в известных случаях так владеют собой, что не отвечают на вопросы, пред-
ложенные им на знакомом им языке. Рыбак, может быть, гораздо умнее, чем
мы думаем. Отошлите его, милорд, прошу вас.
Монк подумал: "Решительно, он хочет остаться со мною с глазу на глаз
здесь, в склепе. Все равно, пойдем до конца. Один человек стоит другого,
а нас только двое".
- Друг мой, - обратился Монк к рыбаку, - поднимись по лестнице, по
которой мы спустились, и стереги, чтобы нам не помешали.
Рыбак хотел исполнить приказание.
- Оставь здесь фонарь, - сказал Монк. - Он может обнаружить твое при-
сутствие и навлечь на тебя мушкетный выстрел.
Рыбак, видимо, оценил совет, поставил фонарь на землю и исчез под
сводами лестницы. Монк взял фонарь и отнес его к колонне.
- Послушайте, - спросил он, - действительно ли в этой гробнице спря-
таны деньги?
- Да, милорд, и через пять минут вы перестанете сомневаться.
С этими словами Атос с силой ударил по крышке гробницы; алебастр
треснул, в нем показалось отверстие.
Атос вставил рычаг в трещину, и вскоре куски алебастра начали отде-
ляться один за другим.
- Милорд, - начал Атос, - я говорил вам...
- Да, но я еще не вижу бочонков, - отвечал Монк.
- Если б у меня был кинжал, - сказал Атос, оглядываясь по сторонам, -
вы бы скоро увидели их. К не - счастью, я оставил мой кинжал у вас в па-
латке.
- Я бы дал вам свой, - отвечал Монк, - но боюсь, что его лезвие слиш-
ком хрупко для такой работы.
Атос стал искать около себя какой-нибудь предмет, способный заменить
нужное орудие. Монк следил за каждым движением его рук, за каждой пере-
меной в выражении его глаз.
- Спросите нож у рыбака, - посоветовал Монк.
Атос подошел к лестнице.
- Друг мой, - попросил он у рыбака, - брось мне свой нож: он мне ну-
жен.
Нож зазвенел на ступеньках.
- Возьмите его, - сказал Монк. - Мне кажется, это неплохой инстру-
мент. Крепкая рука может мастерски воспользоваться им.
Атос, по-видимому, придал словам Монка самый простой и обычный смысл;
он не заметил также, как Монк отступил, давая ему пройти, и положил ле-
вую руку на рукоятку пистолета, продолжая держать дирк в правой.
Атос принялся за работу, повернувшись спиной к Монку и вверив ему
свою жизнь. В продолжение нескольких секунд он так ловко и метко ударял
по крышке, что пробил ее насквозь. Монк увидел два бочонка, лежавшие ря-
дом.
- Милорд, - усмехнулся Атос, - видите, предчувствие не обмануло меня.
- Да, и надеюсь, вы удовлетворены?
- Разумеется. Потеря этих денег была бы для меня чрезвычайно чувстви-
тельна; но я был уверен, что бог не позволит, чтобы погибло золото, ко-
торое должно помочь восторжествовать правому делу.
- Клянусь честью, вы столь же таинственны в речах, как и в делах, -
сказал Монк. - Я только что на вполне понял вас, когда вы заявили, что
не хотите возлагать на меня ответственность за это дело.
- Я имел причины сказать вам так.
- А теперь вы говорите о каком-то правом деле. Что разумеете вы под
этими словами? В настоящий момент мы защищаем в Англии пять или шесть
дел: это не мешает каждому из нас думать, что его дело не только правое,
но и самое благое. Какое дело защищаете вы? Говорите смело. Я хочу
знать, согласны ли мы во мнениях об этом предмете, которому вы придаете
такое значение.
Атос устремил на Монка проницательный взгляд, казалось, читавший его
мысли; потом он снял шляпу и заговорил торжественным голосом, в то время
как Монк, слушая его, задумчиво смотрел в глубину темного подземелья,
поглаживая подбородок и усы.
XXVI
СЕРДЦЕ И УМ
- Милорд, - произнес граф де Ла Фер, - вы благородный англичанин, вы
честный человек и говорите с благородным французом, тоже человеком чест-
ным. Я сказал вам неправду: золото, лежащее в этих двух бочонках, при-
надлежит не мне. Я первый раз в жизни солгал. Золото принадлежит королю
Карлу Второму, изгнанному с родины и из своего дворца, лишенному однов-
ременно и отца и престола; королю, которому отказано во всем, даже в пе-
чальном утешении, преклонив колени, поцеловать камень, на котором рукою
убийц начертана простая надпись, вечно зовущая к мести: "Здесь погребен
Карл Первый".
Монк слегка побледнел; едва заметная дрожь пробежала по его лицу и
приподняла седые усы.
Атос продолжал:
- Я, граф де Ла Фер, единственный последний приверженец несчастного
покинутого короля, обещал ему съездить к человеку, от которого зависит
теперь судьба королевской власти в Англии. Вот я и приехал, предстал пе-
ред этим человеком, безоружный предался в его руки и говорю ему: "Ми-
лорд, здесь, в этом золоте, последняя надежда принца, который по воле
божьей ваш господин и по рождению король; от вас одного зависит его
жизнь и будущая судьба. Хотите употребить эти деньги на успокоение Анг-
лии после всех бедствий, причиненных анархией, иначе говоря, хотите по-
мочь Карлу Второму или, по крайней мере, не мешать ему действовать? Вы
здесь повелитель, неограниченный властелин. Мы здесь одни, милорд: если
вы не хотите делиться успехом, если мое участие тяготит вас, - у вас
есть оружие, милорд, и вот - готовая могила. Если, напротив, предприня-
тое вами дело увлекает вас, если вы являетесь именно тем, кем кажетесь,
если в том, что вы делаете, ваша рука повинуется вашему уму, а ум -
сердцу, вы имеете случай навсегда погубить дело врага вашего, Карла Стю-
арта: убейте человека, который стоит перед вами, потому что иначе он уе-
дет с золотом, доверенным ему покойным королем Карлом Первым; убейте и
возьмите золото, которое могло бы поддержать междоусобную войну. Увы,
милорд, таково роковое предназначение этого злосчастного принца. Он дол-
жен совращать или убивать, ибо все сопротивляется ему, все отвергает
его, все враждебно ему, а между тем он отмечен божественною печатью, и
должно, ежели не предается его происхождение, чтобы он взошел на трон
или пал мертвым на священную землю своей родины.
Милорд, вы слышали меня. Если бы меня слушал менее благородный чело-
век, я бы сказал ему: "Вы бедны, король предлагает вам этот миллион как
задаток огромной сделки; возьмите его и служите Карлу Второму, как я
служил Карлу Первому". Но генералу Монку, знаменитому человеку, все бла-
городство которого я, кажется, постиг, я скажу только: "Милорд, вы зай-
мете в истории народов и королей блестящее место, покроете себя вечной
бессмертной славой, если бескорыстно, единственно для блага родины и
торжества справедливости, станете опорою вашего короля. Много было заво-
евателей и похитителей престолов. Вы, милорд, прославитесь добродетелью
и бескорыстием, и я уверен, что бог, который нас слышит, который нас ви-
дит, который читает в сердце вашем то, что скрыто от взоров людских, я
уверен, что бог дарует вам славу в жизни вечной после славной смерти. Вы
держите корону в руках и, не возлагая на себя, отдадите ее тому, кому
она принадлежит. О милорд! Сделайте это, и вы оставите потомству славное
имя, которое оно будет хранить с гордостью".
Атос умолк.
Пока он говорил, Монк ни одним знаком не выразил ни одобрения, ни по-
рицания. Во время этой пылкой речи даже взгляд его оставался безучаст-
ным. Граф де Ла Фер печально посмотрел на него; при виде этого неподвиж-
ного лица он почувствовал глубокое разочарование. Наконец Монк несколько
оживился и произнес тихо и серьезно:
- Сударь, я отвечу вам, повторив ваши собственные слова. Всякому дру-
гому я ответил бы изгнанием, тюрьмой или еще худшим. Ведь вы соблазняете
меня, даже совершаете надо мною насилие. Но вы принадлежите к числу тех
людей, которым нельзя не оказать внимания и уважения. Вы благородный че-
ловек, я это вижу, - а я знаю людей. Вы сейчас сказали, что получили от
Карла Первого сокровище, которое он поручил вам передать своему сыну. Не
из тех ли вы французов, которые, как мне говорили, хотели похитить коро-
ля из Уайт-Холла?
- Да, милорд, я стоял под эшафотом во время казни. Я не мог спасти
Карла Первого, но, обрызганный кровью короля-мученика, я слышал его пос-
леднее слово. Это мне он сказал: "Помни!", намекая на сокровище, которое
лежит теперь у ваших ног, милорд.
- Я много слышал о вас, сударь, - сказал Монк, - но я рад, что сейчас
оценил вас по личному впечатлению, а не по чужим суждениям. Поэтому я
скажу вам то, чего не говорил никому, и вы увидите, насколько я отличаю
вас от всех тех, кого до сих пор ко мне присылали.
Атос поклонился и приготовился слушать, жадно вбирая слова Монка,
слова скупые и драгоценные, как роса в пустыне.
Монк продолжал:
- Вы говорите о короле Карле Втором, но скажите мне, прошу вас, какое
мне дело до этого мнимого короля? Я состарился в трудах военных и поли-
тических, а война и политика теперь переплетены так тесно, что каждый
воин должен сражаться в сознании своего права или своих стремлений, бу-
дучи заинтересован лично, а не повинуясь слепо командиру, как в обыкно-
венных войнах. Я, может быть, ничего не хочу, но боюсь многого. С войной
связана независимость Англии и каждого англичанина. Теперь положение мое
независимо, а вы хотите, чтобы я сам дал надеть на себя оковы иностран-
цу. Ведь Карл Второй для меня не более как иностранец. Он дал здесь нес-
колько сражений и проиграл их; стало быть, он плохой полководец. Ему не
удались переговоры; стало быть, он плохой дипломат. Он просил помощи у
всех европейских дворов; стало быть, он человек малодушный и бесхарак-
терный. Мы еще не видели ничего благородного, ничего великого, ничего
сильного от этого ума, который хочет управлять величайшею в мире держа-
вою. Я знаю Карла только с самой дурной стороны, и вы хотите, чтобы я,
человек разумный, добровольно стал рабом существа, которое гораздо ниже
меня по военным знаниям, политическим способностям и даже по своему по-
ложению.
Нет, сударь, когда какой-нибудь великий и благородный подвиг заставит
меня оценить Карла Стюарта, я, может быть, признаю его права на престол,
с которого мы свергли его отца, потому что тот был лишен достоинств, от-
сутствующих пока и у сына. Но сейчас я признаю только свои права. Рево-
люция произвела меня в генералы, а моя шпага сделает меня протектором,
если я захочу. Пусть Карл явится, вступит в открытую борьбу и особенно
пусть не забывает, что он из той породы, с которой спросится больше, чем
со всякой другой. Перестанем же говорить об этом, я не принимаю вашего
предложения и не отказываюсь: я жду.
Атос понял, что Монк слишком хорошо осведомлен обо всем, что касается
Карла II, и потому счел бесполезным продолжать свои настояния. И час и
место мало подходили для этого.
- Милорд, - сказал он, - мне остается только выразить вам мою благо-
дарность.
- За что, сударь? За то, что вы разгадали меня и что я поступил так,
как вы надеялись? Право, это не стоит благодарности. Золото, которое вы
отвезете Карлу, послужит ему испытанием. Увидим, что он из него сделает,
и, может быть, я переменю о нем мнение.
- Однако ваша милость не боится скомпрометировать себя, выпуская из
рук деньги, которые дадут вашему противнику средство действовать против
вас?
- Моему противнику, говорите вы? Но у меня, сударь, нет противника. Я
служу парламенту, который приказывает мне сражаться с генералом Ламбер-
том и королем Карлом! Они - враги парламента, а не мои, По его приказа-
нию я сражаюсь с ними. Если бы парламент приказал мне украсить флагами
Лондонский порт, выстроить солдат на берегу и встретить короля Карла
Второго...
- То вы бы повиновались ему? - воскликнул Атос с радостью.
- Извините меня, - отвечал Монк с улыбкою, - где моя голова: я, седой
старик, чуть не сказал ребяческой глупости.
- Так вы ослушались бы приказания парламента? - спросил Атос.
- Я не говорю и этого, сударь. Прежде всего спасение родины. Богу
