Оба черных человека поняли намек д'Артаньяна и угрожающе взглянули на
него, но Д'Артаньян не смутился.
- Быть может, я мешаю вам, милый Арамис? - продолжал д'Артаньян. -
Судя по всему, вы исповедуетесь этим господам.
Арамис слегка покраснел.
- Мешаете мне? О нет, напротив, любезный друг, клянусь вам! И в дока-
зательство моих слов позвольте мне выразить радость по поводу того, что
я вижу вас здоровым и невредимым...
"Наконец-то догадался! - подумал Д'Артаньян. - Что ж, могло быть и
хуже".
- Ибо друг мой недавно избежал великой опасности, - с умилением про-
должал Арамис, указывая на д'Артаньяна двум духовным особам.
- Возблагодарите господа, сударь, - ответили последние, дружно кланя-
ясь д'Артаньяну.
- Я не преминул это сделать, преподобные отцы, - ответил молодой че-
ловек, возвращая им поклон.
- Вы приехали очень кстати, любезный д'Артаньян, - сказал Арамис, -
и, если примете участие в нашем споре, вы нам поможете своими познания-
ми. Господин настоятель Амьенского монастыря, господин кюре из Мондидье
и я - мы разбираем некоторые богословские вопросы, давно уже привлекаю-
щие наше внимание, и я был бы счастлив узнать ваше мнение.
- Мнение военного человека не имеет никакого веса, - ответил Д'Ар-
таньян, слегка встревоженный оборотом, который принимал разговор, - и,
поверьте мне, вы вполне можете положиться на ученость этих господ.
Оба черных человека опять поклонились.
- Напротив, - возразил Арамис, - ваше мнение будет для нас драгоцен-
но. Речь идет вот о чем: господин настоятель полагает, что моя диссерта-
ция должна быть по преимуществу догматической и дидактической.
- Ваша диссертация! Так вы пишете диссертацию?
- Разумеется, - ответил иезуит. - Для испытания, предшествущего руко-
положению в духовный сан, диссертация обязательна.
- Рукоположению! - закричал Д'Артаньян, не поверивший тому, что ему
сказали сначала трактирщица, а потом Базен. - Рукоположению!
И, остолбенев от изумления, он обвел взглядом сидевших перед ним лю-
дей.
- Итак... - продолжал Арамис, принимая в кресле такую изящную позу,
словно он находился на утреннем приеме в спальне знатной дамы, и любуясь
своей белой и пухлой, как у женщины, рукой, которую он поднял вверх,
чтобы вызвать отлив крови, - итак, как вы уже слышали, Д'Артаньян, гос-
подин настоятель хотел бы, чтобы моя диссертация была догматической,
тогда как я предпочел бы, чтобы она была умозрительной. Вот почему гос-
подин настоятель предложил мне тему, которая еще никем но рассматрива-
лась и которая - я вполне признаю это - представляет обширнейшее поле
для истолкований: "Utraque man us in benedicendo clericis inferioribus
necessaria est".
Д'Артаньян, чья эрудиция нам известна, выслушал эту цитату с таким же
безмятежным видом, с каким он выслушал ту, которую ему привел г-н де
Тревиль по поводу подарков, думая, что они получены молодым человеком от
Бекингэма.
- ...что означает, - продолжал Арамис, желая облегчить ему задачу, -
"Священнослужителям низшего сана необходимы для благословения обе руки".
- Превосходная тема! - вскричал иезуит.
- Превосходная и догматическая! - подтвердил священник, который был
приблизительно так же силен в латыни, как Д'Артаньян, и внимательно сле-
дил за иезуитом, чтобы иметь возможность ступать по его следу и, как
эхо, повторять его слова.
Что касается д'Артаньяна, то восторги двух людей в черном оставили
его совершенно равнодушным.
- Да, превосходная, prorsus admirabile [4], - продолжал Арамис, - но
требующая глубокого изучения отцов церкви и Священного писания. Между
тем - и я смиренно признаюсь в этом перед учеными церковнослужителями -
дежурства в ночном карауле и королевская служба заставили меня немного
запустить занятия. Поэтому-то мне будет легче, facilius natans [5],
взять тему по моему выбору, которая для этих трудных вопросов богословия
явилась бы тем же, чем мораль является для метафизики и философии.
Д'Артаньян страшно скучал, кюре - тоже.
- Подумайте, какое вступление! - вскричал иезуит.
- Вступление, - повторил кюре, чтобы сказать чтонибудь.
- Quemadmodum inter coelorum immensitatem [6].
Арамис бросил взгляд в сторону д'Артаньяна и увидел, что его друг зе-
вает с опасностью вывихнуть челюсти.
- Давайте говорить по-французски, отец мой, - сказал он иезуиту, -
господин д'Артаньян сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
- Да, - подтвердил д'Артаньян, - я устал с дороги, и вся эта латынь
ускользает от моего понимания.
- Хорошо, - сказал иезуит, несколько выбитый из колеи, в то время как
кюре, вне себя от радости, бросил на д'Артаньяна благодарный взгляд. -
Итак, посмотрим, что можно извлечь из этой глоссы. Моисей, служитель бо-
га... он всего лишь служитель, поймите это... Моисей благословляет обеи-
ми руками. Когда евреи поражают своих врагов, он повелевает поддерживать
ему обе руки, - следовательно, он благословляет обеими руками. К тому же
и в Евангелии сказано "imponite manus", а не "manum" - "возложите руки",
а не "руку".
- Возложите руки, - повторил кюре, делая соответствующий жест.
- А святому Петру, - продолжал иезуит, - наместниками коего являются
папы, было сказано, напротив: "porrige digitos" - "простри персты". Те-
перь понимаете?
- Конечно, - ответил Арамис, наслаждаясь беседой, - но это очень тон-
ко.
- Персты! - повторил иезуит. - Святой Петр благословляет перстами.
Следовательно, и папа тоже благословляет перстами. Сколькими же перстами
он благословляет? Тремя: во имя отца, сына и святого духа.
Все перекрестились; д'Артаньян счел нужным последовать общему приме-
ру.
- Папа - наместник святого Петра и воплощает в себе три божественные
способности; остальные, ordines inferiores [7] духовной иерархии, бла-
гословляют именем святых архангелов и ангелов. Самые же низшие церков-
нослужители, как, например, наши дьяконы и ризничие, благословляют кро-
пилами, изображающими бесконечное число благословляющих перстов. Такова
тема в упрощенном виде. Argumentum omni denudatum ornamento [8]. Я сде-
лал бы из нее два таких тома, как этот, - добавил иезуит.
И в порыве вдохновения он хлопнул ладонью по фолианту святого Иоанна
Златоуста, под тяжестью которого прогибался стол.
Д'Артаньян содрогнулся.
- Разумеется, - начал Арамис, - я отдаю должное красотам такой темы,
но в то же время сознаюсь, что считаю ее непосильной. Я выбрал другой
текст. Скажите, милый д'Артаньян, нравится ли он вам: "Non inutile est
desiderium in oblatione", то есть: "Некоторое сожаление приличествует
тому, кто приносит жертву господу".
- Остановитесь! - вскричал иезуит. - Остановитесь, этот текст грани-
чит с ересью! Почти такое же положение имеется в "Augustinus", книге
ересиарха Янсения, которая рано или поздно будет сожжена рукой палача.
Берегитесь, мой юный друг, вы близки к лжеучению! Вы погубите себя, мой
юный друг!
- Во погубите себя, - повторил кюре, скорбно качая головой.
- Вы затронули тот пресловутый вопрос о свободе воли, который являет-
ся дьявольским соблазном. Вы вплотную подошли к ереси пелагианцев и по-
лупелагианцев.
- Однако, преподобный отец... - начал было Арамис, слегка ошеломлен-
ный градом сыпавшихся на него аргументов.
- Как вы докажете, - прервал его иезуит, - что должно сожалеть о ми-
ре, когда приносишь себя в жертву господу? Выслушайте такую дилемму: бог
есть бог, а мир есть дьявол. Сожалеть о мире - значит сожалеть о дьяво-
ле; таково мое заключение.
- А также и мое, - сказал кюре.
- Помилосердствуйте! - опять заговорил Арамис.
- Desideras diabolum [9] несчастный! - вскричал иезуит.
- Он сожалеет о дьяволе! О мой юный друг, не сожалейте о дьяволе,
умоляю вас об этом! - простонал кюре.
Д'Артаньян чувствовал, что тупеет; ему казалось, что он находится в
доме для умалишенных и что сейчас он тоже сойдет с ума, как уже сошли
те, которые находились перед ним. Но он вынужден был молчать, так как
совершенно не понимал, о чем идет речь.
- Однако выслушайте же меня, - сказал Арамис вежливо, но уже с легким
оттенком раздражения. - Я не говорю, что сожалею. Нет, я никогда не про-
изнесу этих слов, ибо они не соответствуют духу истинной веры...
Иезуит возвел руки к небу, и кюре сделал то же.
- Но согласитесь, по крайней мере, что не подобает приносить в жертву
господу то, чем вы окончательно пресытились. Скажите, д'Артаньян, разве
я не прав?
- Разумеется, правы, черт побери! - вскричал д'Артаньян.
Кюре и иезуит подскочили на стульях.
- Вот моя отправная точка - это силлогизм: мир не лишен прелести; я
покидаю мир - следовательно, приношу жертву; в Писании же положительно
сказано: "Принесите жертву господу".
- Это верно, - сказали противники.
- И потом... - продолжал Арамис, пощипывая ухо, чтобы оно покраснело,
как прежде поднимал руки, чтобы они побелели, - и потом, я написал рондо
на эту тему. Я показал его в прошлом году господину Вуатюру, и этот ве-
ликий человек наговорил мне множество похвал.
- Рондо! - презрительно произнес иезуит.
- Рондо! - машинально повторил кюре.
- Прочитайте, прочитайте нам его! - вскричал д'Артаньян. - Это немно-
го развлечет нас.
- Нет, ведь оно религиозного содержания, - ответил Арамис, - это бо-
гословие в стихах.
- Что за дьявольщина! - сказал д'Артаньян.
- Вот оно, - сказал Арамис с видом самым скромным, не лишенным, одна-
ко, легкого оттенка лицемерия.
Ты, что скорбишь, оплакивая грезы,
И что влачишь безрадостный удел,
Твоей тоске положится предел,
Когда творцу свои отдашь ты слезы,
Ты, что скорбишь [10].
Д'Артаньян и кюре были в полном восторге. Иезуит упорствовал в своем
мнении:
- Остерегайтесь мирского духа в богословском слоге. Что говорит свя-
той Августин? Severus sit clericorum sermo [11].
- Да, чтобы проповедь была понятна! - сказал кюре.
- Итак... - поспешил вмешаться иезуит, видя, что его приспешник заб-
лудился, - итак, ваша диссертация понравится дамам, и это все. Она будет
иметь такой же успех, как какая-нибудь защитительная речь господина Пат-
рю.
- Дай-то бог! - с увлечением вскричал Арамис.
- Вот видите! - воскликнул иезуит. - Мир еще громко говорит в вас,
говорит altissima voce [12]. Вы еще мирянин, мой юный друг, и я трепещу:
благодать может не оказать своего действия.
- Успокойтесь, преподобный отец, я отвечаю за себя.
- Мирская самонадеянность.
- Я знаю себя, отец мой, мое решение непоколебимо.
- Итак, вы упорно хотите продолжать работу над этой темой?
- Я чувствую себя призванным рассмотреть именно ее и никакую другую.
Поэтому я продолжу работу и надеюсь, что завтра вы будете удовлетворены
поправками, которые я внесу согласно вашим указаниям.
- Работайте не спеша, - сказал кюре. - Мы оставляем вас в великолеп-
ном состоянии духа.
- Да, - сказал иезуит, - нива засеяна, и нам нечего опасаться, что
часть семян упала на камень или рассеялась по дороге и что птицы небес-
ные поклюют остальную часть, aves coeli comederunt illam.
"Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоей латынью!" - подумал
д'Артаньян, чувствуя, что совершенно изнемогает.
- Прощайте, сын мой, - сказал кюре, - до завтра.
- До завтра, отважный юноша, - сказал иезуит. - Вы обещаете стать од-
ним из светочей церкви. Да не допустит небо, чтобы этот светоч обратился
в пожирающее пламя!
Д'Артаньян, который уже целый час от нетерпения грыз ногти, теперь
принялся грызть пальцы.
Оба человека в черных рясах встали, поклонились Арамису и д'Артаньяну
и направились к двери. Базен, все время стоявший тут же и с благочести-
вым ликованием слушавший весь этот ученый спор, устремился к ним
навстречу, взял молитвенник священника, требник иезуита и почтительно
