ему неоценимый подарок.
- Ну ладно, убедили. А вот почему Иешуа не только не попытался
остановить предателя, но и не назвал во всеуслышанье его имени?
- А ты представь себе на минутку, каков был бы реальный результат
такого заявления. Ученики - ну чисто дети! - постоянно таскали с собой два
меча (как будто это могло бы им хоть чем-то помочь). Только был там еще и
третий меч, стоивший не только этой пары, но и многих других - под хитоном
у Иуды. Ткни Учитель в него пальцем - и тот же Петр наверняка полез бы
разбираться, и это наверняка стало бы последней разборкой в его жизни. Так
что если Иешуа действительно дорожил жизнью своих учеников, то он поступил
единственно возможным образом: не стал загонять крысу в угол, а дал ей
спокойно ускользнуть. Иуда так и так ушел бы, только еще оставив за спиной
несколько трупов. Ну а уж из каких соображений Иешуа решил позволить себя
убить - это, знаешь ли, вопрос не к сыщикам, а к философам.
- М-да... Интересная картина получается, экселенц. Выходит, что в тот
день конечный результат был _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю _п_р_е_д_о_п_р_е_д_е_л_е_н,
и никакие наши телодвижения - ни озарения, ни цепь грубейших ошибок -
изменить ничего уже не могли. Как будто тут вступили в действие какие-то
другие силы, иного порядка... Кстати, экселенц, а у вас не возникает
ощущения, что это _н_а_с_ с _в_а_м_и_ кто-то "разыгрывает втемную"?
- Да как тебе сказать, центурион...
Впрочем, в ночь с 13-го на 14-ое нисана, на которой временно
прервалось наше повествование, эти обстоятельства оставались еще нам
неведомы; тут Вы, проконсул, имеете перед нами фору. Знай все это - мы бы,
конечно, действовали несколько иначе. Впрочем, теперь я уверен, что это
ровным счетом ничего бы не изменило.
...Мы перехватили их на самых подступах к Гефсимании, там, где
Иерихонская дорога, делая небольшую петлю, пересекает ручей Кедрон.
Колонна смешалась, где-то в хвосте послышался панический вопль "Зелоты!",
и несколько первосвященнических рабов брызнули наутек по залитому луной
склону. Храмовая стража, однако, на удивление быстро перестроилась в чуть
рыхловатое каре, и края этой грозовой тучки тут же подернулись
голубоватыми искрами клинков.
Точно выдержав паузу, я приказал: "Зажигай!", и свет нескольких
факелов пустился в пляс по нашим шлемам и панцирям. И лишь после этого я
вышел к ощетинившемуся мечами строю иудеян, присмотрелся и с изумлением
провозгласил: "Батюшки-светы! Да это, никак, вовсе даже не разбойники, а
храмовая стража Его Святейшества... Отбой, ребята, мечи в ножны!" И - уже
по-арамейски: "Командира отряда ко мне!" По рядам иудеян прошла рябь, и ко
мне протолкался высокий человек, почему-то в гражданском - в синем хитоне
и коричневой головной повязке; разглядев его, я окоченел.
То, что Иуда командует отрядом, могло означать только одно. Передо
мною не жалкий перебежчик, а успешно выполнивший задание и возвратившийся
к своим кадровый сотрудник одной из иудейских спецслужб - то ли тайной
полиции, то ли разведотдела Корпуса храмовой стражи. Дело отчетливо
запахло для меня уже не отставкой без мундира, а гарантированным летальным
исходом.
Иуда, впрочем, обрадовался встрече не более моего; оно и понятно -
его план тоже пошел несколько наперекосяк. Встреча с римским спецназом в
двух шагах от вожделенной цели в планы этих ребят никак не входила, и
шестеренки в голове командующего операцией должны были сейчас крутиться с
умопомрачительной быстротой - что сей сон значит? случайность или
у_т_е_ч_к_а_? Это уже само по себе оставляло мне свободный пятачок - если
не для осмысленного маневра, так хотя бы для блефа. И тут я услыхал
откуда-то сбоку знакомый голос, произнесший по-гречески: "Бог мой, да это,
никак, достопочтенный Афраний! Что вы здесь делаете в столь странный час,
дражайший коллега?"
Я обернулся. Так и есть - передо мною стоял, слегка подбоченясь,
чернобородый красавец в плаще, накинутом поверх легкой парфянской
кольчуги. Нафанаил бен-Ханаан, в юности - известнейший террорист, а ныне
начальник Отдела специальных операций Корпуса храмовой стражи, мой давний
знакомец по совместным акциям против галилейских повстанцев. Откуда,
однако, он взялся в Иерусалиме - по нашим данным он со своими людьми
должен сейчас _р_а_б_о_т_а_т_ь_ где-то за Махероном, в оперативных тылах
арабов... Верховный диверсант всея Иудеи, между тем, любезно взяв меня под
локоток, двинулся к краю освещенного факелами пространства; при этом он с
такой замечательной небрежностью отодвинул Иуду, что я понял: нет, ребята,
еще не все потеряно. Итак, командует операцией все же Нафанаил; оно и
понятно - в ином качестве работник его ранга вряд ли мог тут оказаться.
Значит, Иуда все-таки либо перебежчик, либо, в худшем для меня случае,
Нафанаилов конкурент, сотрудник тайной полиции. Ну что же, положение у
меня крайне скверное, но не безнадежное - будем драться.
- Ого! с обновкой вас, достопочтенный Нафанаил, - заметил я, с
дружеской бесцеремонностью разглядывая свежий шрам на скуле коллеги. -
Лучшее украшение для любого мужчины - кроме оперативника... Где это вас
угораздило - не под Аль-Джегази? Говорят, будто вы там еле вырвались,
оставив в зубах у арабов все перья из хвоста. Бедуины не любят тех, кто
отравляет их колодцы, и ведь они в чем-то правы, а?.. И кстати - не могли
бы вы мне, чисто по-дружески, поведать: зачем вообще вашему Корпусу
понадобилось встревать в эти разборки между Иродом и Аретой?
- Знаете, Афраний, мне иногда сдается, что против врагов Империи
работает не больше четверти вашей агентуры, а остальные три - шпионят за
союзниками.
- Ну, иного союзника я бы не задумываясь сменял на трех врагов. К вам
лично это, понятное дело, не относится...
- Тогда какого дьявола вы тут околачиваетесь? Только не надо вешать
мне лапшу на уши насчет "поиска боевиков Элеазара", или еще чего-нибудь в
этом роде!
- Вы меня обижаете, достопочтенный Нафанаил; когда это я вам "вешал
лапшу на уши"? Кстати, насчет Элеазара - это вы как в воду глядели: вчера
появилась чрезвычайно любопытная информация, и мы, как водится, готовы ею
поделиться. А здесь я выполняю приказ прокуратора Иудеи о задержании и
взятии под стражу некого бродячего проповедника, выступавшего с подрывными
призывами.
- Вот как? Уж не Иешуа ли Назареянина?
- Гм... Я поражен вашей осведомленностью, коллега; мои вам
комплименты. Похоже, наша внутренняя контрразведка совсем обленилась и
перестала ловить мышек...
- Вам угодно валять дурака, Афраний? Ведь вы же наверняка знаете, что
приказ об аресте Назареянина уже отдан Синедрионом - мы затем и
отправляемся в Гефсиманию. Зачем вы устраиваете этот бег наперегонки -
других дел у вас, что ли, нету? Занимались бы, действительно, Элеазаром...
В конце концов, это наше внутреннее дело, не политическое, а чисто
религиозное, и вас с вашими головорезами оно ни с какого боку не касается.
Так что можете доложить прокуратору: все необходимые меры уже приняты
храмовой стражей.
- А почему бы не наоборот: вы доложите Синедриону, что Назареянин уже
арестован тайной службой прокуратора?
- Да потому, что этот арест действительно произведу я!
- Ну, это легче сказать, чем сделать...
- Уж не собираетесь ли вы воспрепятствовать мне - законному
представителю иудейской власти - в отправлении моих служебных
обязанностей?
- Именно так. И если понадобится - силой оружия.
- Да вы просто спятили! Что все это значит, трибун?
- Ну ладно, хорош! Драматический актер из вас, любезный, как из
задницы соловей. Так вот объясняю - с всей возможной доходчивостью. Если
бы некий популярный в широких массах проповедник был убит сегодня ночью со
своими присными, а на месте убийства обнаружились бы улики, позволяющие
приписать сие чудовищное злодеяние Риму, это было бы совершенно ни к чему.
И для нас, и, между прочим, для вас - если бы только у вас хватало мозгов
просчитать комбинацию хоть на два хода вперед. Так что пусть-ка Иешуа для
пущей сохранности посидит пока под замком. Как говорится, подальше
положишь - поближе возьмешь. Я достаточно ясно выражаюсь?
- Послушайте, трибун, но ведь это же полный бред!
- Может, и бред. Но мы получили соответствующий сигнал, а в нынешней
накаленной обстановке, сами понимаете, лучше перебдеть. Прокуратор заявил,
что не желает искать приключений на свою задницу, и вот я здесь - с
соответствующим приказом.
- Вы сняли камень с моей души, достопочтенный Афраний. Значит,
рехнулись все-таки не вы, а ваши осведомители.
- А это был вовсе не наш осведомитель. Несколько часов назад прямо в
штаб-квартиру нашей службы пришло письмо, в котором была во всех деталях
расписана эта акция. Утверждалось, будто бы она запланирована на нынешнюю
ночь. Сам я ни на грош не верю во всю эту историю, но не реагировать на
такого рода информацию мы не вправе. А от себя, Нафанаил, добавлю вот что:
у меня такое ощущение, что это нас с вами сталкивают лбами, только вот
пока не соображу - кто именно.
- Ч-черт, очень похоже на то... Значит, вы говорите, донос пришел
несколько часов назад... А скажите, Афраний, что все-таки было нужно этому
провокатору?
- В письме было лишь сказано, как и куда передать плату - достаточно
скромную, всего тридцать серебреников, - если сообщенная информация
окажется правдой; ну, и на каких условиях он (а может - она) будет
работать на нас в дальнейшем. В конце концов, мы ведь ничего не теряли...
Конечно, грубовато. А если откровенно, то просто-таки топорная
работа. Мне, однако, сейчас не до филиграни, я - как Иуда шесть дней тому
назад - пошел напролом и играю на опережение. В конце концов, как
относиться к столь подозрительным способом "подаренной" информации - это
личное дело Нафанаила. Тут весь фокус в том, чтобы через пару часов ему
пришлось отчитываться о провале операции. И когда их внутренняя
контрразведка примется рыть носом землю в поисках источника утечки,
начальник Отдела специальных операций сможет отвести подозрения от
собственной персоны одним-единственным способом: постараться
поубедительнее ткнуть пальцем в тех, кто еще днем точно знал о предстоящей
акции. А поскольку такой человек всего один, то Иуде - даже если он
действительно кадровый иудейский разведчик - будет весьма непросто
опровергнуть обвинение в двойной игре.
А когда мы возвращались к нашим остановившимся в молчании отрядам,
Нафанаил вдруг обронил: "Может быть, наконец, погасим факелы, трибун? Кому
надо - те уже давно их увидели и выводы, небось, сделали..." Я только
хмыкнул про себя. Да уж конечно увидели, не сомневайтесь, коллега. Так что
если все пойдет как задумано, то мы с вами не найдем сейчас в Гефсиманской
пещере никого, кроме учеников, которых утром все равно придется отпустить
- за недостатком улик и полной бесполезностью.
Когда мы, пройдя еще локтей триста, достигли пещеры, нас
действительно уже ждали. У входа горел костер, высвечивая замерших в
напряженных позах учеников. Чуть поодаль стоял Иешуа; он, напротив, был
совершенно спокоен и казался глубоко задумавшимся. Свету между тем сильно
прибавилось: первосвященнические рабы зачем-то тоже запалили множество
факелов, присоединяясь к моей праздничной иллюминации. Мои спецназовцы тем
временем без суеты "разобрали" нафанаиловых коммандос, так что теперь
почти все они стояли парочками - ну прямо детишки на праздничном
