тон.
Д'Артаньян, выстукивавший до сих пор неопределенные аккорды, забара-
банил марш.
- Получше того, Мустон! - ответил Портос.
- Мы едем в поход, сударь? - спросил управитель, и розы на его лице
сменились лилиями.
- Мы опять поступаем на военную службу, Мустон! - ответил Портос,
стараясь лихо закрутить усы и придать им воинственный вид, от которого
они давно отвыкли.
Едва раздались эти слова, как Мушкетон затрепетал; его толстые с
красноватыми прожилками щеки дрожали. Он взглянул на д'Артаньяна с таким
невыразимо грустным упреком, что офицер не мог вынести этого без волне-
ния. Потом он пошатнулся и сдавленным голосом спросил:
- На службу? На службу в королевской армии?
- И да и нет. Мы будем опять сражаться, искать всяких приключений -
словом, будем вести прежнюю жизнь.
Последние слова как громом поразили Мушкетона. Именно эта самая ужас-
ная "прежняя жизнь" и делала "теперешнюю" столь приятной.
- О, господи! Что я слышу? - воскликнул Мушкетон, бросая еще более
умоляющий взгляд на д'Артаньяна.
- Что делать, мой милый Мустон! - сказал д'Артаньян. - Значит,
судьба...
Несмотря на то что д'Артаньян постарался не назвать его на "ты" и вы-
говорил его имя так, как хотелось Мушкетону, тот все же почувствовал
удар, и удар был столь ужасен, что он вышел, забыв от волнения затворить
двери.
- Славный Мушкетон! Он сам не свой от радости, - сказал Портос топом,
которым Дон-Кихот, вероятно, поощрял Санчо седлать своего Серого для
последнего похода.
Оставшись одни, друзья заговорили о будущем и принялись строить воз-
душные замки. От славного винца Мушкетона д'Артаньяну уже мерещились
груды сверкающих червонцев и пистолей, а Портосу - голубая лента и гер-
цогская мантия. Во всяком случае, они оба дремали за столом, когда слуги
пришли, чтобы пригласить их лечь в постель.
На следующее утро, однако, д'Артаньян несколько утешил Мушкетона,
объявив ему, что война, по всей вероятности, будет все время вестись в
самом Париже и поблизости от замка Валлон, расположенного в окрестностях
Корбея, или же около Брасье, лежащего близ Мелена, а также возле Пьерфо-
на, находящегося между Компьенем и Вилле-Котре.
- Но мне кажется, что прежде... - робко начал Мушкетон.
- О! - сказал д'Артаньян. - Нынче война ведется не так, как прежде.
Теперь все дело в дипломатии: спросите об этом Планше.
Мушкетон пошел наводить справки у своего старого друга, который подт-
вердил ему все, что сказал д'Артаньян.
- Только, - прибавил он, - в этой войне пленников подчас вешают.
- Черт возьми, - сказал Мушкетон, - кажется, я все же предпочел бы
осаду Ла-Рошели.
А Портос предоставил своему гостю случай убить на охоте косулю, обо-
шел с ним и свои леса, и свои горы, и свои пруды, показал ему своих бор-
зых, свою свору гончих, Гредине - одним словом, все, чем он владел, на-
конец трижды угостил д'Артаньяна как нельзя более пышно и, когда тот
стал собираться в путь, потребовал у него точных распоряжений.
- Сделаем так, мой друг, - сказал ему посланец Мазарини. - Мне нужно
четыре дня, чтобы доехать отсюда до Блуа; день провести там; три или че-
тыре - на возвращение в Париж. Выезжайте отсюда через неделю со всем не-
обходимым; остановитесь на Тиктонской улице, в гостинице "Козочка", и
ждите моего возвращения.
- Решено, - сказал Портос.
- Я еду к Атосу без всякой надежды на успех. Но, хоть я и думаю, что
он никуда не годится, все же нужно соблюдать приличия в отношении дру-
зей.
- Не поехать ли и мне с вами? - сказал Портос. - Это меня несколько
развлечет.
- Возможно, меня тоже. Но вы не успеете сделать нужные приготовления.
- Правда. Поезжайте, желаю вам успеха. Мне не терпится приняться за
дело.
- Отлично! - сказал д'Артаньян.
И они расстались на рубеже пьерфонских владений, до которого Портос
пожелал проводить своего друга.
- По крайней мере, - сказал д'Артаньян, скача по дороге на Вилле-Кот-
ре, - я буду не один. Этот молодчина Портос еще исполнен сил. Если Атос
согласится, отлично. Мы тогда втроем посмеемся над Арамисом, этим пове-
сой в рясе.
Из Вилле-Котре он написал кардиналу:
"Монсеньер, одного я уже могу предложить вашему преосвященству, а
этот один стоит двадцати. Я еду в Блуа, так как граф де Ла Фер живет в
замке Бражелон в окрестностях этого города".
Затем он поскакал по дороге в Блуа, болтая с Планше, весьма развле-
кавшим его в продолжение долгого путешествия.
XV
ДВА АНГЕЛОЧКА
Дорога предстояла долгая, но д'Артаньяна это ничуть не тревожило: он
знал, что его лошади хорошо отдохнули у полных яслей владельца замка
Брасье. Он спокойно пустился в четырехдневный или пятидневный путь, ко-
торый ему предстояло проделать в сопровождении верного Планше.
Как мы уже говорили, оба спутника, чтоб убить дорожную скуку, все
время ехали рядом, переговариваясь друг с другом. Д'Артаньян мало-помалу
перестал держать себя барином, а Планше понемногу сбросил личину лакея.
Этот тонкий плут, превратившись в торговца, не раз с сожалением вспоми-
нал былые пирушки в пути, а также беседы и блестящее общество дворян. И,
сознавая за собой известные достоинства, считал, что унижает себя посто-
янным общением с грубыми людьми.
Вскоре он снова стал поверенным того, кого продолжал еще называть
своим барином. Д'Артаньян много лет уже не открывал никому своего серд-
ца. Вышло так, что эти люди, встретившись снова, отлично поладили между
собой.
Да и вправду сказать, Планше был неплохим спутником в приключениях.
Он был человек сметливый; не ища особенно опасностей, он не отступал в
бою, в чем д'Артаньян не раз имел случай убедиться. Наконец, он был в
свое время солдатом, а оружие облагораживает. Но главное было в том, что
если Планше нуждался в д'Артаньяне, то и сам был ему весьма полезен. Так
что они прибыли в Блуа почти друзьями.
В пути, постоянно возвращаясь к занимавшей его мысли, д'Артаньян го-
ворил, качая головой:
- Я знаю, что мое обращение к Атосу бесполезно и нелепо, но я обязан
оказать это внимание моему другу, имевшему все задатки человека благо-
родного и великодушного.
- Что и говорить! Господин Атос был истинный дворянин! - сказал План-
ше.
- Не правда ли? - подхватил д'Артаньян.
- У него деньги сыпались, как град с неба, - продолжал Планше, - и
шпагу он обнажал, словно король. Помните, сударь, дуэль с англичанами
возле монастыря кармелиток? Ах, как хорош и великолепен был в тот день
господин Атос, заявивший своему противнику: "Вы потребовали, чтобы я
назвал вам свое имя, сударь? Тем хуже для вас, так как теперь мне при-
дется вас убить". Я стоял около него и слышал все слово в слово. А его
взгляд, сударь, когда он пронзил своего противника, как заранее предска-
зал, и тот упал, не успев и охнуть! Ах, сударь, еще раз скажу: это был
истинный дворянин!
- Да, - сказал д'Артаньян, - это чистейшая правда, но один недостаток
погубил все его достоинства.
- Да, помню, - сказал Планше, - он любил выпить, или, скажем прямо,
изрядно пил. Только и пил он не как другие. Его глаза ничего не выража-
ли, когда он подносил стакан к губам. Право, никогда молчание не бывало
так красноречиво. Мне так и казалось, что я слышу, как он бормочет:
"Лейся, влага, и прогони мою печаль!" А как он отбивал ножки у рюмок или
горлышки у бутылок! В этом с ним никто бы не мог потягаться.
- Какое грустное зрелище нас ждет сегодня! - продолжал д'Артаньян. -
Благородный дворянин с гордой осанкой, прекрасный боец, так блестяще
проявлявший себя на войне, что все дивились, почему он держит в руке
простую шпагу, а не маршальский жезл, явится нам согбенным стариком с
красным носом и слезящимися глазами. Мы найдем его где-нибудь на лужайке
в саду; он взглянет на нас мутными глазами и, может быть, даже не узнает
нас. Бог свидетель, Планше, я охотно избежал бы этого грустного зрелища,
- продолжал д'Артаньян, - если бы не хотел доказать свое уважение слав-
ной тени доблестного графа де Ла Фер, которого мы так любим.
Планше молча кивнул головой; видно было, что он разделяет все опасе-
ния своего господина.
- Вдобавок ко всему, - продолжал д'Артаньян, - дряхлость, ведь Атос
теперь уже стар. Может быть, и бедность, потому что он не берег того
немногого, что имел. И засаленный Гримо, еще более молчаливый, чем
раньше, и еще более горький пьяница, чем его хозяин... Ах, Планше, все
это разрывает мне сердце!
- Мне кажется, что я уже так и вижу, как он пошатывается, едва воро-
чая языком, - с состраданием сказал Планше.
- Признаюсь, я побаиваюсь, как бы Атос, охваченный под пьяную руку
воинственным пылом, не принял бы мое предложение. Это будет для нас с
Портосом большим несчастьем, а главное, просто помехой; но мы его бросим
после первой же попойки, вот и все. Он проспится и поймет.
- Во всяком случае, сударь, - сказал Планше, - скоро все выяснится.
Мне кажется, вон те высокие стены, красные от лучей заходящего солнца,
это уже Блуа.
- Возможно, - ответил д'Артаньян, - а эти островерхие, резные колоко-
ленки, что виднеются там в лесу налево, напоминают, по рассказам, Шам-
бор.
- Мы въедем в город?
- Разумеется, чтоб навести справки.
- Советую вам, сударь, если мы будем в городе, отведать там сливок в
маленьких горшочках: их очень хвалят; к сожалению, в Париж их возить
нельзя, и приходится пить только на месте.
- Ну так мы их отведаем, будь спокоен, - отвечал д'Артаньян.
В эту минуту тяжелый, запряженный волами воз, на каких обычно возят к
пристаням на Луаре срубленные в тамошних великолепных лесах деревья, вы-
ехал с изрезанного колеями проселка на большую дорогу, по которой скака-
ли наши всадники. Воз сопровождал человек, державший в руках длинную
жердь с гвоздем на конце, этой жердью он подбадривал своих медлительных
животных.
- Эй, приятель! - окликнул Планше погонщика.
- Что угодно вашей милости? - спросил крестьянин на чистом и пра-
вильном языке, свойственном жителям этой местности и способном присты-
дить парижских блюстителей грамматики с Сорбоннской площади и Универси-
тетской улицы.
- Мы разыскиваем дом графа де Ла Фер, - сказал д'Артаньян. - Приходи-
лось вам слышать это имя среди имен окрестных владельцев?
Услыша эту фамилию, крестьянин снял шляпу.
- Бревна, что я везу, ваша милость, - ответил он, - принадлежат ему.
Я вырубил их в его роще и везу в его замок.
Д'Артаньян не желал расспрашивать этого человека. Ему было бы непри-
ятно услышать от постороннего то, о чем он говорил Планше.
"Замок! - повторил про себя Д'Артаньян. - Замок! А, понимаю. Атос шу-
тить не любит; наверно, он, как Портос, заставил крестьян величать себя
монсеньером, а свой домишко - замком. У милейшего Атоса рука всегда была
тяжелая, в особенности когда он выпьет".
Волы шли медленно. Д'Артаньян и Планше ехали позади воза. Наконец та-
кой аллюр им наскучил.
- Так, значит, эта дорога ведет в замок, - спросил Д'Артаньян погон-
щика, - и мы можем ехать по ней без риска заблудиться?
- Конечно, сударь, конечно, - отвечал тот, - можете ехать прямо,
вместо того чтоб скучать, плетясь за такими медлительными животными. Не
проедете и полумили, как увидите справа от себя замок; отсюда не видно:
тополя его скрывают. Этот замок еще не Бражелон, а Лавальер. Поезжайте
дальше. В трех мушкетных выстрелах оттуда будет большой белый дом с че-
репичной крышей, построенный на холме под огромными кленами, - это и
есть замок графа де Ла Фер.
- А как длинна эта полумиля? - спросил Д'Артаньян. - В нашей прекрас-
ной Франции бывают разные мили.
- Десять минут хода для проворных ног вашей лошади, сударь.
Д'Артаньян поблагодарил погонщика и дал шпоры коню. Потом, невольно