сом былые похождения?
- Кажется, вы мне это предлагаете? - спросил Атос.
- Прямо и чистосердечно.
- Снова взяться за оружие?
- Да.
- За кого и против кого? - спросил вдруг Атос, устремив на гасконца
свой ясный и доброжелательный взгляд.
- Ах, черт! Вы слишком торопливы.
- Прежде всего я точен. Послушайте, д'Артаньян, есть только одно ли-
цо, или, лучше сказать, одно дело, которому человек, подобный мне, может
быть полезен: дело короля.
- Вот это сказано точно, - сказал мушкетер.
- Да, но прежде условимся, - продолжал серьезно Атос. - Если стать на
сторону короля, по-вашему, значит стать на сторону Мазарини, мы с вами
не сойдемся.
- Я не сказал этого, - ответил, смутившись, гасконец.
- Знаете что, д'Артаньян, - сказал Атос, - не будем хитрить друг с
другом. Ваши умолчания и увертки отлично объясняют мне, по чьему поруче-
нию вы сюда явились. О таком деле действительно не решаются говорить
громко и охотников на него вербуют втихомолку, потупив глаза.
- Ах, милый Атос! - сказал д'Артаньян.
- Вы понимаете, - продолжал Атос, - что я говорю не про вас - вы луч-
ший из всех храбрых и отважных людей, - я говорю об этом скаредном
итальянце-интригане, об этом холопе, пытающемся надеть на голову корону,
украденную из-под подушки, об этом шуте, называющем свою партию партией
короля и запирающем в тюрьмы принцев крови, потому что он не смеет каз-
нить их, как делал наш кардинал, великий кардинал. Теперь на этом месте
ростовщик, который взвешивает золото и, обрезая монеты, прячет обрезки,
опасаясь ежеминутно, несмотря на свое шулерство, завтра проиграть; сло-
вом, я говорю о негодяе, который, как говорят, ни в грош не ставит коро-
леву. Что ж, тем хуже для нее! Этот негодяй через три месяца вызовет
междоусобную войну только для того, чтобы сохранить свои доходы. И к та-
кому-то человеку вы предлагаете мне поступить на службу, д'Артаньян?
Благодарю!
- Помилуй бог, да вы стали еще вспыльчивей, чем прежде! - сказал
д'Артаньян. - Годы разожгли вашу кровь, вместо того чтобы охладить ее.
Кто говорит вам, что я служу этому господину и вас склоняю к тому же?
"Черт возьми, - подумал он, - нельзя выдавать тайну человеку, так
враждебно настроенному".
- Но в таком случае, мой друг, - возразил Атос, - что же означает ва-
ше предложение?
- Ах, боже мой, ничего не может быть проще. Вы живете в собственном
имении и, по-видимому, совершенно счастливы в своей золотой умеренности.
У Портоса пятьдесят, а может быть, и шестьдесят тысяч ливров дохода. У
Арамиса по-прежнему полтора десятка герцогинь, которые оспаривают друг у
друга прелата, как оспаривали прежде мушкетера; это вечный баловень
судьбы. Но я, что я из себя представляю? Двадцать лет ношу латы и рейту-
зы, а все сижу в том же, притом незавидном, чипе, не двигаюсь ни взад,
ни вперед, не живу. Одним словом, я мертв. И вот, когда мне представля-
ется возможность хоть чуточку ожить, вы все подымаете крик: "Это подлец!
Шут! Обманщик! Как можно служить такому человеку?" Эх, черт возьми! Я
сам думаю так же, но сыщите мне кого-нибудь получше или платите мне пен-
сию.
Атос задумался на три секунды и в эти три секунды понял хитрость
д'Артаньяна, который, слишком зарвавшись сначала, теперь обрывал все ра-
зом, чтобы скрыть свою игру. Он ясно видел, что предложение сделано было
ему серьезно и было бы изложено полностью, если бы он выказал желание
выслушать его.
"Так! - подумал он. - Значит, д'Артаньян - сторонник Мазарини".
И с этой минуты Атос сделался крайне сдержан.
Д'Артаньян, со своей стороны, стал еще осторожнее.
- Но ведь у вас, наверное, есть какие-то намерения? - продолжал спра-
шивать Атос.
- Разумеется. Я хотел посоветоваться со всеми вами и придумать
средство что-нибудь сделать, потому что каждому из нас всегда будет не-
доставать других.
- Это правда. Вы говорили мне о Портосе. Неужели вы склонили его ис-
кать богатства? Мне кажется, он достаточно богат.
- Да, он богат. Но человек так создан, что ему всегда пе хватает еще
чего-нибудь.
- Чего же не хватает Портосу?
- Баронского титула.
- Да, правда, я и забыл, - засмеялся Атос.
"Правда! - подумал д'Артаньян. - А откуда он знает? Уж но переписыва-
ется ли он с Арамисом? Ах, если бы мне только это узнать, я бы узнал и
все остальное".
Тут разговор оборвался, так как вошел Рауль. Атос хотел ласково поб-
ранить его, по юноша был так печален, что у Атоса не хватило духу, он
смолчал и стал расспрашивать, в чем дело.
- Не хуже ли пашей маленькой соседке? - спросил д'Артаньян.
- Ах, сударь, - почти задыхаясь от горя, отвечал Рауль, - ушиб очень
опасен, и, хотя видимых повреждении нет, доктор боится, как бы девочка
не осталась хромой на всю жизнь.
- Это было бы ужасно! - сказал Атос.
У д'Артаньяна вертелась на языке шутка, но, увидев, какое участие
принимает Атос в этом горе, он сдержался.
- Ах, сударь, меня совершенно приводит в отчаяние, - сказал Рауль, -
то, что я сам виноват во всем этом.
- Вы? Каким образом, Рауль? - спросил Атос.
- Конечно, ведь она соскочила с бревна для того, чтобы бежать ко мне.
- Вам остается только одно средство, милый Рауль: жениться на ней и
этим искупить свою вину, - сказал д'Артаньян.
- Ах, сударь, вы смеетесь над искренним горем, это очень дурно, - от-
ветил Рауль.
И, чувствуя потребность остаться одному, чтобы выплакаться, он ушел в
свою комнату, откуда вышел только к завтраку.
Дружеские отношения обоих приятелей нисколько не пострадали от утрен-
ней стычки, а потому они завтракали с большим аппетитом, изредка посмат-
ривая на Рауля, который сидел за столом с влажными от слез глазами, с
тяжестью на сердце и почти не мог есть.
К концу завтрака было подано два письма, которые Атос прочел с вели-
чайшим вниманием, невольно вздрогнув тгри этом несколько раз. Д'Ар-
таньян, сидевший на другом конце стола и отличавшийся прекрасным зрени-
ем, готов был поклясться, что узнал мелкий почерк Арамиса. Другое письмо
было написано женским растянутым и неровным почерком.
- Пойдемте фехтовать, - сказал д'Артаньян Раулю, видя, что Атос жела-
ет остаться один, чтобы ответить на письма или обдумать их. - Пойдемте,
это развлечет вас.
Молодой человек взглянул на Атоса; тот утвердительно кивнул головой.
Они прошли в нижнюю залу, в которой были развешаны рапиры, маски,
перчатки, нагрудники и прочие фехтовальные принадлежности.
- Ну как? - спросил Атос, придя к ним через четверть часа.
- У него совсем ваша рука, дорогой Атос, - сказал д'Артаньян, а если
бы у него было вдобавок и ваше хладнокровие, не оставалось бы желать ни-
чего лучшего...
Молодой человек чувствовал себя пристыженным. Если он два-три раза и
задел руку или бедро д'Артаньяна, то последний раз двадцать кольнул его
прямо в грудь.
Тут вошел Шарло и подал д'Артаньяну очень спешное письмо, только что
присланное с нарочным.
Теперь пришла очередь Атоса украдкой поглядывать на письмо.
Д'Артаньян прочел его, по-видимому, без всякого волнения и сказал,
слегка покачивая головой:
- Вот что значит служба. Ей-богу, вы сто раз правы, что не хотите
больше служить! Тревиль заболел, и без меня не могут обойтись в полку.
Видно, пропал мой отпуск.
- Вы возвращаетесь в Париж? - живо спросил Атос.
- Да, конечно, - ответил д'Артаньян. - А разве вы не едете туда же?
- Если я попаду в Париж, то очень рад буду с вами увидеться, - слегка
покраснев, ответил Атос.
- Эй, Планше! - крикнул д'Артаньян в дверь. - Через десять минут мы
уезжаем. Задай овса лошадям.
И, обернувшись к Атосу, прибавил:
- Мне все кажется, будто мне чего то не хватает, и я очень жалею, что
уезжаю от вас, не повидавшись с добрым Гримо.
- Гримо? - сказал Атос. - Действительно, я тоже удивляюсь, отчего вы
о нем не спрашиваете. Я уступил его одному из моих друзей.
- Который понимает его знаки? - спросил д'Артаньян.
- Надеюсь, - ответил Атос.
Друзья сердечно обнялись. Д'Артаньян пожал руку Раулю, взял обещание
с Атоса, что тот зайдет к нему, если будет в Париже, или напишет, если
не поедет туда, и вскочил на лошадь. Планше, исправный, как всегда, был
уже в седле.
- Не хотите ли проехаться со мной? - смеясь, спросил Рауля Д'Ар-
таньян. - Я еду через Блуа.
Рауль взглянул на Атоса; тот удержал его едва заметным движением го-
ловы.
- Нет, сударь, - ответил молодой человек, - я останусь с графом.
- В таком случае прощайте, друзья мои, сказал д'Артаньян, в последний
раз пожимая им руки. Да хранит вас бог, как говаривали мы, расставаясь в
старину при покойном кардинале.
Атос махнул рукой на прощание, Рауль поклонился, и Д'Артаньян с План-
ше уехали.
Граф следил за ними глазами, опершись на плечо юноши, который был
почти одного с ним роста. Но едва Д'Артаньян исчез за стеной, он сказал:
- Рауль, сегодня вечером мы едем в Париж.
- Как! - воскликнул молодой человек, бледнея.
- Вы можете съездить попрощаться с госпожой де Сен-Реми и передать ей
мой прощальный привет. Я буду ждать вас обратно к семи часам.
Со смешанным выражением грусти и благодарности на лице молодой чело-
век поклонился и пошел седлать лошадь.
А Д'Артаньян, едва скрывшись из поля их зрения, вытащил из кармана
письмо и перечел его:
"Возвращайтесь немедленно в Париж. Дж. М."
- Сухое письмо, - проворчал Д'Артаньян, - и не будь приписки, я, мо-
жет быть, не понял бы его; но, к счастью, приписка есть.
И он прочел приписку, примирившую его с сухостью письма:
"Р.S. Поезжайте к королевскому казначею в Блуа, назовите ему вашу фа-
милию и покажите это письмо: вы получите двести пистолей".
- Решительно, такая проза мне нравится, - сказал Д'Артаньян. - Карди-
нал пишет лучше, чем я думал. Едем, Планше, сделаем визит королевскому
казначею и затем поскачем дальше.
- В Париж, сударь?
- В Париж.
И оба поехали самой крупной рысью, на какую только были способны их
лошади.
XVIII
ГЕРЦОГ ДЕ БОФОР
Вот что случилось, и вот каковы были причины, потребовавшие возвраще-
ния д'Артаньяна в Париж.
Однажды вечером Мазарини, по обыкновению, пошел к королеве, когда все
уже удалились от нее, и, проходя мимо караульной комнаты, из которой
дверь выходила в одну из его приемных, услыхал громкий разговор. Желая
узнать, о чем говорят солдаты, он, по своей привычке, подкрался к двери,
приоткрыл ее и просунул голову в щель.
Между караульными шел спор.
- А я вам скажу, - говорил один из них, - что если Куазель предска-
зал, то, значит, дело такое же верное, как если б оно уже сбылось. Я сам
его не знаю, но слышал, что он не только звездочет, но и колдун.
- Черт возьми, если ты его приятель, так будь поосторожнее! Ты оказы-
ваешь ему плохую услугу.
- Почему?
- Да потому, что его могут притянуть к суду.
- Вот еще! Теперь колдунов не сжигают!
- Так-то оно так, по мне сдается, что еще очень недавно покойный кар-
динал приказал сжечь Урбенл Грандье. Уж я-то знаю об этом: сам стоял на
часах у костра и видел, как его жарили.
- Эх, милый мой! Урбен Грандье был не колдун, а ученый, - это совсем
другое дело. Урбен Грандье будущего не предсказывал. Он знал прошлое, а
это иной раз бывает гораздо хуже.
Мазарини одобрительно кивнул головой; однако, желая узнать, что это
за предсказание, о котором шел спор, он не двинулся с места.
- Я не спорю: может быть, Куазель и колдун, - возразил другой кара-
ульный, - но я говорю тебе, что если он оглашает наперед свои предсказа-
ния, они могут и не сбыться.
- Почему?
- Очень попятно. Ведь если мы станем биться на шпагах и я тебе скажу:
"Я сделаю прямой выпад", ты, понятно, парируешь его. Так и тут. Если Ку-
азель говорит так громко и до ушей кардинала дойдет, что "к такому-то
