"У меня отчего-то очень скверное предчувствие, а оно меня редко
обманывало. Может, я что-нибудь замечу прямо на месте". Несколько
встревоженный (фантастическая интуиция центуриона была мне отлично
известна), я сделал что мог: усилил службу наружного наблюдения в Нижнем
городе и привел в состояние пятиминутной готовности взвод спецназа под
командой декуриона Петрония; теперь оставалось только ждать.
Ближе к полуночи появился крайне встревоженный Фабриций. Сообщив, как
бы между делом, что ликвидация Иоанна им пока отложена, он спросил: не
отмечен ли за последнюю пару часов выход на связь Иуды? Я весьма резко
ответил, что центуриону все-таки не мешало бы для начала объясниться на
предмет Иоанна. Тот только рукой махнул - да, разумеется, но сначала мне
следует вызвать, причем немедленно, старшего поста, осуществлявшего
наблюдение за подходами к зданию Синедриона; я сейчас пойму - зачем.
- Простите, экселенц, а на чем, собственно, основана наша уверенность
в том, что предатель - именно Иоанн?
- То есть как это - на чем? На рапорте Иуды и донесении осведомителей
из Синедриона.
- Вот именно. Только если вы рассмотрите эти сообщения
п_о_р_о_з_н_ь_, то окажется, что они друг дружку ничем не подтверждают.
То, что произошло предательство - это факт; а вот то, что предатель -
Иоанн, или человек похожий на Иоанна, мы выяснили, если вы помните, путем
н_а_в_о_д_я_щ_и_х_ вопросов. А это скользкий путь, экселенц...
- Черт побери, центурион, к чему вы клоните?
- А вот к чему. Пару часов назад из дома, где происходила трапеза,
действительно выскользнул одинокий ученик, но только не Иоанн, которого мы
ждали, а сам Иуда. Так вот, когда он выходил (а на улице было уже темно),
мы чуть его не зарезали, приняв за Иоанна. Вот тут до меня и дошло, что
они здорово смахивают друг на дружку, особенно при плохом свете;
собственно, мы и узнали-то Иуду в основном по денежному ящику. Дальше его,
естественно, _п_о_в_е_л_и_, но он, по темному времени, сумел оторваться.
Вот я и интересуюсь - не всплывал ли он у вас или, скажем, на резервных
явках?
- Пока нет, - вымолвил я, чувствуя, как у меня в желудке образуется
кусок льда.
- В принципе он, конечно, мог оторваться, приняв нас за иудейскую
наружку...
- Да ладно вам, центурион, я не любитель прятать голову в песок.
Спасибо, что озаботились на предмет старшего по наружному наблюдению за
Синедрионом - он, наверное, уже на подходе. Как, кстати, сегодня был одет
Иуда?
...Интересно, на что похоже такое ожидание? Пожалуй, на зубную боль:
и терпеть дальше невозможно, а все-таки стараешься оттянуть неизбежное -
на час, на минуту, на миг... Ага! Вот и наш зубодер.
- Здравия желаю, ваше благородие!
- Присаживайся, декурион. Твое подразделение перекрывало подходы к
Синедриону во время первой ночной стражи?
- Так точно! Мы как раз сменялись, когда пришел ваш приказ.
- Напряги-ка память, декурион. Пару часов назад, или чуть позже, не
прошел ли во двор Синедриона высокий человек, одетый в темно-синий хитон и
коричневую головную повязку, с ящиком на перевязи через плечо? Имей в виду
- ящик он мог нести в руках, завернув его в головную повязку.
- Тут и напрягаться нечего, ваше благородие. Был такой, и в руках нес
темно-коричневый сверток, точно как вы сказали - примерно за полчаса до
смены.
- А почему вы так четко его запомнили?
- Он здорово смахивал на словесный портрет того типа, что мы
высматриваем все эти дни; мы даже сперва подумали - уж не тот ли самый...
Постойте! Так может... Ваше благородие!..
- Нет-нет, декурион, не волнуйся, это не тот. К сожалению... Ну что
ж, ступай спать. Благодарю за службу.
- Рад стараться, ваше благородие!
Вслушиваясь в затихающие вдали шаги, я малодушно подумал: эх,
оказаться бы сейчас в шкуре этого декуриона... Впрочем, дело не во мне и
не в моей отставке без мундира - черт бы с ним со всем. Безумно жаль самой
операции - такой шанс у Империи повторится не скоро, если только вообще
повторится. Фабриций между тем сладко потянулся в кресле, хрустнув
сцепленными пальцами.
- Ну вот и все, экселенц. Мозаика сложилась: и сегодняшние прогулки
при луне, и шестидневный невыход на связь, и поклеп на Иоанна. Кстати, об
Иоанне: ставлю свое полугодовое жалованье - этот парень, пожалуй, доживет
теперь лет до ста, никак не меньше. А нам, пожалуй, пора за работу. Наш
друг, наверное, уже сделал свой доклад первосвященнику и получил новые
инструкции, так что ему самое время поспешать в Гефсиманию, под крылышко к
любимому Равви. Я захвачу с собой пару спецназовцев в гражданском и
отправлюсь за Овчьи ворота - подышать свежим воздухом, сидя в придорожных
кустиках. Иуда, конечно, тоже бывший спецназовец, но особых проблем с его
захватом я не предвижу - благо он, как я понимаю, нужен нам живым, но
вовсе не обязательно целым-невредимым. Помнится, там как раз локтях в
трехстах к югу от дороги есть заброшенная каменоломня. Вот там мы и
зададим ему пару-тройку вопросов о планах первосвященника; место хорошее,
тихое, да и с трупом потом никакой возни: завалил его камешками, и дело с
концом. Нет, согласитесь, экселенц - по сравнению с тем, как эта история
могла закончиться, мы, считай, отделались легким испугом.
- К сожалению, центурион, вы ошибаетесь: история эта вовсе не
закончилась, и дневные предчувствия вас, похоже, не обманули. В вашей
замечательной мозаике не хватает еще двух фрагментов: того, что "наш друг"
явился в Синедрион на ночь глядя, и этого странного ночного караула из
людей Каиафы.
Прошло несколько секунд, прежде чем умиротворенное выражение сползло
с его лица.
- О боги! Так вы думаете...
- Я не думаю, а уверен: они готовят не арест, а ликвидацию. И уж если
о Гефсимании известно нам, то Каиафе - тем более; лучшего случая им ждать
не приходится. Ну что, центурион, похоже - эндшпиль. Причем у черных
проходная пешка, которую я по вялости ума проспал...
- М_ы_ проспали, экселенц...
- Спасибо, Фабриций. Ну ладно, хватит посыпать главу пеплом. Раз-два!
Напряглись и ощетинились! Какой-то минимум времени у нас, возможно, еще
есть. Во-первых, немедленно бери коня и скачи в Гефсиманию - хвала
Юпитеру, что нынче полнолуние. Какие-нибудь мысли - что говорить
Назареянину - есть?
- Пока нет, но когда доскачу - будут.
- Отлично. Помни только, что в первую голову следует спасать
Никодима, а уж Назареянина - как получится.
- Ну, это и ежу понятно...
- Значит, я глупее этого ежа - для меня это вовсе не так уж очевидно.
Ну, ладно. Теперь о сигналах...
И вот, пока советник по культуре при администрации прокуратора Иудеи
Гай Фабриций, закутавшись в серый плащ-невидимку для ночных операций
(излюбленную одежду наемных убийц и спецназовцев) летит во весь опор по
расплавленному серебру Иерихонской дороги... Пока Иуда с командиром отряда
храмовой стражи, отчаявшись втолковать этому ослу Каиафе, что в такого
рода операциях численность вообще роли не играет, теряют драгоценные
мгновения, пристраивая ко взводу отборных головорезов-коммандос рыхлую
колонну из вооруженных чем попало первосвященнических рабов (пропади они
пропадом!)... Пока я затягиваю шнуровку своего парадного панциря со
значками военного трибуна (уж сколько лет его не надевал!), а стоящий
рядом декурион Петроний зычно орет закемарившим спецназовцам: "Взво-о-од!
В ружье! Боевая тревога!"... Пока, одним словом, возникла небольшая пауза.
Вы, проконсул, имеете возможность ознакомиться с событиями, происшедшими
на последней трапезе Иешуа с его учениками, - так, как мы их восстановили
несколько дней спустя.
Вообще-то Иешуа, судя по всему, и так уже догадывался о многом, а
может быть - и обо всем. Во всяком случае, сообщение Никодима он воспринял
с полным равнодушием; обронил только, что, похоже, уже весь Иерусалим
знает, что его нынче предадут - кроме, разумеется, собственных учеников.
Сухо объявив о предательстве в общине, он выждал немного, глянул на Иуду в
упор и произнес: "Что делаешь, делай скорей!" Иуда намек понял и
немедленно вымелся вон, не забыв прихватить с собой денежный ящик
(который, как выясняется, и спас ему жизнь при выходе на улицу). Вообще
изо всех речей Иешуа в тот вечер было ясно: человек подвел черту под всей
своею жизнью и хладнокровно отдает последние распоряжения, стараясь не
упустить ни единой мелочи. Не просто отказался от борьбы и поплыл по
течению, нет - он был именно твердо убежден в завершенности своего земного
пути и вел себя соответственно.
Впоследствии, когда мы сумели восстановить события с достаточной
полнотой, Фабриций признался, что именно этот эпизод представляется ему
самым загадочным во всей нашей истории.
- Ничего не понимаю, экселенц. Мы ведь, как теперь точно выяснилось,
ошибались буквально во всем. Предупреждение Иешуа послали в тот день
потому лишь, что решили будто Каиафа через него добирается до Никодима, а
этого в действительности и в помине не было. Предателем считали Иоанна - а
он был чист аки ангел. К тому же и текст сообщения, по соображениям
конспирации, пришлось сделать неопределенным - никаких имен, только факт
предательства одного из учеников. Одним словом, экселенц, "предупреждение"
наше оказалось фактической дезинформацией, и ничем Иешуа не помогло, да и
не могло помочь.
- Ничего себе дезинформация! Все посылки наши действительно были
ошибочны, но результат-то получился верным - минус на минус дал плюс.
Итоговое сообщение парадоксальным образом содержало "чистую правду и
ничего, кроме правды" - в общине есть предатель, и точка. И передано оно
оказалось вовремя - в тот последний отрезок времени, когда что-то еще
можно было изменить. Другое дело, что Иешуа не пожелал им воспользоваться,
но уж это-то точно не от нас зависело.
- Не знаю... Я все равно не вижу, чтобы эта информация могла хоть
чем-то помочь Иешуа вычислить Иуду. Я скорее готов допустить, что тут
имело место какое-то наитие, фантастическое по силе и определенности...
- Ну-ну, Фабриций! В нашей с тобой профессии равно опасно и
недооценивать интуицию со всякого рода наитиями, и придавать им чрезмерное
значение. Ты, между прочим, почему-то игнорируешь элементарную
наблюдательность Иешуа, а ведь она, насколько я могу судить, ничуть не
уступала твоей; надо думать, материала для умозаключений у него за эти
годы накопилось сколько угодно. Это ученики на следующий же день выбросили
из головы историю с ящиком серебра, а он - наверняка нет; были,
несомненно, и еще какие-то штрихи, которые потихонечку лепились в общую
картину. В общем, в последнее время Учитель наверняка начал подозревать
Иуду в какой-то нечистой игре. И, получив из заслуживающего доверия
источника сообщение: "В общине есть предатель", он просто сложил два с
двумя - и обнародовал результат.
- А у Иуды сдали нервы, и он ударился в бега - решил, наверное, что в
сообщении есть его имя...
- Не совсем так. Я полагаю, что он загодя выбрал этот день для
завершения своей комбинации. То есть, конечно, не конкретный "четверг
13-го нисана", а ближайший день, когда ученики с Учителем окажутся в
городе, и можно будет оторваться от них, не вызывая лишних вопросов.
Уходить ночью из Гефсимании было бы куда подозрительнее; с другой стороны,
нельзя было и выжидать до бесконечности - опасность того, что мы раскроем
его трюк с Иоанном, росла с каждым днем. В тот вечер Иуда, наверное,
только о том и думал - как бы ему выбраться из дома; так что Иешуа сделал
