пользоваться правом, которое они себе присвоили. И вот к королю подошел
один из приставов и сказал ему, что согласно обычаю обвиняемый должен
обнажить голову перед судьями.
Не отвечая ни слова, Карл еще глубже надвинул на голову свою фетровую
шляпу и отвернулся; затем, когда пристав отошел, он сел в кресло, приго-
товленное для него против председателя, постегивая себя по сапогу хлыс-
тиком, который был у него в руках.
Парри, сопровождавший короля, стал за его креслом.
Д'Артаньян, вместо того чтобы смотреть на этот церемониал, наблюдал
за Атосом; его лицо выдавало все те чувства, которые сумел подавить ко-
роль, лучше владевший собой. Волнение Атоса, обычно столь спокойного и
хладнокровного, испугало д'Артаньяна.
- Надеюсь, - сказал он ему на ухо, - вы возьмете пример с короля и не
дадите глупейшим образом изловить себя в этой западне.
- Будьте покойны, - отвечал Атос.
- Ага! - продолжал д'Артаньян. - Они, кажется, чего-то опасаются;
смотрите, они удвоили охрану. Раньше были видны только солдаты с алебар-
дами, а сейчас появились еще мушкетеры. Теперь хватит на всех; алебарды
следят за публикой там внизу, а мушкеты направлены на нас.
- Тридцать, сорок, пятьдесят, семьдесят, - говорил Портос, считая
прибывших солдат.
- Э, - заметил ему Арамис, - вы забыли офицера, Портос, а его, мне
кажется, стоит включить в счет.
- О да! - сказал д'Артаньян.
И он побледнел от гнева, узнав Мордаунта в офицере, который с обна-
женной шпагой в руке ввел отряд мушкетеров и поставил их позади короля,
как раз напротив трибуны.
- Неужели он нас узнал? - продолжал д'Артаньян. - Если да, то я не-
медленно отступаю. Я вовсе не желаю, чтобы мне назначили определенный
род смерти. Я хочу выбрать его себе по собственному вкусу и отнюдь не
желаю быть застреленным в этой мышеловке.
- Нет, - успокоил его Арамис, - он нас не видит. Оп смотрит только на
короля. Гнусная тварь! Какими глазами смотрит он на него! Негодяй! Неу-
жели он ненавидит короля так же сильно, как нас?
- Еще бы, черт возьми! - сказал Атос. - Мы лишили его только матери,
а король отнял у него имя и состояние.
- Это верно, - подтвердил Арамис. - Но тише. Председатель что-то го-
ворит королю.
Действительно, председатель Бредшоу обратился к обвиняемому монарху.
- Стюарт, - сказал он ему, - прослушайте поименную перекличку ваших
судей и сделайте ваши заявления суду, если они у вас найдутся.
Король отвернулся в сторону, как будто эти слова относились не к не-
му.
Председатель подождал, и так как ответа не последовало, то воцарилось
минутное молчание; все собрание словно замерло, ловя малейший звук.
Из ста шестидесяти трех человек, назначенных членами суда, могли отк-
ликнуться только семьдесят три, так как остальные, побоявшись участия в
таком деле, не явились в суд.
- Я приступаю к перекличке, - сказал Бредшоу, как вы не замечая, что
в собрании не хватает трех пятых состава.
И он стал по очереди возглашать имена всех членов суда, присутствую-
щих и отсутствующих. Присутствующие откликались - кто громко, кто тихо,
смотря по тому, насколько тверды они были в своих убеждениях.
Когда произносилось имя отсутствующего, наступала коротенькая пауза,
после чего его имя повторялось второй раз.
Очередь дошла до полковника Ферфакса; двоекратный вызов его сопровож-
дался торжественным молчанием, показавшим, что полковник не пожелал лич-
но принять участие в этом судилище.
- Полковник Ферфакс! - повторил Бредшоу.
- Ферфакс? - вдруг раздался насмешливый голос, таежный, серебристый
тембр которого сразу выдал женщину. - Ферфакс слишком умен, чтобы прийти
сюда.
Слова эти были встречены громким смехом всех присутствующих: они были
произнесены с той беззаботной смелостью, которую женщины черпают в своей
слабости, обеспечивающей безнаказанность.
- Женский голос! - воскликнул Арамис. - Ах, много бы я дал, чтобы она
была молода и красива!
И он влез на скамью, вглядываясь в трибуну, с которой послышался го-
лос.
- Клянусь честью, - промолвил Арамис, - она прелестна. Смотрите,
д'Артаньян, все смотрят на' нее, но даже под взглядом Бредшоу она не
побледнела.
- Это леди Ферфакс, - сказал д'Артаньян. - Вы помните ее, Портос? Мы
видели ее с мужем у генерала Кромвеля.
Через минуту спокойствие, нарушенное этим забавным эпизодом, восста-
новилось, и перекличка продолжалась.
- Эти плуты закроют заседание, когда увидят, что они в недостаточном
количестве, - сказал граф де Ла Фер.
- Вы их не знаете, Атос. Поглядите, как улыбается Мордаунт, как он
смотрит на короля. Такой ли взгляд бывает у человека, который боится,
что жертва от него ускользнет? Нет, это улыбка удовлетворенной ненавис-
ти, уверенности в мщении. О презренный гад, я назовут счастливым тот
день, когда мы с тобой скрестим кое-что поострее взглядов!
- Король поистине красавец, - заметил Портос. - Вы видите: хотя он и
в плену, а как тщательно одет! Одно перо на его шляпе стоит по меньшей
мере пятьдесят пистолей. Посмотрите, Арамис.
Перекличка окончилась. Председатель приказал приступить к чтению об-
винительного акта.
Атос побледнел. Он еще раз обманулся в своих ожиданиях: хотя судьи и
были в недостаточном количестве, суд все же начался. Ясно было, что ко-
роль осужден заранее.
- Ведь я вам говорил, Атос, - сказал ему д'Артаньян, пожимая плечами,
- но вы вечно сомневаетесь. Теперь возьмите себя в руки и, стараясь по-
меньше горячиться, слушайте те пакости, которые этот господин в черном
будет ничтоже сумняшеся говорить о своем короле.
Карл I слушал обвинительный акт с напряженным вниманием, пропуская
мимо ушей оскорбления и стараясь удержать в памяти жалобы; а когда нена-
висть переходила границы, когда обвинитель заранее присваивал себе роль
палача, он отвечал лишь презрительной усмешкой. Обвинения были тяжелые,
ужасные. Все неосторожные поступки злополучного короля приписывались
дурному умыслу с его стороны, а все его ошибки были превращены в прес-
тупления.
Д'Артаньян, небрежно слушая этот поток оскорблений с тем презрением,
какого они заслуживали, все же со свойственной ему чуткостью обратил
внимание на некоторые пункты обвинения.
- Сказать по правде, - обратился он к своим друзьям, - если следует
наказывать за легкомыслие и неблагоразумие, то этот несчастный король
заслуживает наказания; но наказание, которому его сейчас подвергают, ужо
достаточно жестоко.
- Во всяком случае, - отвечал Арамис, - наказанию должны подверг-
нуться не король, а его министры, так как первый закон английской конс-
титуции гласит: "Король не может ошибаться".
"Что до меня, - размышлял Портос, глядя на Мордаунта и думая только о
нем, - то если бы я не боялся нарушить торжественность обстановки, я
спрыгнул бы вниз с трибуны и в три прыжка очутился бы возле Мордаунта. Я
бы задушил его, а затем схватил бы его за ноги в отдубасил им всех этих
дрянных мушкетеришек, представляющих скверную пародию на наших французс-
ких мушкетеров. Тем временем Д'Артаньян, который всегда был отважен и
предприимчив, может быть, нашел бы средство спасти короля. Надо будет
поговорить с ним об этом".
Между тем Атос, с пылающим взором, крепко сжимая кулаки и до крови
кусая губы, весь кипел от ярости, слушая эти бесконечные глумления и ди-
вясь безмерному терпению короля. Его твердая рука, его верное сердце
трепетали от возмущения.
В эту минуту обвинитель закончил свою речь словами:
- Настоящее обвинение предъявляется от имени английского народа.
Эти слова вызвали ропот на трибунах, и другой голос, уже не женский,
а мужской, твердый и гневный, прогремел позади д'Артаньяна:
- Ты лжешь! Девять десятых английского народа ужасаются твоим словам.
Это был Атос. Не в силах совладать с собой, он вскочил с места, про-
тянул руку к обвинителю и бросил ему в лицо свои гневные слова.
- Король, судьи, публика и все собравшиеся тотчас повернулись к три-
буне, где находились наши друзья. Мордаунт сделал то же самое и сразу
узнал французского офицера, около которого поднялись его трое друзей,
бледные и угрожающие. В глазах Мордаунта вспыхнула радость: наконец-то
он нашел тех, отыскать и убить которых было целью его жизни. Гневным
движением подозвав к себе десятка два мушкетеров, он указал им на трибу-
ну, где сидели его враги, и скомандовал:
- Пли по этой трибуне!
Но тут Д'Артаньян быстрее молнии схватил Атоса, а Портос - Арамиса;
одним прыжком перемахнув через головы сидевших впереди, они бросились в
коридор, спустились по лестнице и смешались с толпой. Тем временем в за-
ле три тысячи зрителей сидели под наведенными мушкетами, и только мольбы
о пощаде и крики ужаса предотвратили едва не начавшуюся бойню.
Карл тоже узнал четырех французов; одною рукой он схватился за грудь,
как бы желая сдержать биение сердца, а другой закрыл глаза, чтобы не ви-
деть гибели своих верных друзей.
Мордаунт, бледный, дрожа от ярости, бросился из залы с обнаженной
шпагой в руке во главе десятка солдат. Он расталкивал толпу, расспраши-
вал, метался, наконец вернулся ни с чем.
Суматоха была невообразимая. Более получаса стоял такой шум, что
нельзя было расслышать собственного голоса. Судьи опасались, что с любой
трибуны могут грянуть выстрелы. Сидевшие на трибунах глядели в направ-
ленные на них дула, волновались и шумели, снедаемые страхом и любо-
пытством.
Наконец тишина восстановилась.
- Что вы можете сказать в свою защиту? - спросил Бредшоу у короля.
- Прежде чем спрашивать меня, - начал Карл тоном скорее судьи, чем
обвиняемого, не снимая шляпы и поднимаясь с кресла не с покорным, а с
повелительным видом, - прежде чем спрашивать меня, ответьте мне сами. В
Ньюкасле я был свободен и заключил договор с обеими палатами. Вместо то-
го чтобы выполнить этот договор так, как я выполнял его со своей сторо-
ны, вы купили меня у шотландцев, купили за недорогую цену, насколько мне
известно, и это делает честь бережливости вашего правительства. Но если
вы купили меня, как раба, то неужели вы думаете, что я перестал быть ва-
шим, королем? Нисколько. Отвечать вам - значит забыть об этом. Поэтому я
отвечу вам только тогда, когда вы докажете мне ваше право ставить мне
вопросы. Отвечать вам - значит признать вас моими судьями, а я признаю в
вас только своих палачей.
И среди гробового молчания Карл, спокойный, гордый, не снимая шляпы,
снова уселся в кресло.
- О, почему их здесь нет, моих французов, - прошептал Карл, устремляя
гордый взор на ту трибуну, где они появились на одну минуту. - Если бы
они были там, они увидали бы, что друг их при жизни был достоин защиты,
а после смерти - сожаления.
Но напрасно старался он проникнуть взором в толпу, напрасно надеялся
встретить сочувственные взгляды. На него отовсюду смотрели тупые и бояз-
ливые лица; он чувствовал вокруг себя лишь ненависть и злобу.
- Хорошо, - сказал председатель, видя, что Карл твердо решил молчать.
- Хорошо, мы будем судить вас, несмотря на ваше молчание. Вы обвиняетесь
в измене, или злоупотреблении властью и в убийстве. Свидетели будут при-
ведены к присяге. Теперь ступайте; следующее заседание принудит вас к
тому, что вы отказываетесь сделать сегодня.
Карл поднялся и, обернувшись к Парри, увидал, что тот стоит бледней
мертвеца, с каплями холодного пота на лбу.
- Что с тобой, мой дорогой Парри? - спросил он. - Что так взволновало
тебя?
- О ваше величество, - умоляющим голосом отвечал ему сквозь слезы
Парри, - если будете выходить из зала, не смотрите влево.
- Почему, Парри?
- Не смотрите, умоляю вас, ваше величество.
- Да в чем дело? Говори же, - настаивал Карл, пытаясь заглянуть за
шеренгу солдат, стоявшую позади него.
- Там... но вы не станете смотреть, ваше величество, не правда ли?..
