жусь.
- Может быть, - сказал д'Артаньян. - Но какого черта ты лазишь в семь
часов утра по крышам, да еще в январе месяце?
- Сударь, - сказал Планше, - надо вам знать... хотя, в сущности, вам,
пожалуй, этого и знать не надо.
- Что такое? - переспросил д'Артаньян. - Но сперва прикрой окно поло-
тенцем и задерни занавеску.
Планше повиновался.
- Ну, говори же! - сказал д'Артаньян, когда тот исполнил приказание.
- Сударь, скажите прежде всего, - спросил осторожно Планше, - в каких
вы отношениях с господином до Рошфором?
- В превосходных! Еще бы! Он теперь один из моих лучших друзей!
- А! Ну тем лучше!
- Но что общего имеет Рошфор с подобным способом входить в комнату?
- Видите ли, сударь... Прежде всего нужно вам сказать, что господин
де Рошфор в...
Планше замялся.
- Черт возьми, - сказал д'Артаньян. - Я отлично знаю, что он в Басти-
лии.
- То есть он был там, - ответил Планше.
- Как так был? - вскричал д'Артаньян. - Неужели ему посчастливилось
бежать?
- Ах, сударь, - вскричал, в свою очередь, Планше, - если это, по-ва-
шему, счастье, то все обстоит благополучно. В таком случае нужно вам
сказать, что вчера, повидимому, за господином де Рошфором присылали в
Бастилию...
- Черт! Я это отлично знаю, потому что сам ездил за ним.
- Но, на его счастье, не вы отвозили его обратно; потому что, если бы
я узнал вас среди конвойных, то поверьте, сударь, что я слишком уважаю
вас, чтобы...
- Да кончай же, скотина! Что такое случилось?
- А вот что. Случилось, что на Скобяной улице, когда карета господина
де Рошфора пробиралась сквозь толпу народа и конвойные разгоняли граж-
дан, поднялся ропот, арестант подумал, что настал удобный момент, сказал
свое имя и стал звать на помощь. Я был тут же, услышал имя графа де Рош-
фора, вспомнил, что он сделал меня сержантом Пьемонтского полка, и зак-
ричал, что этот узник - друг герцога Бофора. Тут все сбежались, остано-
вили лошадей, оттеснили конвой. Я успел отворить дверцу, Рошфор выскочил
из кареты и скрылся в толпе. К несчастью, в эту минуту проходил патруль,
присоединился к конвойным, и они бросились на нас. Я отступил к Тиктонс-
кой улице, они за мной, я вбежал в соседний дом, его оцепили, обыскали,
но напрасно - я нашел в пятом этаже одну сочувствующую нам особу, кото-
рая спрятала меня под двумя матрацами. Я всю ночь или около того оста-
вался в своем тайнике и, подумав, что вечером могут возобновить поиски,
на рассвете спустился по водосточной трубе, чтобы отыскать сначала вход,
а потом и выход в каком-нибудь доме, который бы не был оцеплен. Вот моя
история, и, честное слово, сударь, я буду в отчаянии, если она вам не по
вкусу.
- Нет, напротив, - сказал д'Артаньян, - право же, я очень рад, что
Рошфор на свободе. Но ты понимаешь, что, попадись ты теперь в руки коро-
левских солдат, тебя без пощады повесят?
- Как не понимать? Черт возьми! - воскликнул Планше. - Именно это ме-
ня и беспокоит, и вот почему я так обрадовался, что нашел вас; ведь если
вы захотите меня спрятать, то никто этого не сделает лучше вашего.
- Да, - сказал д'Артаньян. - Я, пожалуй, не против, хоть и рискую ни
много ни мало, как моим чином, если только дознаются, что я укрываю мя-
тежника.
- Ах, сударь, вы же знаете, что я рискнул бы для вас жизнью.
- Ты можешь даже прибавить, что не раз рисковал ею, Планше. Я забываю
только то, что хочу забыть. Ну а об этом я хочу помнить. Садись же и
стой спокойно; я вижу, ты весьма выразительно поглядываешь на остатки
моего ужина.
- Да, сударь, потому что буфет соседки оказался небогат сытными веща-
ми, и я с полудня съел всего лишь кусок хлеба с вареньем. Хоть я и не
презираю сладостей, когда они подаются вовремя и к месту, ужин показался
мне все же чересчур легким.
- Бедняга! - сказал д'Артаньян. - Ну, ешь, ешь!
- Ах, сударь, вы мне вторично спасаете жизнь.
Планше уселся за стол и принялся уписывать за обе щеки, как в доброе
старое время, на улице Могильщиков.
Д'Артаньян прохаживался взад и вперед по комнате, Придумывая, какую
бы пользу можно было извлечь из Планше в данных обстоятельствах. Тем
временем Планше добросовестно трудился, чтобы наверстать упущенное вре-
мя.
Наконец он испустил тот удовлетворенный вздох голодного человека, ко-
торый свидетельствует, что, заложив прочный фундамент, он собирается
сделать маленькую передышку.
- Ну, - сказал д'Артаньян, полагавший, что настало время приступить к
допросу, - начнем по порядку: известно ли тебе, где Атос?
- Нет, сударь, - ответил Планше.
- Черт! Известно ли тебе, где Портос?
- Тоже пет.
- Черт! Черт! А Арамис?
- Ни малейшего понятия.
- Черт! Черт! Черт!
- Но, - сказал Планше лукаво, - мне известно, где находится Базен.
- Как! Ты знаешь, где Базен?
- Да, сударь.
- Где же он?
- В соборе Богоматери.
- А что он делает в соборе Богоматери?
- Он там причетник.
- Базен причетник в соборе Богоматери! Ты в этом уверен?
- Вполне уверен. Я его сам видел и говорил с ним.
- Он, наверное, знает, где его господин!
- Разумеется.
Д'Артаньян подумал, потом взял плащ и шпагу и направился к двери.
- Сударь, - жалобно сказал Планше. - Неужели вы меня покинете? Поду-
майте, мне ведь больше не на кого надеяться.
- Но здесь не станут тебя искать, - сказал д'Артаньян.
- А если сюда кто войдет? - сказал осторожный Планше. - Никто не ви-
дел, как я вошел, и ваши домашние примут меня за вора.
- Это правда, - сказал д'Артаньян. - Слушай, знаешь ты какое-нибудь
провинциальное наречие?
- Лучше того, сударь, я знаю целый язык, - сказал Планше, - я говорю
по-фламандски.
- Где ты, черт возьми, выучился ему?
- В Артуа, где я сражался два года. Слушайте: "Goeden morgen, myn
heer! Ik ben begeeray te weeten the ge sond hects omstand".
- Что это значит?
- "Добрый день, сударь, позвольте осведомиться о состоянии вашего
здоровья".
- И это называется язык! - сказал д'Артаньян. - Но все равно, это
очень кстати.
Он подошел к двери, кликнул слугу и приказал позвать прекрасную Мад-
лен.
- Что вы делаете, сударь, - вскричал Планше, - вы хотите доверить
тайну женщине!
- Будь покоен, она не проговорится.
В эту минуту явилась хозяйка. Она вбежала с радостным лицом, надеясь
застать д'Артаньяна одного, но, заметив Планше, с удивлением отступила.
- Милая хозяюшка, - сказал д'Артаньян, - рекомендую вам вашего брата,
только что приехавшего из Фландрии; я его беру к себе на несколько дней
на службу.
- Моего брата! - сказала ошеломленная хозяйка.
- Поздоровайтесь же со своей сестрой, master Петер.
- Wilkom, zuster! - сказал Планше.
- Goeden day, hroer! [5] - ответила удивленная хозяйка.
- Вот в чем дело, - сказал д'Артаньян, - этот человек ваш брат, кото-
рого вы, может быть, и не знаете, но зато знаю я; он приехал из Амстер-
дама; я сейчас уйду, а вы должны его одеть; когда я вернусь, примерно
через чае, вы мне его представите, и по вашей рекомендации, хотя он не
знает ни слова по-французски, я возьму его к себе в услужение, так как
ни в чем не могу вам отказать. Понимаете?
- Вернее, я догадываюсь, чего вы желаете, и этого с меня достаточно,
- сказала Мадлен.
- Вы чудная женщина, хозяюшка, и я полагаюсь на вас.
Сказав это, д'Артаньян подмигнул Планше и отправился в собор Богома-
тери.
VIII
О РАЗЛИЧНОМ ДЕЙСТВИИ, КАКОЕ ПОЛУПИСТОЛЬ МОЖЕТ ИМЕТЬ НА ПРИЧЕТНИКА И
НА СЛУЖКУ
Д'Артаньян шел по Новому мосту, радуясь, что снова обрел Планше. Ведь
как ни был он полезен доброму малому, но Планше был ему самому гораздо
полезней. В самом деле, ничто не могло быть ему приятнее в эту минуту,
как иметь в своем распоряжении храброго и сметливого лакея. Правда, по
всей вероятности, Планше недолго будет служить ему; но, возвратясь к
своему делу на улице Менял, Планше будет считать себя обязанным д'Ар-
таньяну за то, что тот, скрыв его у себя, спас ему жизнь, а д'Артаньяну
было очень на руку иметь связи в среде горожан в то время, когда они со-
бирались начать войну с двором. У него будет свой человек во вражеском
лагере. А такой умница, как д'Артаньян, умел всякую мелочь обратить себе
во благо.
В таком настроении, весьма довольный судьбой и самим собой, д'Ар-
таньян подошел к собору Богоматери.
Он поднялся на паперть, вошел в храм и спросил у ключаря, подметавше-
го часовню, не знает ли он г-на Базена.
- Господина Базена, причетника? - спросил ключник.
- Его самого.
- Он прислуживает за обедней, в приделе Богоцы.
Д'Артаньян вздрогнул от радости. Несмотря на слова Планше, ему не ве-
рилось, что он найдет Базена; по теперь, поймав один конец нити, он мог
ручаться, что доберется и до другого.
Он опустился на колени, лицом к этому приделу, чтобы не терять Базена
из виду. По счастью, служилась краткая обедня, она должна была скоро
кончиться. Д'Артаньян, перезабывший все молитвы и не позаботившийся зах-
ватить с собой молитвенник, стал на досуге наблюдать Базена.
Вид Базена в новой одежде был, можно сказать, столь же величествен-
ный, сколь и блаженный. Сразу видно было, что он достиг или почти достиг
предела своих желаний и что палочка для зажигания свеч, оправленная в
серебро, которую он держал в руке, казалась ему столь же почетной, как
маршальский жезл, который Конде бросил, а может быть, и не бросал, в
неприятельские ряды во время битвы под Фрейбургом.
Даже физически он преобразился, если можно так выразиться, совершенно
под стать одежде. Все его тело округлилось и приобрело нечто поповское.
Все угловатости на его лице как будто сгладились. Нос у него был все тот
же, но он тонул в круглых щеках; подбородок незаметно переходил в шею;
глаза заплыли, не то что от жира, а от какой-то одутловатости; волосы,
подстриженные по-церковному, под скобку, закрывали лоб до самых бровей.
Заметим кстати, что лоб Базена, даже совсем открытый, никогда не превы-
шал полутора дюймов в вышину.
В ту минуту как Д'Артаньян кончил свой осмотр, кончилась и обедня.
Священник произнес "аминь" и удалился, благословив молящихся, которые, к
удивлению д'Артаньяна, все преклонили колена. Он перестал удивляться,
узнав в священнослужителе самого коадъютора, знаменитого Жана-Франсуа де
Гонди, который уже в это время, предчувствуя свою будущую роль, создавал
себе популярность щедрой раздачей милостыни. Для того чтобы увеличить
эту популярность, он и служил иногда ранние обедни, на которые обычно
приходит только простой люд.
Д'Артаньян, как и все, опустился на колени, принял причитающееся на
его долю благословение, перекрестился, но в ту минуту, когда мимо него,
с возведенными к небу очами, проходил Базен, скромно замыкавший шествие,
д'Артаньян схватил его за полу; Базен опустил глаза и отскочил назад,
словно увидал змею.
- Господин Д'Артаньян! - воскликнул он. - Vade retro, Satanasi [6]
- Отлично, милый Базен, - ответил, смеясь, офицер, - вот как вы
встречаете старого друга.
- Сударь, - ответил Базен, - истинные друзья христианина те, кто
споспешествует спасению, а не те, кто отвращает от него.
- Я вас не понимаю, Базен, - сказал Д'Артаньян, - я не вижу, как я
могу служить камнем преткновения на вашем пути к спасению.
- Вы забываете, - ответил Базен, - что пытались навсегда закрыть к
нему путь для моего бедного господина; из-за вас он губил свою душу,
служа в мушкетерах, хотя чувствовал пламенное призвание к церкви.
- Мой милый Базен, - возразил Д'Артаньян, - вы должны были бы понять
уже по месту, где меня видите, что я очень переменился: с годами стано-
вишься разумнее. И так как я не сомневаюсь, что ваш господин спасает
свою душу, то я хочу узнать от вас, где он находится, чтобы он своими
