скатерти, с которой маленький сын стянул на себя тарелку горячего супа, и
жука, которому он бодро и настойчиво пытался приклеить оторванную ногу, и
какую-то дерзость, за которую отец хотел наказать его, а она вступилась,
придумав сыну оправдание... Солль едва дочитал письмо до конца - им
овладело непонятное, щемящее, болезненное чувство.
Желая заглушить его, Эгерт велел Лису зазывать на пиршество всех, кто
только успеет вместиться в сводчатую комнатушку. Студенты, общительные и
изголодавшиеся, не заставили себя долго ждать; скоро кровати ломились под
грузом пирующих, и грозил обрушиться подоконник, и возмущенно трещал стол,
призванный служить опорой для научных изысканий, а не седалищем для
крепких молодых задов. Мешок со снедью, которой хватило бы Соллю на месяц,
опустошен был, как водится, за несколько часов, и все были очень довольны
- включая Эгерта, который в шуме и хмеле пирушки сумел утопить и горечь, и
тоску, и страх перед будущим.
День Премноголикования был уже не за горами - Соллю хотелось то
поскорее приблизить его, то любыми силами оттянуть. Лис все чаще
обеспокоенно интересовался, все ли в порядке, потому что Эгерт впадал то в
беспричинную возбужденную веселость, то в глубокий транс, часами сидел у
окна, бессмысленно листая книгу о заклятиях, почти ничего не ел - зато
вставал ночами, чтобы напиться из железного бака в коридоре; звон железной
цепи, на которой висела кружка, будил соседей, и они роптали.
До рокового дня оставалась неделя, когда декан Луаян попросил Эгерта
зайти к нему.
Солль ожидал увидеть и Торию, по обыкновению сидящую на краешке стола
и покачивающую ногой - однако в плотно зашторенном кабинете оказались
лицом к лицу лишь суровый, сосредоточенный декан и его нервный,
напряженный гость.
Усадив Солля в высокое кресло, декан долго молчал; внутри стеклянного
шара с нанесенными на него очертаниями континентов горела свеча, и в свете
ее стальное крыло, простертое над столом, казалось живым и готовым к
полету.
- Через день-два он будет в городе, - негромко сообщил Луаян.
Ладони Солля, сжимающие деревянные подлокотники, в одно мгновение
сделались мокры, как лягушачьи лапы.
- Послушайте, Эгерт, - проговорил декан все так же негромко, но от
звука его голоса у Солля мурашки побежали по коже, - я знаю, что вы
пережили ради этой встречи... Теперь я спрашиваю вас в последний раз: вы
действительно хотите говорить со Скитальцем? Вы уверены, что это
единственный для вас выход?
Эгерт вспомнил Фагирру, затем девушку в дилижансе, ставшую игрушкой
для шайки разбойников, и только потом - Карвера.
- Уверен, - отозвался он глухо.
Некоторое время декан сверлил его глазами - Эгерт не дрогнул и
выдержал этот взгляд.
- Хорошо, - отвернулся, наконец, Луаян, - тогда я расскажу вам...
Все, что знаю сам - а знаю я, к сожалению, немного.
Он отошел к окну, отодвинул край занавески и так, спиной к Эгерту,
начал:
- Я уже рассказывал вам о человеке, лишенном магического дара и
прошедшем путь испытаний. Я говорил вам о Двери, увиденной мною в Зеркале
Вод - я был тогда мальчишкой, мой учитель умер, и я остался один... Перед
Дверью в моем видении стоял некто, и засов был наполовину отодвинут... Вы
не поняли тогда, зачем я вспоминаю все это - но теперь вы должны понять;
слушайте же. По земле ходит Скиталец - никто не назовет вам его имени, и
никто не знает точно, что за бездна его извергла; он носит в себе силу,
неведомую ни магам, ни прочим. Ни разу, сколь не пытался, я не смог
увидеть его в Зеркале Вод - а я ведь очень искусен, Эгерт, и любой
человек, обладающий магическим даром, отражается в моем зеркале рано или
поздно... А Скиталец недоступен моему взгляду - более того, всякий раз,
пытаясь найти его, я натыкался будто бы на глухую стену... Необъяснимое
пугает, Эгерт. Скиталец пугает меня, а я ведь не маленький мальчик... Не
стану утверждать, будто бы он - воплощенное зло, но кто вообще знает
наверняка, что доброе на земле, а что злое?
Декан замолчал, и Эгерт, прижимающий ладонь к помеченной шрамом щеке,
сказал неожиданно для себя:
- Заклятье - зло.
- А убийство? - удивленно обернулся декан.
- И убийство - зло, - глухо отозвался Эгерт.
- А если убить убийцу?
Понемногу оплывала свеча внутри стеклянного шара.
- Ладно, - вздохнул декан, - я расскажу вам дальше... Полвека назад
мир стоял на краю пропасти... Большинство из живущих так и не поняли
этого. Нечто, явившееся извне - летописи называют это Третьей силой -
пожелало войти в мир и воцариться в нем. Для того, чтобы преодолеть Дверь
Мирозданья, Третьей силе понадобился Привратник... Им стал тот самый
человек, лишенный магического дара, оскорбленный людьми и ослепленный
гордыней. Открыв Дверь, он получил бы немыслимое могущество - но засов так
и не был отодвинут, потому что, кто знает почему, в последний момент
Привратник отказался от миссии... Неведомо, что было потом, но в мир
живущих вернулся человек, посмевший отвергнуть Третью силу - и опаленный
ею, получивший от нее не то проклятье, не то наследство... Говорят, что с
тех пор он бродит по спасенному им миру, отсюда и прозвище - Скиталец...
Похоже на правду?
Эгерт молчал.
- Вот и я не знаю, - чуть усмехнулся декан, - может быть, это совсем
другой человек, и природа его силы другая... Раньше я хотел с ним
встретиться - теперь не хочу. Кто знает... Он чужой, избегает встречи, и
только время от времени я слышу о нем случайные рассказы...
- А я ниточка, - сказал Солль.
Декан встрепенулся:
- Что?
- Ниточка, привязывающая вас к Скитальцу... Я ведь поэтому вам
интересен, да?
Декан нахмурился:
- Да... Вы правильно вычислили некий прагматизм моего к вам
отношения... Вы - ниточка к Скитальцу, Солль, и вы же - убийца любимого
моего ученика, жениха моей дочери... Вы - жертва жестокого заклятья. И вы
же - человек на пути испытаний. Все это вы, - декан снова отвернулся к
окну.
Свеча внутри стеклянного шара догорела и погасла - в комнате стало
темнее.
- Что я должен сказать ему? - спросил Эгерт.
Декан пожал плечом:
- Что хотите. Вы изменились достаточно, чтобы самому решать... Не
пытайтесь разжалобить его - это не поможет; не унижайтесь, но и не
вздумайте дерзить - будет только хуже. А главное, Эгерт, хорошенько
подумайте: под силу ли вам вообще эта встреча? Может статься, он наградит
вас чем-нибудь еще, да таким, что прежнее заклятье покажется шуткой?
Декан испытующе склонил голову к плечу; Эгерт прошептал едва слышно:
- Страшно, конечно... Но я ведь уже виделся с ним однажды...
Возможно, я найду слова... Я найду.
Эгерт слушал лекцию господина ректора, когда, порхающая по рядам, как
бабочка, передаваемая из рук в руки, в зале обнаружилась записка. Эгерт не
обратил на нее никакого внимания, и потому свистящий шепот заставил его
подскочить:
- Эй! Солль!
Записка была свернута трубочкой, и надпись на ней не оставляла
сомнения в том, что послание адресовано именно Эгерту; удивленно развернув
жесткую бумагу, Солль прочитал короткую надпись посреди чистого листа: "Он
в городе".
Дребезжащий голос господина ректора взорвался в его ушах разбитым
стеклом, чтобы тут же отдалиться, затихнуть и обернуться жужжанием
бьющейся в стекло мухи.
До праздника оставалось три дня; краснощекие служанки выбивались из
сил, таская переполненные корзины со снедью; из окрестных сел съезжались
торговцы мясом - прямо на улицах торговали окровавленными поросячьими
тушами, свиными и коровьими головами, кроличьими окорочками и целыми
связками битой птицы. Эгерта мутило, когда взгляд его случайно падал на
равнодушную безглазую морду, насаженную для продажи на железный штырь.
Человеческое море несло его дальше и дальше по улицам. Лихорадочно
вглядываясь во все обращенные к нему лица, он несколько раз вздрагивал,
обливался потом и кидался вперед - и каждый раз, обознавшись,
останавливался, чтобы успокоить дыхание и унять бешено колотящееся сердце.
В аристократических кварталах было поспокойнее - смеясь и
перекликаясь, горничные протягивали из окна в окно гирлянды, развешивали
на ветру ленточки и флаги, выставляли на подоконники клетки с певчими
птицами и до блеска драили мостовую. Завидев в конце улицы серый плащ с
капюшоном, Эгерт нырнул в боковую улочку и прижался к стене.
В середине дня погода испортилась, зарядил дождь, осенний дождь.
Вымокший до нитки, голодный и усталый, Эгерт решил, что взялся за дело
неправильно - просто блуждая по улицам, он не найдет Скитальца. Надо было
собраться с мыслями и представить, где человек, накануне явившийся в
город, может оказаться скорее всего.
Поразмыслив таким образом, Солль принялся обходить гостиницы и
постоялые дворы. Кое-где на него косились, кое-где сразу же принимались
гнать - мучаясь страхом, он вынимал из кармана монетку и через силу
расспрашивал служителей и постояльцев о высоком, пожилом приезжем с
прозрачными глазами без ресниц.
Кошелек его скоро опустел; в двух или трех гостиницах ему указали
даже номер, в котором, по уверению горничных и слуг, остановился искомый
высокий старик. Всякий раз замирая, Эгерт стучал в гостиничные двери и
получал приглашение войти, а войдя, сразу же вынужден был извиняться,
признавать ошибку и убираться прочь.
Едва волоча ноги, всякий раз рискуя наткнуться на Фагирру или другого
служителя Лаш, Солль вернулся на главную площадь. Тут вовсю стучали топоры
и визжали пилы - против здания городского суда с казненной куклой у входа
сооружали широкий эшафот.
Эгерт передернулся, вспомнив слова Тории об обязательной казни,
открывающей праздник Премноголикования; деловитых плотников стаей окружали
мальчишки - им было безумно любопытно, они наперебой спешили помочь и
пособить, а если кому-то доверяли подержать молоток - гордости счастливца
не было границ.
Сжав зубы, Эгерт решил про себя, что к моменту казни он будет уже
освобожден от заклятия, а значит, храбр и хладнокровен. Сгущались сумерки,
уставший было дождик зарядил опять, и Солль, чьи силы иссякли внезапно и
до конца, потащился в университет.
На другое утро он вышел на улицы ни свет ни заря - и почти сразу же
увидел высокого, достаточно пожилого человека в видавшей виды куртке и со
шпагой у пояса; расплатившись с торговцем, продавшим ему, по-видимому,
пряжку для перевязи, высокий неспешно двинулся по улице - и Эгерт, боясь
обознаться, боясь потерять старика из виду, боясь замешкаться и опоздать,
кинулся следом.
Несмотря на ранний час, на улицах было полно народу, Солля оттесняли,
бранили, отталкивали в сторону - но, стараясь не выпускать из виду
широкополую шляпу высокого, Эгерт с настойчивостью маньяка рвался за ним
вдогонку.
Высокий свернул на боковую улочку, где народу было поменьше; почти
догнав его, Солль из последних сил выдохнул:
- Господин!
Прохожий не обернулся; задыхаясь, Эгерт подбежал ближе и хотел
схватиться за рукав кожаной куртки - но не посмел, а только прохрипел
просительно:
- Господин...
Незнакомец удивленно оглянулся и чуть отпрянул, увидев рядом с собой
сильного молодого человека с бледным перекошенным лицом.
Отпрянул и Эгерт - прохожий если и походил на Скитальца, то только
издали; это был обыкновенный добропорядочный горожанин, который и
шпагу-то, наверное, носил лишь из уважения к поколениям достаточно
