пода, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями. Я и
мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подва-
ла. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы - я и мой друг - недур-
но владеем, могу вас уверить. Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и
свои... Сейчас вам дадут пить, даю вам слово!
- Если еще осталось вино, - раздался насмешливый голос Атоса.
Трактирщик почувствовал, что спина его покрылась холодным потом.
- То есть как - если осталось вино? - прошептал он.
- Останется, черт возьми! - сказал д'Артаньян. - Успокойтесь... не
могли же они вдвоем выпить весь погреб!.. Господа, вложите шпаги в нож-
ны.
- Хорошо! Но и вы заткните пистолеты за пояс.
- Охотно.
И д'Артаньян подал пример. Затем, обернувшись к Планше, он знаком
приказал разрядить мушкет.
Убежденные этим обстоятельством, англичане поворчали, но вложили шпа-
ги в ножны. Д'Артаньян рассказал им историю заключения Атоса, и так как
они были настоящие джентльмены, то во всем обвинили трактирщика.
- А теперь, господа, - сказал д'Артаньян, - поднимитесь к себе, и ру-
чаюсь, что через десять минут вам принесут все, что вам будет угодно.
Англичане поклонились и ушли.
- Теперь я один, милый Атос, - сказал д'Артаньян. - Отворите мне
дверь, прошу вас!
- Сию минуту, - ответил Атос.
Послышался шум падающих вязанок хвороста и скрип бревен: то были
контрэскарпы и бастионы Атоса, уничтожаемые самим осажденным.
Через секунду дверь подалась, и в отверстии показалось бледное лицо
Атоса; беглым взглядом он осмотрел местность.
Д'Артаньян бросился к другу и с нежностью обнял его; затем он повел
его из этого сурового убежища и тут только заметил, что Атос шатается.
- Вы ранены? - спросил он.
- Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все. И никогда еще че-
ловек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть... Клянусь богом,
хозяин, должно быть, на мою долю досталось не меньше чем полтораста бу-
тылок!
- Помилосердствуйте! - вскричал хозяин. - Если слуга выпил хотя бы
половину того, что выпил его господин, я разорен.
- Гримо хорошо вымуштрован и не позволил бы себе пить то же вино, что
я. Он пил только из бочки. Кстати, он, кажется, забыл вставить пробку.
Слышите, что-то течет?
Д'Артаньян разразился хохотом, от которого хозяина из озноба бросило
в жар.
В эту минуту за спиной Атоса появился Гримо с мушкетом на плече; го-
лова его тряслась, как у пьяных сатиров Рубенса. Спереди и сзади он был
облит какой-то жирной жидкостью, в которой хозяин признал свое лучшее
оливковое масло.
Процессия прошла через большой зал и водворилась в лучшей комнате
гостиницы, которую Д'Артаньян занял самовольно.
Между тем хозяин и его жена ринулись с лампой в погреб, вход в кото-
рый был так долго им воспрещен; там их ждало страшное зрелище.
За укреплениями, в которых Атос, выходя, пробил брешь и которые сос-
тояли из вязанок хвороста, досок и пустых бочонков, сложенных по всем
правилам стратегического искусства, там и сям виднелись плавающие в лу-
жах масла и вина кости съеденных окороков, а весь левый угол погреба был
завален грудой битых бутылок; бочка, кран которой остался открытым, ис-
текала последними каплями "крови". Выражаясь словами древнего поэта,
смерть и запустение царили здесь, словно на поле брани.
Из пятидесяти колбас, подвешенных к балкам потолка, оставалось не
больше десяти.
Вопли хозяина и хозяйки проникли сквозь своды погреба, и сам Д'Ар-
таньян был тронут ими. Атос даже не повернул головы.
Однако вскоре скорбь сменилась яростью. Не помня себя от отчаяния,
хозяин вооружился вертелом и ворвался в комнату, куда удалились два дру-
га.
- Вина! - потребовал Атос, увидев его.
- Вина?! - вскричал пораженный хозяин. - Вина! Да ведь вы выпили
больше чем на сто пистолей! Да ведь я разорен, погиб, уничтожен!
- Полно! - сказал Атос. - Мы даже не утолили жажду как следует.
- Если бы еще вы только пили, тогда полбеды, но вы перебили все бу-
тылки!
- Вы толкнули меня на эту груду, и она развалилась. Сами виноваты.
- Все мое масло пропало!
- Масло - отличное лекарство для ран. Надо же было бедняге Гримо за-
лечить раны, которые вы ему нанесли.
- Все мои колбасы обглоданы!
- В этом погребе уйма крыс.
- Вы заплатите мне за все! - вскричал хозяин, выведенный из себя.
- Трижды негодяй! - ответил Атос, приподнимаясь с места, но тут же
снова упал на стул: силы его были исчерпаны.
Д'Артаньян пришел к нему на помощь и поднял хлыст.
Хозяин отступил на шаг и залился слезами.
- Это научит вас, - сказал Д'Артаньян, - вежливее обращаться с приез-
жими, которых вам посылает бог.
- Бог! Лучше скажите - дьявол!
- Вот что, любезный, - пригрозил ему Д'Артаньян, - если ты не прекра-
тишь терзать наш слух, мы запремся у тебя в погребе вчетвером и посмот-
рим, действительно ли ущерб так велик, как ты говоришь.
- Согласен, господа, согласен! - испугался хозяин. - Признаюсь, я ви-
новат, но ведь нет такой вины, которую нельзя простить. Вы знатные гос-
пода, а я бедный трактирщик, и вы должны меня пожалеть.
- А, вот это другой разговор! - сказал Атос. - Этак ты, пожалуй, раз-
мягчишь мое сердце, и из глаз у меня польются слезы, как вино из твоих
бочек. Мы не так страшны, как кажется. Подойди поближе, и потолкуем.
Хозяин с опаской подошел ближе.
- Говорю тебе, подойди, не бойся, - продолжал Атос. - В ту минуту,
когда я хотел расплатиться с тобой, я положил на стол кошелек.
- Совершенно верно, ваша светлость.
- В этом кошельке было шестьдесят пистолей. Где он?
- Сдан в канцелярию суда, ваша светлость: ведь мне сказали, что это
фальшивые деньги.
- Так вот, потребуй кошелек обратно и оставь эти шестьдесят пистолей
себе.
- Но ведь вам хорошо известно, ваша светлость, что судейские чиновни-
ки не возвращают того, что попало к ним в руки. Будь это фальшивая моне-
та - ну, тогда бы еще можно было надеяться, но, к несчастью, деньги были
настоящие.
- Договаривайся с судом как знаешь, приятель, это меня не касается,
тем более что у меня не осталось ни единого ливра.
- Вот что, - вмешался д'Артаньян, - где сейчас лошадь Атоса?
- В конюшне.
- Что она стоит?
- Пятьдесят пистолей, не больше.
- Положим, она стоит все восемьдесят. Возьми ее, и кончим дело.
- Как! Ты продаешь мою лошадь? Моего Баязета? - удивился Атос. - А на
чем я отправлюсь в поход - на Гримо?
- Я привел тебе другую, - ответил д'Артаньян.
- Другую?
- И великолепную! - вскричал хозяин.
- Ну, если есть другая, лучше и моложе, бери себе старую и принеси
вина.
- Какого? - спросил хозяин, совершенно успокоившись.
- Того, которое в глубине погреба, у решетки. Там осталось еще двад-
цать пять бутылок, остальные разбились при моем падении. Принеси шесть.
- Да это просто бездонная бочка, а не человек! - пробормотал хозяин.
- Если он пробудет здесь еще две недели и заплатит за все, что выпьет, я
поправлю свои дела.
- И не забудь подать четыре бутылки того же вина господам англичанам,
- прибавил д'Артаньян.
- А теперь, - продолжал Атос, - пока мы ждем вина, расскажите-ка мне,
д'Артаньян, что сталось с остальными.
Д'Артаньян рассказал ему, как он нашел Портоса в постели с вывихом,
Арамиса же - за столом в обществе двух богословов. Когда он заканчивал
свой рассказ, вошел хозяин с заказанными бутылками и окороком, который,
к счастью, оставался вне погреба.
- Отлично, - сказал Атос, наливая себе и д'Артаньяну, - это о Портосе
и Арамисе. Ну, а вы, мой друг, как ваши дела и что произошло с вами?
По-моему, у вас очень мрачный вид.
- К сожалению, это так, - ответил д'Артаньян, - и причина в том, что
я самый несчастный из всех нас.
- Ты несчастен, д'Артаньян! - вскричал Атос. - Что случилось? Расска-
жи мне.
- После, - ответил д'Артаньян.
- После! А почему не сейчас? Ты думаешь, что я пьян? Запомни хоро-
шенько, друг мой: у меня никогда не бывает такой ясной головы, как за
бутылкой вина. Рассказывай же, я весь превратился в слух.
Д'Артаньян рассказал ему случай, происшедший с г-жой Бонасье.
Атос спокойно выслушал его.
- Все это пустяки, - сказал он, когда д'Артаньян кончил, - сущие пус-
тяки.
"Пустяки" - было любимое словечко Атоса.
- Вы все называете пустяками, любезный Атос, - возразил д'Артаньян, -
это не убедительно со стороны человека, который никогда не любил.
Угасший взгляд Атоса внезапно загорелся, но то была лишь минутная
вспышка, и его глаза снова сделались такими же тусклыми и туманными, как
прежде.
- Это правда, - спокойно подтвердил он, - я никогда не любил.
- В таком случае вы сами видите, жестокосердный, что не правы, обви-
няя нас, людей с чувствительным сердцем.
- Чувствительное сердце - разбитое сердце, - сказал Атос.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что любовь - это лотерея, в которой выигравшему
достается смерть! Поверьте мне, любезный д'Артаньян, вам очень повезло,
что вы проиграли! Проигрывайте всегда - таков мой совет.
- Мне казалось, что она так любит меня!
- Это вам только казалось.
- О нет, она действительно любила меня!
- Дитя! Нет такого мужчины, который не верил бы, подобно вам, что его
возлюбленная любит его, и нет такого мужчины, который бы не был обманут
своей возлюбленной.
- За исключением вас, Атос: ведь у вас никогда не было возлюбленной.
- Это правда, - сказал Атос после минутной паузы, - у меня никогда не
было возлюбленной. Выпьем!
- Но если так, философ, научите меня, поддержите меня - я ищу совета
и утешения.
- Утешения? В чем?
- В своем несчастье.
- Ваше несчастье просто смешно, - сказал Атос, пожимая плечами. - Хо-
тел бы я знать, что бы вы сказали, если б я рассказал вам одну любовную
историю.
- Случившуюся с вами?
- Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
- Расскажите, Атос, расскажите.
- Выпьем, это будет лучше.
- Пейте и рассказывайте.
- Это действительно вполне совместимо, - сказал Атос, выпив свой ста-
кан и снова налив его.
- Я слушаю, - сказал д'Артаньян.
Атос задумался, и, по мере того как его задумчивость углублялась, он
бледнел на глазах у д'Артаньяна. Атос был в той стадии опьянения, когда
обыкновенный пьяный человек падает и засыпает. Он же словно грезил ная-
ву. В этом сомнамбулизме опьянения было что-то пугающее.
- Вы непременно этого хотите? - спросил он.
- Я очень прошу вас, - ответил д'Артаньян.
- Хорошо, пусть будет по-вашему... Один из моих друзей... один из мо-
их друзей, а не я, запомните хорошенько - сказал Атос с мрачной улыбкой,
- некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри,
знатный, как Дандоло или Монморанси, влюбился, когда ему было двадцать
пять лет, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь.
Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, не-
женский ум, ум поэта. Она не просто нравилась - она опьяняла. Жила она в
маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в
этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и
благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об
этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг,
владетель тех мест, мог бы легко соблазнить ее или взять силой - он был
полным хозяином, да и кто стал бы вступаться за чужих, никому не извест-
ных людей! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец,
болван, осел!
- Но почему же, если он любил ее? - спросил д'Артаньян.
- Подождите, - сказал Атос. - Он увез ее в свой замок и сделал из нее
первую даму во всей провинции. И надо отдать ей справедливость - она от-
лично справлялась со своей ролью...
- И что же? - спросил д'Артаньян.
