ник, быть может? Ах, как вы переменились, мой дорогой Атос!
- Этот молодой человек, - спокойно ответил Атос, - сирота, которого
мать подкинула одному бедному сельскому священнику; я вырастил и воспи-
тал его.
- И он, вероятно, очень к вам привязан?
- Я думаю, что он любит меня как отца.
- И, конечно, исполнен признательности?
- О, что касается признательности, то она должна быть взаимной: я
обязан ему столько же, сколько он мне. Я не говорю ему этого, но вам,
д'Артаньян, скажу правду: в сущности, я в долгу у него.
- Как так? - удивился мушкетер.
- Конечно, боже мой, как же иначе! Ведь он причина перемены, которую
вы видите во мне. Я засыхал, как жалкое срубленное дерево, лишенное вся-
кой связи с землей; и только сильная привязанность могла заставить меня
пустить новые корни в жизнь. Любовница? Я был для этого стар. Друзья?
Вас уже не было со мной. И вот в этом ребенке я вновь обрел все, что по-
терял. Не имея более мужества жить для себя, я стал жить для него. Нас-
тавления полезны для ребенка, но добрый пример еще лучше. Я подавал ему
пример, д'Артаньян. Я избавился от своих пороков и открыл в себе добро-
детели, которые раньше не имел. И полагаю, что не преувеличиваю, д'Ар-
таньян. Рауль должен стать совершеннейшим дворянином, какого только наше
обнищавшее время способно породить.
Д'Артаньян смотрел на Атоса с возрастающим восхищением. Они прогули-
вались в прохладной тенистой аллее, сквозь листву которой пробивались
косые лучи заходящего солнца. Один из этих золотых лучей осветил лицо
Атоса, глаза которого, казалось, излучали такой же теплый спокойный ве-
черний свет.
Неожиданно д'Артаньян вспомнил о миледи.
- И вы счастливы? - спросил он своего друга.
Острый взгляд Атоса проник в самую глубину сердца д'Артаньяна и слов-
но прочел его мысли.
- Так счастлив, как только может быть участлив на земле человек. Но
договаривайте вашу мысль, д'Артаньян, ведь вы не все мне сказали.
- Вы проницательны, Атос, от вас ничего невозможно скрыть, - сказал
д'Артаньян. - Да, я хотел вас спросить, не испытываете ли вы порой вне-
запных приступов ужаса, похожих на...
- Угрызения совести? - подхватил Атос. - Я договариваю вашу фразу,
мой друг. И да и нет. Я не испытываю угрызений совести, потому что эта
женщина, как я полагаю, заслужила понесенную ею кару. Потому что, если
бы ее оставили в живых, она, без сомнения, продолжала бы свое пагубное
дело. Однако, мой друг, это не значит, чтобы я был убежден в нашем праве
сделать то, что мы сделали. Быть может, всякая пролитая кровь требует
искупления. Миледи уже поплатилась; может быть, в свою очередь, это
предстоит и нам.
- Я иногда думаю то же самое, Атос, - сказал д'Артанья.
- У этой женщины был, кажется, сын?
- Да.
- Вы слыхали о нем что-нибудь?
- Ничего.
- Ему, должно быть, теперь двадцать три года, - прошептал Атос. - Я
часто думаю об этом молодом человеке, д'Артаньян.
- Вот странно. А я совсем забыл о нем.
Атос грустно улыбнулся.
- А о лорде Винтере вы имеете известия?
- Я знаю, что он был в большой милости у короля Карла Первого.
- И, вероятно, разделяет его судьбу, а она в настоящий момент пе-
чальна. Смотрите, д'Артаньян, - продолжал Атос, - это совершенно совпа-
дает с тем, что я сейчас сказал. Он пролил кровь Страффорда. Кровь тре-
бует крови. А королева?
- Какая королева?
- Генриетта Английская, дочь Генриха Четвертого.
- Она в Лувре, как вам известно.
- Да, и она очень нуждается, не правда ли? Вовремя сильных холодов
нынешней зимой ее больная дочь, как мне говорили, вынуждена была оста-
ваться в постели, потому что не было дров. Понимаете ли вы это? - сказал
Атос, пожимая плечами. - Дочь Генриха Четвертого дрожит от холода, не
имея вязанки дров! Зачем не обратилась она к любому из нас, вместо того
чтобы просить гостеприимства у Мазарини? Она бы ни в чем не нуждалась.
- Так вы ее знаете, Атос?
- Нет, но моя мать знавала ее ребенком. Я вам говорил, что моя мать
была статс-дамой Марии Медичи?
- Никогда. Вы ведь не любите говорить о таких вещах, Атос.
- Ах, боже мой, совсем напротив, как вы сами видите, - ответил Атос.
- Просто случая не было.
- Портос не ждал бы его так терпеливо, - сказал, улыбаясь, д'Ар-
таньян.
- У всякого свой нрав, милый д'Артаньян. Портос, если забыть о его
тщеславии, обладает большими достоинствами. Вы с ним виделись с тех пор?
- Я расстался с ним пять дней тому назад, - сказал д'Артаньян.
И тотчас же со свойственным гасконцам живым юмором он рассказал о ве-
ликолепной жизни Портоса в его замке Пьерфон. А разбирая по косточкам
Портоса, он задел два-три раза и достойного господина Мустона.
- Замечательно, - ответил Атос, улыбаясь шуткам своего друга, напом-
нившим ему их славные дни, - замечательно, что мы тогда сошлись случайно
и до сих пор соединены самой тесной дружбой, невзирая на двадцать лет
разлуки. В благородных сердцах, д'Артаньян, дружба пускает глубокие кор-
пи. Поверьте, только злой человек может отрицать дружбу, и лишь потому,
что он ее не понимает. А Арамис?
- Я его тоже видел, по он, мне показалось, был со мной холоден.
- Так вы виделись с Арамисом? - сказал Атос, пристально глядя на
д'Артаньяна. - Право же, вы предприняли паломничество по храмам дружбы,
говоря языком поэтов.
- Ну, конечно, - ответил смущенно д'Артаньян.
- Арамис, вы сами знаете, - продолжал Атос, - по природе холоден; к
тому же он постоянно запутан в интригах с женщинами.
- У него и сейчас очень сложная интрига, - заметил д'Артаньян.
Атос ничего не ответил.
"Он не любопытен", - подумал д'Артаньян.
Атос не только не ответил, но даже переценил разговор.
- Вот видите, - сказал он, обращая внимание д'Артаньяна на то, что
они уже подошли к замку. - Погуляв часок, мы обошли почти все мои владе-
ния.
- Все в них очаровательно, а в особенности то, что во всем чувствует-
ся их владелец, - ответил д'Артаньян.
В эту минуту послышался конский топот.
- Это Рауль возвращается, он нам расскажет о бедной крошке.
Действительно, молодой человек весь в пыли показался за решеткой и
скоро въехал во двор; он соскочил с лошади и, передав ее конюху, покло-
нился графу и д'Артаньяну.
- Этот господин, - сказал Атос, положив руку на плечо д'Артаньяна, -
шевалье д'Артаньян, о котором я вам часто говорил, Рауль.
- Господин д'Артаньян, - сказал юноша, кланяясь еще ниже, - граф
всегда называл мне ваше имя, когда хотел привести в пример отважного и
великодушного дворянина.
Этот маленький комплимент тронул сердце д'Артаньяна. Протягивая руку
Раулю, он отвечал:
- Мой юный друг, все такие похвалы надо обращать к графу, потому что
это он воспитал меня, и не его вина, если ученик так плохо использовал
ею уроки. Но вы его вознаградите лучше, в этом я уверен. Вы нравитесь
мне, Рауль, и ваша любезность тронула меня.
Атосу были чрезвычайно приятны эти слова; он благодарно взглянул на
д'Артаньяна, потом улыбнулся Раулю той странной улыбкой, которая застав-
ляет детей, когда они ее замечают, гордиться собой.
"Теперь, - подумал Д'Артаньян, от которого не ускользнула немая игра
их лиц, - я в этом уверен".
- Надеюсь, - сказал Атос, - несчастный случай не имел последствий?
- Еще ничего не известно, сударь. Из-за опухоли доктор ничего не мог
сказать определенного. Он опасается все-таки, не повреждено ли сухожи-
лие.
- И вы не остались дольше у госпожи де Сен-Реми?
- Я боялся опоздать к ужину, сударь, и заставить вас ждать себя.
В эту минуту крестьянский парень, заменявший лакея, доложил, что ужин
подан.
Атос проводил гостя в столовую. Она была обставлена очень просто, но
ее окна с одной стороны выходили в сад, а с другой - в оранжерею с чу-
десными цветами.
Д'Артаньян взглянул на сервировку, - она была великолепна; с первого
взгляда было видно, что это все старинное фамильное серебро. На поставце
стоял превосходный серебряный кувшин. Д'Артаньян подошел, чтобы посмот-
реть на него.
- Какая дивная работа! - сказал он.
- Да, - ответил Атос, - это образцовое произведение одного великого
флорентийского мастера, Бенвенуто Челлини.
- А что за битву оно изображает?
- Битву при Мариньяно, и как раз то самое мгновение, когда один из
моих предков подает свою шпагу Франциску Первому, сломавшему свою. За
это мой прадед Ангерран де Ла Фор получил орден святого Михаила Кроме
того, пятнадцать лет спустя король, не забывший, что он в течение трех
часов бился шпагой своего друга Ангеррана, не сломав ее, подарил ему
этот кувшин и шпагу, которую вы, вероятно, видели у меня прежде; тоже
недурная чеканная работа. То было время гигантов. Мы все карлики в срав-
нении с теми людьми. Садитесь, д'Артаньян, давайте поужинаем. Кстати, -
обратился Атос к молодому лакею, подававшему суп, - позовите Шарло.
Паренек вышел, и спустя минуту вошел тот слуга, и которому наши путе-
шественника обратились по приезде.
- Любезный Шарло, - сказал ему Атос, - поручаю вашему особенному вни-
манию Планше, лакея господина д'Артаньяна, на все время, пока они здесь
пробудут. Он любит хорошее вино: ключи от погребов у вас. Ему часто при-
ходилось спать на голой земле, а, вероятно, он по откажется от мягкой
постели, позаботьтесь и об этом, пожалуйста.
Шарло поклонился и вышел.
- Шарло тоже милый человек, - сказал Атос. - Вот уже восемнадцать
лег, как он мне служит.
- Вы очень заботливы, - сказал д'Артаньян. - Благодарю вас за Планше,
мой дорогой Атос.
При этом имени молодой человек широко раскрыл глаза и посмотрел на
графа, не понимая, к нему ли обращается д'Артаньян.
- Это имя кажется вам странным, Рауль? - сказал, улыбаясь, Атос. -
Так звали меня товарищи по оружию. Я носил его в те времена, когда д'Ар-
таньян, еще два храбрых друга и я проявляли свою храбрость у стен Ла-Ро-
шели под начальством покойного кардинала и де Бассомпьера, ныне также
умершего. Д'Артаньяну нравится постарому звать меня этим дружеским име-
нем, и всякий раз, когда я его слышу, мое сердце трепещет от радости.
- Это имя было знаменито, - сказал д'Артаньян, - и раз удостоилось
триумфа.
- Как так, сударь? - спросил Рауль с юношеским любопытством.
- Право, я ничего не знаю об этом, - сказал Атос.
- Вы забыли о бастионе Сен-Жерве, Атос, и о той салфетке, которую три
пули превратили в знамя? У меня память получше, я все помню, и сейчас вы
узнаете об этом, молодой человек.
И он рассказал Раулю случай на бастионе, как раньше Атос рассказывал
историю своего предка.
Молодой человек слушал д'Артаньяна так, словно перед ним воочию про-
ходили подвиги из лучших времен рыцарства, о которых повествуют Тассо и
Ариосто.
- Но д'Артаньян не сказал вам, Рауль, - заметил, в свою очередь,
Атос, - что он был одним из лучших бойцов того времени: ноги крепкие,
как железо, кисть руки гибкая, как сталь, безошибочный глазомер и пла-
менный взгляд, - вот какие качества обнаруживали в нем противники! Ему
было восемнадцать лет, только на три года больше, чем вам теперь, Рауль,
когда я в первый раз увидал его в деле, и против людей бывалых.
- И господин д'Артаньян остался победителем? - спросил гоноша.
Глаза его горели и словно молили о подробностях.
- Кажется, я одного убил, - сказал д'Артаньян, спрашивая глазами Ато-
са, - а другого обезоружил или ранил, не помню точно.
- Да, вы его ранили. О, вы были страшный силач!
- Ну, мне кажется, я с тех пор не так уж ослабел, - ответил д'Ар-
таньян, усмехнувшись с гасконским самодовольством. - Недавно еще...
Взгляд Атоса заставил его умолкнуть.
- Вот вы полагаете, Рауль, что ловко владеете шпагой, - сказал Атос,
- но, чтобы вам не пришлось в том жестоко разочароваться, я хотел бы по-
