том, что визит в Башню Лаш - вполне обычное и даже обыденное для
горожанина дело, затем - что этот немыслимый случай обещает благотворную
перемену его судьбы, и, наконец - что посещение Башни вообще не состоится,
так как Фагирры не окажется на условленном месте.
Фагирра, однако, ждал; Солль вздрогнул, когда откуда-то из тени
выступила безмолвная фигура в закрывающем лицо капюшоне.
Эгерт плохо запомнил путь по извилистым переходам - перед глазами его
скользил по мостовой подол серого одеяния, а в душе боролись два одинаково
сильных чувства - страх идти в Башню и страх отказаться. Вопреки
ожиданиям, Фагирра не повел Эгерта через главные ворота; переулок сменился
подворотней, да такой темной, что Эгерт не смог рассмотреть человека,
явившегося из мрака со связкой гремящих ключей и завязавшего Соллю глаза.
Растерянный, слепой, ведомый и подталкиваемый, изнывающий от
привычного, как застарелая зубная боль, страха, Солль, наконец, получил
распоряжение остановиться; с глаз его сдернули повязку. Эгерт оказался
перед стеной тяжелого черного бархата, источавшего слабый, горьковатый,
незнакомый Соллю аромат.
- Вам позволено присутствовать, - прошелестел под ухом Фагирра, и
капюшон его жесткой складкой коснулся Соллевой щеки. - Присутствовать и
молчать, не сходить с места, не поворачивать головы...
Эгерт проглотил вязкую влагу, переполнявшую рот; Фагирра явно ждал от
него ответа, и Солль через силу кивнул.
К горькому запаху бархата примешался другой, нежный, сладковатый,
напоминающий о курящихся благовониях. Глядя в черную стену перед собой,
Эгерт с необыкновенной остротой слышал множество звуков, далеких и
близких, приглушенных, шелестящих - будто полчища стрекоз вились внутри
огромной стеклянной банки, задевая крыльями прозрачные стенки.
Полное шорохов безмолвие вдруг сменилось глухой, ватной тишиной;
Эгерт успел медленно сосчитать до пяти, когда черная бархатная стена
дрогнула, и длинный, протяжный, ни на что не похожий звук заставил Солля
мгновенно покрыться потом - это был тоскливый вопль древнего чудовища. Тот
далекий отзвук, который слышали люди на площади и который так долго
тревожил воображение Солля, был в сравнении с ним всего лишь слабой тенью.
Бархат заколебался - и вдруг тяжело рухнул, в одночасье превратившись
из глухой стены в черную равнину, ибо перед глазами изумленного Солля
открылся небывалых размеров зал.
Необъяснимо, как внутри Башни могло угнездиться столь грандиозное
помещение; в первую минуту Солль растерялся, но, присмотревшись, разглядел
окружающий залу строй высоких зеркал. Многократно повторяемый в их светлой
глубине, на бархатное, испещренное глубокими складками пространство
торжественно вышел длинноволосый карлик в огненно-алом, обжигающем глаза
одеянии. Двумя руками поднеся ко рту широкую трубку, он с некоторым трудом
извлек из нее тот самый, поражающий воображение протяжный звук; из
раструба, обращенного вверх, клубами повалил плотный синий дым.
Зашелестела ткань опускаемых капюшонов; огненно-алое пятно
карликового одеяния скрылось среди множества серых плащей, и в оба уха
Соллю ударил шелестящий шепот: "Лаш... аш... ашша..." Далеко-далеко,
тонко-тонко зазвучала пронзительная, вводящая в оцепенение песня, и снова
длинный звук широкой трубы, и над склоненными серыми капюшонами -
призрачные фигуры, слепившиеся из клубов дыма.
Солль затрепетал - дым обладал необыкновенно сильным, приятным и
одновременно мучительным запахом. "Лашш... аша... шаш..." - звук то
приближался, то удалялся, и Эгерту привиделся прибой на берегу серого,
покрытого капюшонами моря.
Окутанные плащами фигуры двигались то плавно и размеренно, то вдруг
одновременно содрогались, как от внезапной догадки; постепенно
пространство посреди зала опустело, и на черном бархате пола обнаружился
распластанный старец. Седая грива его разметалась, и маленькое сморщенное
лицо казалось обрамленным белыми, как луна, лучами; серые плащи сошлись
вновь, и Солль увидел сверкающую сединой голову, поднявшуюся, как клочок
пены, над серым морем капюшонов...
Обряд, завораживающий и непонятный, красивый и несколько
однообразный, длился минуту либо целый час - Солль утратил чувство
времени. Когда, наконец, в лицо ему ударила струя свежего вечернего
воздуха и он понял, что стоит у зарешеченного окна, вцепившись в толстые
прутья, и внизу перед ним лежит знакомая, но впервые увиденная с такой
точки зрения площадь - тогда вездесущий Фагирра, положив ладонь на Соллево
плечо, прошептал ему в самое ухо:
- Я знаю добрый десяток самых богатых и знатных людей этого города,
которые лишились бы правой руки за одно только счастье присутствовать в
Башне во время обряда...
Обернувшись к площади, Фагирра подставил лицо ветру; широкие рукава
плаща соскользнули, обнажая запястья, и Эгерт машинально задержался
взглядом на зеленоватой татуировке - профессиональной отметине
привилегированного цеха, цеха учителей фехтования.
Фагирра улыбнулся, перехватив этот взгляд:
- Пути, приводящие людей под сень Лаш, сложны и покрыты тайной...
Идемте же, Эгерт; честь, оказанная вам, безгранична, так как сам Магистр
ждет вас.
Волосы магистра вблизи показались Эгерту еще белее - как сверкающий
на солнце снег, как облака в полдень, как тончайшей выделки полотно.
Вдыхая новый запах - в кабинете магистра густо и терпко пахло дымом иных
благовоний - Эгерт, ни жив ни мертв, отвечал на вопросы. Да, он
вольнослушатель в университете; да, декан Луаян, без сомнения, великий маг
и достойный человек... Нет, Эгерт пока что не преуспел в науках, но
надеется, что со временем...
Путаный рассказ Эгерта об этих надеждах был мягко прерван:
- Вы, без сомнения, несчастны, Солль?
Эгерт осекся и замолк. Глаза его не отрывались от малинового,
ворсистого ковра, укрывавшего кабинет от стены до стены.
- Не смущайтесь... Любой мало-мальски проницательный человек поймет
это с первого взгляда. Вы, вероятно, пережили беду?
Встретившись глазами с мудрым, все понимающим взглядом престарелого
магистра, Эгерт испытал сильнейшее желание тут же и рассказать о заклятии
и о Скитальце. Он уже набрал в грудь воздуха - но смолчал, причем потому
только, что первое произнесенное им слово оказалось очень уж
неблагозвучным и жалким:
- Я...а...
Устыдившись своей слабости, Эгерт затих. Выждав минуту, магистр мягко
улыбнулся:
- Человек, к сожалению, очень часто оказывается несчастным... Слабым,
нерешительным, уязвимым... Да, Эгерт?
Соллю показалось, что из глаз седовласого старца на него смотрит сама
надежда. Подавшись вперед, он поспешно кивнул:
- Да...
- Человек уязвим, когда он в одиночестве, - раздумчиво продолжал
магистр. - Робость - удел одиноких... Да, Эгерт?
Солль проглотил слюну - он не понял, куда на этот раз клонит Магистр,
но на всякий случай снова подтвердил:
- Да...
Магистр встал - величественно качнулась седая грива:
- Эгерт, перед вами трудный путь... Но в конце его вас встретит
могущество. Не принято говорить с неофитами о глубоких таинствах Лаш -
знайте только, что священное привидение слышит сейчас каждое мое слово...
Итак, я не могу сразу открыть вам тайны, к которой, несомненно, стремится
ваша душа, но приглашаю вас на правах брата войти в наш орден. Вы станете
воином Лаш - есть ли на земле служба почетнее?! Многие таинства откроются
вам только с годами - но уже сейчас за вашей спиной встанет священное
привидение и легионы служителей его. Обида, нанесенная вам, станет обидой
для ордена, и даже косой взгляд, брошенный вам вслед, наказан будет скоро
и неотвратимо; поступок же, совершенный вами, будет оправдан, и будь это
даже кровавое преступление - мы поймем вас, если в глазах Лаш ваше деяние
будет справедливо... Посмотрите, как боятся и уважают братьев из ордена
Лаш простые смертные; один вид человека в сером плаще вызывает священный
трепет, а завтра, - магистр воздел руку, - завтра трепет этот перерастет в
поклонение... Сила и могущество вместо одиночества и вечного страха -
слышите, Эгерт?!
Солль стоял, как громом пораженный. Предложение Магистра застало его
врасплох, и теперь он с ужасом пытался собрать обрывочные, разбегающиеся
мысли.
Магистр молчал; глаза его, мудрые усталые глаза, смотрели, казалось,
в самую Соллеву душу.
Эгерт кашлянул. Выдавил растерянно:
- А... Что должен сделать... для этого... я?
Магистр шагнул ему навстречу:
- Верю... Верю в вас, Эгерт, как сразу, с первого взгляда, поверил
брат Фагирра... Пока что вам надлежит просто молчать - это первое
испытание, испытание тайной. Молчите о том, что встретили брата Фагирру,
что были в Башне, что присутствовали при одном из таинств... О нашей
беседе тоже никому не рассказывайте; когда мы уверимся, что вы умеете
молчать, как молчит камень, тогда... Тогда вы узнаете о прочих условиях,
Солль. Уверен, что они будут вам под силу... Наше сегодняшнее расставание
- залог новой встречи. Серый плащ подарит вам веру и защиту, вознесет над
толпой... Прощайте же, Солль.
В полном молчании Фагирра выпроводил Эгерта из Башни - тайным ходом,
но уже другим, не тем, по которому Эгерт впервые попал в обитель Лаш.
6
Эгерт так никому и не сказал о посещении Башни. Миновали несколько
недель - братство Лаш не выказывало более признаков интереса к
вольнослушателю Соллю, и Эгерт несколько успокоился - принятие решения
откладывалось на неопределенный срок.
Не раз и не два он мысленно примерял на себя серый плащ; услышав
длинный тоскливый звук, которым отзывалась время от времени Башня, он
вспоминал горьковатый запах тяжелого бархата, медленный танец укрытых
капюшонами теней и лицо седого, как лунь, магистра. Обещание безопасности,
а со временем и могущества, оказались для Эгерта огромным соблазном -
однако всякий раз, помышляя о плаще с капюшоном, он испытывал странное
душевное неудобство. Что-то мешало ему, что-то беспокоило и царапало;
Солль относил это на счет обычной своей робости, однако скоро научился
избегать как мыслей об ордене Лаш, так и случайно встречавшихся на улице
служителей его.
Тем временем на город обрушилась жара - настоящая летняя жара, в
полдень улочки-щели оказывались залитыми солнцем от стены и до стены, и
глазам было больно от солнечных бликов, плясавших на поверхности каналов.
Берег реки за городом служил площадкой для бесконечных, сменявших друг
друга пикников, и обливающиеся потом горожане прикрывались лопухами, входя
в воду, а горожанки тесными группками забирались купаться в заросли камыша
- где и становились жертвой Лиса, который приспособился плавать под водой
с тростниковой соломинкой в зубах и никогда не упускал случая подкрасться
к беспечной купальщице, чтобы слегка куснуть ее за рельефно выдающиеся
части.
Эгерт был в числе тесной компании студентов, наблюдавших за
похождениями Лиса и в свою очередь выдумывающих забавы, приличествующие
ученым молодым людям. На берегу стояли плеск, визг и хохот; обнаружив под
водой рыбачьи переметы, ныряльщики угощали товарищей жирной ухой. Эгерт
большей частью сидел на берегу, а в воду решался входить только по пояс;
его робость была замечена, однако дальше нескольких добродушных насмешек
дело не пошло.
Вскоре, однако, подошло время экзаменов, переводящих студентов на
следующую ступень - "вопрошающие" желали стать "постигающими",
