- Я ношу фамилию вашего брата.
- Вы ошибаетесь: мой брат был вашим вторым мужем, а ваш первый муж
жив еще. Назовите мне его имя, и я поставлю его вместо имени Шарлотты
Баксон... Не хотите? Нет?.. Вы молчите? Хорошо. Вы будете внесены в аре-
стантский список под именем Шарлотты Баксон.
Миледи продолжала безмолвствовать, но на этот раз не из обдуманного
притворства, а от ужаса: она вообразила, что приказ тотчас же будет при-
веден в исполнение. Она подумала, что лорд Винтер ускорил ее отъезд; по-
думала, что ей предстоит уехать сегодня же вечером. На минуту ей предс-
тавилось, что все потеряно, как вдруг она заметила, что приказ не скреп-
лен подписью.
Радость, вызванная в ней этим открытием, была так велика, что она не
могла утаить ее.
- Да, да... - сказал лорд Винтер, подметивший, что с ней творится, -
да, вы ищете подпись, и вы говорите себе: "Не все еще потеряно, раз этот
приказ не подписан; мне его показывают, только чтобы испугать меня". Вы
ошибаетесь: завтра этот приказ будет послан лорду Бекингэму, послезавтра
он будет возвращен, подписанный им собственноручно и скрепленный его пе-
чатью, а спустя еще двадцать четыре часа, ручаюсь вам, он будет приведен
в исполнение. Прощайте, сударыня. Вот все, что я имел вам сообщить.
- А я отвечу вам, милостивый государь, что это злоупотребление
властью и это изгнание под вымышленным именем - подлость!
- Вы предпочитаете быть повешенной под вашим настоящим именем, миле-
ди? Ведь вам известно, что английские законы безжалостно карают преступ-
ления против брака. Объяснимся же откровенно: хотя мое имя или, вернее,
имя моего брата оказывается замешанным в эту позорную историю, я пойду
на публичный скандал, чтобы быть вполне уверенным, что раз и навсегда
избавился от вас.
Миледи ничего не ответила, но побледнела как мертвец.
- А, я вижу, что вы предпочитаете дальнее странствие! Отлично, суда-
рыня. Старинная поговорка утверждает, что путешествия просвещают юно-
шество. Честное слово, в конце концов вы правы! Жизнь - вещь хорошая.
Вот потому-то я и забочусь о том, чтобы вы ее у меня не отняли. Значит,
остается договориться относительно пяти шиллингов. Я могу показаться
несколько скуповатым, не так ли? Объясняется это моей заботой о том,
чтобы вы не подкупили ваших стражей. Впрочем, чтобы обольстить их, при
вас еще останутся все ваши чары. Воспользуйтесь ими, если неудача с
Фельтоном не отбила у вас охоты к такого рода попыткам.
"Фельтон не выдал меня! - подумала миледи. - В таком случае ничего
еще не потеряно".
- А теперь - до свиданья, сударыня. Завтра я приду объявить вам об
отъезде моего гонца.
Лорд Винтер встал, насмешливо поклонился миледи и вышел.
Миледи облегченно вздохнула: у нее было еще четыре дня впереди; четы-
рех дней ей будет достаточно, чтобы окончательно обольстить Фельтона.
Но у нее явилась ужасная мысль, что лорд Винтер, возможно, пошлет как
раз Фельтона к Бекингэму получить его подпись на приказе; в таком случае
Фельтон ускользнет из ее рук; а для полного успеха пленнице необходимо
было, чтобы действие ее чар не прерывалось.
Все же, как мы уже говорили, одно обстоятельство успокаивало миледи:
Фельтон не выдал ее.
Пленница не хотела обнаруживать волнение, вызванное в ней угрозами
лорда Винтера, поэтому она села за стол и поела.
Потом, как и накануне, она опустилась на колени и прочитала вслух мо-
литвы. Как и накануне, солдат перестал ходить и остановился, прислушива-
ясь.
Вскоре она различила более легкие, чем у часового, шаги; они прибли-
зились из глубины коридора и остановились у ее двери.
"Это он", - подумала миледи.
И она запела тот самый гимн, который накануне привел Фельтона в такое
восторженное состояние.
Но, хотя ее чистый, сильный голос звучал так мелодично и проникновен-
но, как никогда, дверь не открылась. Миледи украдкой бросила взгляд на
дверное окошечко, и ей показалось, что она видит сквозь частую решетку
горящие глаза молодого человека; но она так и не узнала, было ли то в
самом деле, или ей только почудилось: на этот раз у него хватило самооб-
ладания не войти в комнату.
Однако спустя несколько мгновений после того, как миледи кончила
петь, ей показалось, что она слышит глубокий вздох; затем те же шаги,
которые перед тем приблизились к ее двери, медленно и как бы нехотя уда-
лились.
XXV
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ЗАКЛЮЧЕНИЯ
На следующий день Фельтон, войдя к миледи, увидел, что она стоит на
кресле и держит в руках веревку, свитую из батистовых платков, которые
были разорваны на узкие полосы, заплетенные жгутами и связанные концами
одна с другой. Когда заскрипела открываемая Фельтоном дверь, миледи лег-
ко спрыгнула с кресла и попыталась спрятать за спину импровизированную
веревку, которую она держала в руках.
Молодой человек был бледнее обыкновенного, и его покрасневшие от бес-
сонницы глаза указывали на то, что он провел тревожную ночь.
Однако по выражению его лица можно было заключить, что он вооружился
самой непреклонной суровостью.
Он медленно подошел к миледи, усевшейся в кресло, и, подняв конец
смертоносного жгута, который она нечаянно или, может быть, нарочно оста-
вила на виду, холодно спросил:
- Что это такое, сударыня?
- Это? Ничего, - ответила миледи с тем скорбным выражением, которое
она так искусно умела придавать своей улыбке. - Скука - смертельный враг
заключенных. Я скучала и развлекалась тем, что плела эту веревку.
Фельтон обратил взгляд на стену, у которой стояло кресло миледи, и
увидел над ее головой позолоченный крюк, вделанный в стену и служивший
вешалкой для платья или оружия.
Он вздрогнул, и пленница заметила это: хотя глаза ее были опущены,
ничто не ускользало от нее. А что вы делали, стоя на кресле? - спросил
Фельтон.
- Что вам до этого?
- Но я желаю это знать, - настаивал Фельтон.
- Не допытывайтесь. Вы знаете, что нам, истинным христианам, запреще-
но лгать.
- Ну, так я сам скажу, что вы делали или, вернее, что собирались сде-
лать: вы хотели привести в исполнение гибельное намерение, которое леле-
ете в уме. Вспомните, сударыня, что если господь запрещает ложь, то еще
строже он запрещает самоубийство!
- Когда господь видит, что одно из его созданий несправедливо подвер-
гается гонению и что ему приходится выбирать между самоубийством и бес-
честьем, то, поверьте, бог простит ему самоубийство, - возразила миледи
тоном глубокого убеждения. - Ведь в таком случае самоубийство - мучени-
ческая смерть.
- Вы или преувеличиваете, или не договариваете. Скажите все, судары-
ня, ради бога, объяснитесь!
- Рассказать вам о моих несчастьях, чтобы вы сочли их выдумкой, поде-
литься с вами моими замыслами, чтобы вы донесли о них моему гонителю, -
нет, милостивый государь! К тому же, что для вас жизнь или смерть нес-
частной осужденной женщины? Ведь вы отвечаете только за мое тело, не так
ли? И лишь бы вы представили труп - с вас больше ничего не спросят, если
в нем признают меня. Быть может, даже вы получите двойную паграду.
- Я, сударыня, я? - вскричал Фельтон. - И вы можете предположить, что
я соглашусь принять награду за вашу жизнь? Вы не думаете о том, что го-
ворите!
- Не препятствуйте мне, Фельтон, не препятствуйте! - воодушевляясь,
сказала миледи. - Каждый солдат должен быть честолюбив, не правда ли? Вы
лейтенант, а за моим гробом вы будете идти в чине капитана.
- Да что я вам сделал, что вы возлагаете на меня такую ответствен-
ность перед богом и людьми? - проговорил потрясенный ее словами Фельтон.
- Через несколько дней вы покинете этот замок, сударыня, ваша жизнь не
будет больше под моей охраной, и тогда... - прибавил он со вздохом, -
тогда поступайте с ней, как вам будет угодно.
- Итак, - вскричала миледи, словно не в силах больше сдержать священ-
ное негодование, - вы, богобоязненный человек, вы, кого считают правед-
ником, желаете только одного - чтобы вас не обвинили в моей смерти, что-
бы она не причинила вам никакого беспокойства?
- Я должен оберегать вашу жизнь, сударыня, и я сумею сделать это.
- Но понимаете ли вы, какую вы выполняете обязанность? То, что вы де-
лаете, было бы жестоко, даже если б я была виновна; как же назовете вы
свое поведение, как назовет его господь, если я невинна?
- Я солдат, сударыня, и исполняю полученные приказания.
- Вы думаете, господь в день Страшного суда отделит слепо повиновав-
шихся палачей от неправедных судей? Вы не хотите, чтобы я убила свое те-
ло, а вместе с тем делаетесь исполнителем воли того, кто хочет погубить
мою душу!
- Повторяю, - сказал Фельтон, начавший колебаться, - вам не грозит
никакая опасность, и я отвечаю за лорда Винтера, как за самого себя.
- Безумец! - вскричала миледи. - Жалкий безумец тот, кто осмеливается
ручаться за другого, когда наиболее мудрые, наиболее угодные богу люди
не осмеливаются поручиться за самих себя! Безумец тот, кто принимает
сторону сильнейшего и счастливейшего, чтобы притеснять слабую и несчаст-
ную!
- Невозможно, сударыня, невозможно! - вполголоса произнес Фельтон,
сознававший в душе всю справедливость этого довода. - Пока вы узница, вы
не получите через меня свободу; пока вы живы, вы не лишитесь через меня
жизни.
- Да, - вскричала миледи, - но я лишусь того, что мне дороже жизни: я
лишусь чести! И вас, Фельтон, вас я сделаю ответственным перед богом и
людьми за мой стыд и за мой позор!
На этот раз Фельтон, как ни был он бесстрастен или как ни старался
казаться таким, не мог устоять против тайного воздействия, которому он
уже начал подчиняться: видеть эту женщину, такую прекрасную, чистую,
словно непорочное видение, - видеть ее то проливающей слезы, то угрожаю-
щей, в одно и то же время испытывать обаяние со красоты и покоряющую си-
лу ее скорби - это было слишком много для мечтателя, слишком много для
ума, распаленного восторгами исступленной воры, слишком много для серд-
ца, снедаемого пылкой любовью к богу и жгучей ненавистью к людям.
Миледи уловила это смущение, бессознательно почуяла пламя противопо-
ложных страстей, бушевавших в крови молодого фанатика; подобно искусному
полководцу, который, видя, что неприятель готов отступить, идет на него
с победным кличем, она встала, прекрасная, как древняя жрица, вдохновен-
ная, как христианская девственница; шея ее обнажилась, волосы размета-
лись, взор зажегся тем огнем, который уже внес смятение в чувства моло-
дого пуританина; одной рукой стыдливо придерживая на груди платье, дру-
гую простирая вперед, она шагнула к нему и запела своим нежным голосом,
которому в иных случаях умела придавать страстное и грозное выражение:
Бросьте жертву в пасть Ваала"
Киньте мученицу львам -
Отомстит всевышний вам!..
Я из бездн к нему воззвала -
При этом странном обращении Фельтон застыл от неожиданности.
- Кто вы, кто вы? - вскричал он, с мольбой складывая ладони. - Пос-
ланница ли вы неба, служительница ли ада, ангел вы или демон, зовут вас
Элоа или Астарта?
- Разве ты не узнал меня, Фельтон? Я не ангел и не демон - я дочь
земли, и я сестра тебе по вере, вот и все.
- Да, да! Я сомневался еще, теперь я верю.
- Ты веришь, а между тем ты сообщник этого отродья Велиала, которого
зовут лордом Винтером! Ты веришь, а между тем ты оставляешь меня в руках
моих врагов, врага Англии, врага божия! Ты веришь, а между тем ты преда-
ешь меня тому, кто наполняет и оскверняет мир своей ересью и своим рас-
путством, - гнусному Сарданапалу, которого слепцы зовут герцогом Бекин-
гэмом, а верующие называют антихристом!
- Я предаю вас Бекингэму? Я? Что вы такое говорите!
- Имеющие глаза - не увидят! - вскричала миледи. - Имеющие уши - не
услышат!
- Да-да, - сказал Фельтон и провел рукой по лбу, покрытому потом,
