что,
такого шитого белыми нитками убожества, как "побег из под стражи". И вот,
когда перед нами уже вставали во весь рост выбеленные луной стены
Иерусалима, меня тихонько окликнули откуда-то из-за плеча: "Я здесь,
экселенц". Мы не спеша выбрались из колонны и пошли по обочине.
- Откуда ты взялся, центурион?
- Вернулся из города, дождался вашу колонну и тихонько пристроился к
ней - никто даже ухом не повел. Есть соображения, которые вам следует
выслушать до того, как арестант попадет в город.
- Ты знал, что Иешуа арестован?
- Я это предвидел.
- Предвидел... Оракул хренов... Ладно, докладывай.
- Никодим уже в Синедрионе. Я довез его до города, и сам провел через
римский караул в воротах; начальнику караула приказано немедленно забыть
об этом эпизоде. Вся наша агентура в Синедрионе приведена в полную
готовность...
- Это все хорошо, но не о том! Почему ты не эвакуировал Назареянина,
центурион? Опоздал?
В общем, все оказалось даже хуже, чем я предполагал; то есть
настолько хуже, что дальше просто некуда. Фабрицию удалось скрытно
приблизиться к Иешуа, когда тот беседовал в глубине сада с Никодимом -
ученики, на которых были возложены обязанности дозорных, тем временем
дрыхли без задних ног (меня пот прошиб, когда я представил себе, что на
месте Фабриция оказался "серый" или кто-нибудь еще из людей Нафанаила).
Назареянин же, как выяснилось, из неких религиозных соображений твердо
решил принять мученическую смерть, да не когда-нибудь, а чуть ли не
завтра. При этом он был Совершенно уверен в том, что по прошествии трех
дней воскреснет; вот тогда-то его божественная сущность и станет очевидна
всем, а проповедуемое им учение овладеет миром. Никодим же понадобился ему
из вполне прагматических соображений: необходимо, чтобы кто-нибудь
достаточно влиятельный позаботился в ближайшие дни об осиротевших
учениках, укрыв их от вполне вероятных преследований Синедриона. Фабриций
начал было излагать какую-то возвышенную тягомотину насчет "искупления
грехов человеческих", но мне было не до того.
- Почему ты не провел насильственную эвакуацию, центурион?
- Это бесполезно, экселенц. Он сейчас как мотылек, летящий на свечу;
отгони его - и он просто подлетит к ней с другой стороны. А то, что это
все совпало по времени с изменой Иуды - чистая случайность, сейчас это
совершенно ясно.
- Короче говоря, приплыли. Значит, у ключевого фигуранта поехала
крыша, он стал совершенно неуправляем, да к тому же еще и оказался
мазохистом. Правильно я тебя понял?
- Нет, экселенц. Все дело в том, что Иешуа совершенно не хочет
умирать и уж во всяком случае никакого удовольствия от грядущего он не
ожидает; в этом смысле он абсолютно нормален. Когда я, наконец, вышел из
тени и приблизился к ним со своим предупреждением, Иешуа велел нам обоим
немедленно покинуть сад, и еще раз повторил Никодиму: позаботьтесь об
учениках. Когда же я пытался уговорить его уйти с нами - ведь люди Каиафы,
убив его самого, _о_б_я_з_а_н_ы_ будут ликвидировать и учеников, просто
как свидетелей, - он явно заколебался на миг и произнес странную фразу:
"Господи! Уж не проносишь ли ты мимо меня чашу сию?" - и тут же, сразу:
"Отойди от меня, Сатана!" А потом начал буквально подталкивать нас - чтобы
мы уходили скорее и оставили его одного. Я видел его лицо в этот момент...
Одним словом, он вовсе не сумасшедший и не тупой религиозный фанатик,
которому море по колено.
- Ну так и что в результате? За каким хреном ты мне излагаешь всю эту
лирику, центурион?
- За тем самым, что это никакая не лирика, а крайне важные
оперативные соображения.
- Серьезно? Ну так и действуй в соответствии с ними - авось
что-нибудь да выйдет. А мне, извини, и без этого есть чем заняться -
например, надо за эту ночь подготовить дела к сдаче. Не забудь, что завтра
я уже буду в лучшем случае в отставке, а скорее всего - под арестом.
Сперва галилейская резидентура, теперь вот - "Рыба". Два таких провала за
полмесяца - это для кого хочешь перебор, тут мне верный трибунал. Да еще
надо посмотреть, что там к утру прояснится насчет Иуды; и если он все-таки
не перебежчик, а проспанный мною _к_р_о_т_... Ну, в общем, тогда
дожидаться этого трибунала мне нет смысла. Такие дела.
- Ну, если "Рыба" окажется провалом, тогда конечно...
- Шутить изволите, центурион?
- Напротив, экселенц, я серьезен как никогда. В этой позиции у белых
есть один ход, приводящий к победе, и я, похоже, его нашел...
Насчет победы - это, конечно, было сильно сказано. Однако по мере
того, как Фабриций излагал свой план, я вновь начал чувствовать себя
готовым к борьбе: глухая стена дала трещину, по ней в принципе можно
карабкаться наверх, ну а уж что из этого выйдет - "будем посмотреть".
Конечно, задуманная центурионом комбинация была очень сложной по технике,
а риск был просто запредельным, однако в моем положении привередничать не
приходилось. Вся надежда на то, что первосвященники сейчас тоже побывают в
нокдауне - когда Нафанаил доложит им, что вместо вожделенного трупа
имеется в наличии живой Иешуа, с которым возни не оберешься. Синедрион, в
результате всех своих маневров, получил-таки именно то, чего всеми силами
пытался избежать - открытый процесс; к тому же, по случаю Пасхи,
действовать ему придется в сильнейшем цейтноте.
- ...А теперь, экселенц - самый рискованный момент во всей
комбинации: нам придется передать арестованного в руки Синедриона.
Избежать этого невозможно, иначе они никогда не поверят в наш нейтралитет
и полную незаинтересованность в деле Назареянина. Продемонстрировать, что
во всей этой истории наше дело - сторона и тем усыпить их бдительность -
единственный шанс на спасение и для нас с вами, и для Иешуа. Однако они
могут удариться в панику, и, вместо вынесения Назареянину смертного
приговора, попросту ликвидируют его нынешней ночью "при попытке к
бегству"; в этом случае воспрепятствовать им мы не сможем. Я, правда, уже
задействовал наших агентов в Синедрионе и сориентировал Никодима, но их
возможностей явно недостаточно. А вот если наутро приговоренного к смерти
Назареянина передадут в руки прокуратора, то, считай, полдела - да нет,
три четверти дела! - сделано. Так что еще до вступления в город нам
следует передать Назареянина храмовой страже, а после этого - только
молиться всем известным богам.
- А вот в этом пункте, Фабриций, нам нежданно-негаданно повезло, - и
тут я в двух словах поведал центуриону о неудачном Гефсиманском покушении.
- Не думаю, чтобы они решились пойти на второй заход после такого
позорного прогара.
Так оно и оказалось. Во всяком случае, коллега Нафанаил, которому я
тут же и передал - под расписку - арестанта, явно перестал вообще что-либо
понимать в происходящем; что нам и требовалось. Фабриций же, провожая
взглядом удаляющийся отряд Нафанаила, вдруг небрежно _п_р_о_б_р_о_с_и_л_:
- Вообще-то план действительно крайне рискованный. Знаете что,
экселенц: назначьте-ка меня официальным руководителем этой фазы операции -
со всеми отсюда вытекающими...
- Официальный руководитель официально не существующей операции - это
неплохо придумано! Скажи мне лучше вот что, центурион: вся эта комбинация
- она ведь в действительности придумана тобой ради того, чтобы спасти
жизнь Иешуа, а затем - вывести его из операции. Или я не прав?
- Я полагаю, что означенная комбинация весьма целесообразна в плане
долгосрочных интересов Империи, - и по тому, с какой непривычной
тщательностью Фабриций взвешивал слова, я понял, что угадал.
- М-да... Хреново тебе будет работать с другим начальником тайной
службы, центурион.
- Затем и стараюсь, - буркнул тот. - Разрешите приступать?
Да, что и говорить, ночка выдалась - не соскучишься. Не прошло и
часа, как во дворе дома Каиафы, где в тот момент находился арестованный
Иешуа, бдительные слуги схватили лазутчика - одного из учеников. Хвала
Юпитеру, что поблизости случился римский патруль ("А ну, расступись! Осади
назад, кому говорят! А ты давай, двигайся поживее, а то ползешь, как вошь
по трупу... Ученик-не ученик - нам это без разницы. Органы разберутся!..")
- иначе парня наверняка линчевали бы на месте. Я же, едва получив этот
рапорт, сразу подумал, что задержанным непременно окажется Петр - и был
прав. Будучи же задержан, тот повел себя абсолютно правильно - ушел в
глухую несознанку, и это дало нам вполне законную возможность ближе к
утру, с третьими петухами, выпустить его из-под стражи - якобы "за
недостатком улик". Положительно, к этому парню стоило присмотреться как
следует.
А еще через полчаса Фабриций получил от своих агентов то самое, давно
ожидаемое и единственно спасительное для меня сообщение. Иуда покинул
Синедрион (как установила служба наружного наблюдения - безо всякого
сопровождения) после краткой беседы с Первосвященником и сотрудниками
внутренней контрразведки, завершившейся вручением ему небольшой суммы
денег, а именно - _т_р_и_д_ц_а_т_и _с_е_р_е_б_р_е_н_и_к_о_в_... Значит,
мне удалось-таки руками Нафанаила пропихнуть свою _д_е_з_у_, и Иуда теперь
сгорел дотла. Меня не слишком расстроило даже то, что ему и на этот раз
удалось обрубить хвост и раствориться в закоулках Нижнего города. Черт с
ним; непосредственной угрозы он уже не представляет, так что его поиском и
ликвидацией можно будет заняться и чуть позже, а пока есть дела поважнее.
Лишь получив это сообщение, я счел, что заслужил пару часов сна,
необходимых мне как воздух: утром предстояло объяснение с прокуратором
Иудеи, и тут следовало иметь исключительно ясную голову. Ибо верно
