режно затянутые кожаным кушаком, и, подпоров верхнюю часть камзола, вы-
нул письмо.
Увидев печать, Арамис радостно вскрикнул, поцеловал надпись и с бла-
гоговейным трепетом распечатал письмо, заключавшее в себе следующие
строки:
"Друг, судьбе угодно, чтобы мы были разлучены еще некоторое время, но
прекрасные дни молодости не потеряны безвозвратно. Исполняйте свой долг
в лагере, я исполняю его в другом месте. Примите то, что вам передаст
податель сего письма, воюйте так, как подобает благородному и храброму
дворянину, и думайте обо мне. Нежно целую ваши черные глаза.
Прощайте или, вернее, до свиданья! "
Между тем нищий продолжал подпарывать свой камзол; он медленно вынул
из грязных лохмотьев сто пятьдесят двойных испанских пистолей, выложил
их на стол, открыл дверь, поклонился и исчез, прежде чем пораженный Ара-
мис успел обратиться к нему хоть с одним словом.
Тогда молодой человек перечел письмо и заметил, что в нем была при-
писка:
"Р.S. Окажите достойный прием подателю письма - это граф и испанский
гранд".
- О, золотые мечты! - вскричал Арамис. - Да, жизнь прекрасна! Да, мы
молоды! Да, для нас еще настанут счастливые дни! Тебе, тебе одной - моя
любовь, моя кровь, моя жизнь, все, все тебе, моя прекрасная возлюблен-
ная!
И он страстно целовал письмо, даже не глядя на золото, блестевшее на
столе.
Базен робко постучал в дверь; у Арамиса больше не было причин держать
его вне комнаты, и он позволил ему войти.
При виде золота Базен остолбенел от изумления и совсем забыл, что
пришел доложить о приходе д'Артаньяна, который по дороге от Атоса зашел
к Арамису" любопытствуя узнать, что представлял собой этот нищий.
Однако, видя, что Базен забыл доложить о нем, и не слишком церемонясь
с Арамисом, он доложил о себе сам.
- Ого! Черт возьми! - сказал д'Артаньян. - Если эти сливы присланы
вам из Тура, милый Арамис, то, прошу вас, передайте мое восхищение са-
довнику, который вырастил их.
- Вы ошибаетесь, друг мой, - возразил Арамис, как всегда скрытный, -
это мой издатель прислал мне гонорар за ту поэму, написанную односложны-
ми стихами, которую я начал еще во время нашего путешествия.
- Ах, вот что! - воскликнул д'Артаньян. - Что ж, ваш издатель очень
щедр, милый Арамис. Это все, что я могу вам сказать.
- Как, сударь, - вскричал Базен, - неужели за поэмы платят столько
денег? Быть этого не может! О сударь, значит, вы можете сделать все, что
захотите! Вы можете стать таким же знаменитым, как господин де Вуатюр
или господин де Бенсерад. Это тоже мне по душе. Поэт - это лишь немногим
хуже аббата. Ах, господин Арамис, очень прошу вас, сделайтесь поэтом!
- Базен, - сказал Арамис, - мне кажется, что вы вмешиваетесь в разго-
вор, друг мой.
Базен понял свою вину; он опустил голову и вышел из комнаты.
- Так, так, - с улыбкой сказал д'Артаньян. - Вы продаете свои творе-
ния на вес золота - вам очень везет, мой друг. Только будьте осторожнее
и не потеряйте письма, которое выглядывает у вас из кармана. Оно, должно
быть, тоже от вашего издателя.
Арамис покраснел до корней волос, глубже засунул письмо и застегнул
камзол.
- Милый д'Артаньян, - сказал он, - давайте пойдем к нашим друзьям.
Теперь я богат, и мы возобновим наши совместные обеды до тех пор, пока
не придет ваша очередь разбогатеть.
- С большим удовольствием! - ответил д'Артаньян. - Мы давно уже не
видели приличного обеда. К тому же мне предстоит сегодня вечером до-
вольно рискованное предприятие, и" признаться, я не прочь слегка подог-
реть себя несколькими бутылками старого бургундского.
- Согласен и на старое бургундское. Я тоже ничего не имею против не-
го, - сказал Арамис, у которого при виде золота как рукой сняло все мыс-
ли об уходе от мира.
И, положив в карман три или четыре двойных пистоля на насущные нужды,
он запер остальные в черную шкатулку с перламутровой инкрустацией, где
уже лежал знаменитый носовой платок, служивший ему талисманом.
Для начала друзья отправились к Атосу. Верный данной им клятве никуда
не выходить, Атос взялся заказать обед, с тем чтобы он был доставлен ему
домой; зная его как великого знатока всех гастрономических тонкостей,
д'Артаньян и Арамис охотно уступили ему заботу об этом важном деле.
Они направились к Портосу, как вдруг на углу улицы Дюбак встретили
Мушкетона, который с унылым видом гнал перед собой мула и лошадь.
- Да ведь это мой буланый жеребец! - вскричал д'Артаньян с удивлени-
ем, к которому примешивалась некоторая радость. - Арамис, взгляните-ка
на эту лошадь!
- О, какая ужасная кляча! - сказал Арамис.
- Так вот, дорогой мой, - продолжал д'Артаньян, - могу вам сообщить,
что это та самая лошадь, на которой я приехал в Париж.
- Как, сударь, вы знаете эту лошадь? - удивился Мушкетон.
- У нее очень своеобразная масть, - заметил Арамис. - Я вижу такую
впервые в жизни.
- Еще бы! - обрадовался д'Артаньян. - Если я продал ее за три экю, то
именно за масть, потому что за остальное мне, конечно, не дали бы и во-
семнадцати ливров... Однако, Мушкетон, каким образом эта лошадь попала
тебе в руки?
- Ах, лучше не спрашивайте, сударь! Эту ужасную шутку сыграл с нами
муж нашей герцогини!
- Каким же образом, Мушкетон?
- Видите ли, к нам очень благоволит одна знатная дама, герцогиня
де... Впрочем, прошу прощения, мой господин запретил мне называть ее
имя. Она заставила нас принять от нее небольшой подарочек - чудесную ис-
панскую кобылу и андалузского мула, от которых просто глаз нельзя было
отвести. Муж узнал об этом, перехватил по дороге обоих чудесных живот-
ных, когда их вели к нам, и заменил этими гнусными тварями.
- Которых ты и ведешь обратно? - спросил д'Артаньян.
- Именно так, - ответил Мушкетон. - Подумайте сами: не можем же мы
принять этих лошадей вместо тех, которые были нам обещаны!
- Конечно, нет, черт возьми, хотя мне бы очень хотелось увидеть Пор-
тоса верхом на моем буланом жеребце: это дало бы мне представление о
том, на кого был похож я сам, когда приехал в Париж. Но мы не будем за-
держивать тебя, Мушкетон. Иди выполняй поручение твоего господина. Он
дома?
- Дома, сударь, - ответил Мушкетон, - но очень сердит, сами понимае-
те!
И он пошел дальше, в сторону набережной Великих Августинцев, а друзья
позвонили у дверей незадачливого Портоса. Но последний видел, как они
проходили через двор, и не пожелал открыть им. Их попытка оказалась бе-
зуспешной.
Между тем Мушкетон, гоня перед собой двух кляч, продолжал свой путь
и, миновав Новый мост, добрался до Медвежьей улицы. Здесь, следуя прика-
заниям своего господина, он привязал лошадь и мула к дверному молотку
прокурорского дома и, не заботясь об их дальнейшей участи, вернулся к
Портосу, которому сообщил, что поручение выполнено.
По прошествии некоторого времени несчастные животные, ничего не евшие
с самого утра, начали так шуметь, дергая дверной молоток, что прокурор
приказал младшему писцу выйти на улицу и справиться по соседству, кому
принадлежат эта лошадь и этот мул.
Госпожа Кокнар узнала свой подарок и сначала не поняла, что значит
этот возврат, но вскоре визит Портоса объяснил ей все. Гнев, которым пы-
лали глаза мушкетера, несмотря на все желание молодого человека сдержать
себя, ужаснул его чувствительную подругу.
Дело в том, что Мушкетон не скрыл от своего господина встречи с д'Ар-
таньяном и Арамисом и рассказал ему, как д'Артаньян узнал в желтой лоша-
ди беарнского жеребца, на котором он приехал в Париж и которого продал
за три экю.
Назначив прокурорше свидание у монастыря Сен-Маг - луар, Портос поп-
рощался. Видя, что он уходит, прокурор пригласил его к обеду, но мушке-
тер с самым величественным видом отклонил это приглашение.
Госпожа Кокнар с трепетом явилась к монастырю СенМаглуар. Она предви-
дела укоры, которые ее там ждали, но великосветские манеры Портоса
действовали на нее с неотразимой силой.
Все упреки и проклятия, какие только мужчина, оскорбленный в своем
самолюбии, может обрушить на голову женщины, Портос обрушил на низко
склоненную голову своей прокурорши.
- О, боже! - сказала она. - Я сделала все, что могла. Один из наших
клиентов торгует лошадьми. Он должен был конторе деньги и не хотел пла-
тить. Я взяла этого мула и лошадь в счет долга. Он обещал мне лошадей,
достойных самого короля.
- Так знайте, сударыня, - сказал Портос, - что если этот барышник был
должен вам больше пяти экю, то он просто вор.
- Но ведь никому не запрещено искать что подешевле, господин Портос,
- возразила прокурорша, пытаясь оправдаться.
- Это правда, сударыня, но тот, кто ищет дешевизны, должен позволить
другим искать более щедрых друзей.
И Портос повернулся, собираясь уходить.
- Господин Портос! Господин Портос! - вскричала прокурорша. - Я вино-
вата, я признаюсь в этом. Мне не следовало торговаться, раз речь шла об
экипировке для такого красавца, как вы!
Не отвечая ни слова, Портос удалился еще на один шаг.
Прокурорше вдруг показалось, что он окружен какимто сверкающим обла-
ком и целая толпа герцогинь и маркиз бросает мешки с золотом к его но-
гам.
- Остановитесь, господин Портос! - вскричала она. - Бога ради, оста-
новитесь, нам надо поговорить!
- Разговор с вами приносит мне несчастье, - сказал Портос.
- Но скажите же мне, чего вы требуете?
- Ничего, потому что требовать от вас чего-либо или не требовать -
это одно и то же.
Прокурорша повисла на руке Портоса к воскликнула в порыве скорби:
- О господин Портос, я ничего в этом не понимаю! Разве я знаю" что
такое лошадь? Разве я знаю, что такое сбруя?
- Надо было предоставить это мне, сударыня, человеку, который знает в
этом толк. Но вы хотели сэкономить, выгадать какие-то гроши...
- Это была моя ошибка, господин Портос, но я исправлю ее... честное
слово, исправлю!
- Каким же образом? - спросил мушкетер.
- Послушайте. Сегодня вечером господин Кокнар едет к герцогу де Шону,
который позвал его к себе, чтобы посоветоваться с ним о чем-то. Он про-
будет там не меньше двух часов. Приходите, мы будем одни и подсчитаем
все, что нам нужно.
- В добрый час, моя дорогая! Вот это другое дело!
- Так вы прощаете меня?
- Увидим, - величественно сказал Портос.
И, повторяя друг другу "до вечера", они расстались.
"Черт возьми! - подумал Портос, уходя. - Кажется, на этот раз я добе-
русь наконец до сундука мэтра Кокнара!"
V
НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
Вечер, столь нетерпеливо ожидаемый Портосом и д'Артаньяном, наконец
наступил.
Д'Артаньян, как всегда, явился к миледи около девяти часов. Он застал
ее в прекрасном расположении духа; никогда еще она не принимала его так
приветливо. Наш гасконец сразу понял, что его записка передана и оказала
свое действие.
Вошла Кэтти и подала шербет. Ее госпожа ласково взглянула на нее и
улыбнулась ей самой очаровательной своей улыбкой, но бедная девушка была
так печальна, что даже не заметила благоволения миледи.
Д'Артаньян смотрел поочередно на этих двух женщин в вынужден был
признать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной да-
ме она дала продажную и низкую душу, а субретке - сердце герцогини.
В десять часов миледи начала проявлять признаки беспокойства, и Д'Ар-
таньян понял, что это значит. Она смотрела на часы, вставала, снова са-
дилась и улыбалась д'Артаньяну с таким видом, который говорил: "Вы, ко-
нечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдете.
Д'Артаньян встал и взялся за шляпу. Миледи протянула ему руку для по-
целуя; молодой человек почувствовал, как она сжала его руку, и понял,
что это было сделано не из кокетства, а из чувства благодарности за то,
что он уходит.
- Она безумно его любит, - прошептал он и вышел.
