ворилась бесшумно.
На пороге появился граф; он был одет очень просто, но даже взыска-
тельный глаз не нашел бы ни малейшего изъяна в его костюме. Все отвечало
самому изысканному вкусу, все - платье, шляпа и белье - было сделано ру-
ками самых искусных поставщиков.
Ему было на вид не более тридцати пяти лет, и особенно поразило всех
его сходство с портретом; который набросал Дебрэ.
Граф, улыбаясь, подошел прямо к Альберу, который встал навстречу и
горячо пожал ему руку.
- Точность - вежливость королей, как утверждал, насколько мне извест-
но, один из ваших монархов, - сказал Монте-Кристо, - но путешественники,
при всем своем желании, не всегда могут соблюсти это правило. Все же я
надеюсь, дорогой виконт, что, учитывая мое искреннее желание быть точ-
ным, вы простите мне те две или три секунды, на которые я, кажется,
все-таки опоздал. Пятьсот лье не всегда можно проехать без препятствий,
тем более во Франции, где, говорят, запрещено бить кучеров.
- Граф, - отвечал Альбер, - я как раз сообщал о вашем предстоящем
приходе моим друзьям, которых я пригласил сюда по случаю вашего любезно-
го обещания навестить меня. Позвольте вам их представить: граф ШатоРено,
чье дворянство восходит к двенадцати пэрам и чьи предки сидели за Круг-
лым столом; господин Люсьен Дэбре - личный секретарь министра внутренних
дел; господин Бошан - опасный журналист, гроза французского прави-
тельства; он широко известен у себя на родине, но вы, в Италии, быть мо-
жет, никогда не слышали о нем, потому что там его газета запрещена; на-
конец, господин Максимилиан Моррель - капитан спаги.
При этом имени граф, раскланивавшийся со всеми очень вежливо, но с
чисто английским бесстрастием и холодностью, невольно сделал шаг вперед,
и легкий румянец мелькнул, как Молния, на его бледных щеках.
- Вы носите мундир французов-победителей, - сказал он Моррелю. - Это
прекрасный мундир.
Трудно было сказать, какое чувство придало такую глубокую звучность
голосу графа и вызвало, как бы помимо его воли, особый блеск в его гла-
зах, таких прекрасных, спокойных и ясных, когда ничто их не затуманива-
ло.
- Вы никогда не видали наших африканцев? - спросил Альбер.
- Никогда, - отвечал граф, снова вполне овладев собою.
- Под этим мундиром бьется одно из самых благородных и бесстрашных
сердец нашей армии.
- О виконт! - прервал Моррель.
- Позвольте мне договорить, капитан... И мы сейчас узнали, - продол-
жал Альбер, - о таком геройском поступке господина Морреля, что, хотя я
вижу его сегодня первый раз в жизни, я прошу у него разрешения предста-
вить его вам, граф, как моего друга.
И при этих словах странно неподвижный взор, мимолетный румянец и лег-
кое дрожание век опять выдали волнение Монте-Кристо.
- Вот как! - сказал он. - Значит, капитан - благородный человек. Тем
лучше!
Это восклицание, отвечавшее скорее на собственную мысль графа, чем на
слова Альбера, всем показалось странным, особенно Моррелю, который удив-
ленно посмотрел на Монте-Кристо. Но в то же время это было сказано так
мягко и даже нежно, что, несмотря на всю странность этого восклицания,
не было возможности на него рассердиться.
- Какие у него могли быть основания в этом сомневаться? - спросил Бо-
шан у Шато-Рено.
- В самом деле, - отвечал тот, своим наметанным и зорким глазом арис-
тократа сразу определивший в Монте-Кристо все, что поддавалось определе-
нию, - Альбер нас не обманул, и этот граф - необыкновенный человек; как
вам кажется, Моррель?
- По-моему, у него открытый взгляд и приятный голос, так что он мне
нравится, несмотря на странное замечание на мой счет.
Господа, - сказал Альбер, - Жермен докладывает, что завтрак подан.
Дорогой граф, разрешите указать вам дорогу.
Все молча прошли в столовую и заняли свои места.
- Господа, - заговорил, усаживаясь, граф, - разрешите мне сделать вам
признание, которое может послужить мне извинением за возможные мои оп-
лошности: я здесь чужой, больше того, я первый раз в Париже. Поэтому с
французской жизнью я совершенно незнаком; до сих пор я всегда вел вос-
точный образ жизни, совершенно противоположный французским нравам и обы-
чаям. И я заранее прошу извинить меня, если вы найдете во мне слишком
много турецкого, неаполитанского или арабского. А засим - приступим к
завтраку.
- Как он говорит! - прошептал Бошан. - Положительно это вельможа!
- Чужеземный вельможа, - добавил Дебрэ.
- Вельможа всех стран света, господин Дебрэ, - заключил Шато-Рено.
II. ЗАВТРАК
Как читатели, вероятно, помнят, граф был очень умерен в еде. Поэтому
Альбер выразил опасение, что парижский образ жизни с самого начала про-
изведет на пего дурное впечатление своей наиболее материальной, хотя в
то же время наиболее необходимой стороной.
- Дорогой граф, - сказал он, - я сильно опасаюсь, что кухня улицы
Эльдер понравится вам меньше кухни Пьяцца-ди-Спанья. Мне следовало зара-
нее осведомиться о ваших вкусах и заказать блюда, которые вы предпочита-
ете.
- Если бы вы знали меня ближе, - ответил, улыбаясь, граф, - вас не
заботили бы такие пустяки. В моих путешествиях мне приходилось питаться
макаронами в Неаполе, полентой в Милане, оллаподридой в Валенсии, пила-
вом в Константинополе, карриком в Индии и ласточкиными гнездами в Китае.
Для такого космополита, как я, вопроса о кухне не существует. Где бы я
ни был, я ем все, только ем понемногу; а как раз сегодня, когда вы сету-
ете на мою умеренность, у меня волчий аппетит, потому что со вчерашнего
утра я ничего не ел.
- Как, со вчерашнего утра? - воскликнули все. - Неужели вы ничего не
ели целые сутки?
- Да, - отвечал Монте-Кристо. - Мне пришлось свернуть с дороги, чтобы
собрать некоторые сведения в окрестностях Нима, это несколько задержало
меня, и я не хотел нигде останавливаться.
- И вы пообедали в карете? - спросил Морсер.
- Нет, я спал; я всегда засыпаю, когда мне скучно и нет охоты развле-
каться или когда я голоден и нет охоты есть.
- Так вы, значит, можете заставить себя заснуть? - спросил Моррель.
- Почти что так.
- И у вас есть для этого какое-нибудь средство?
- Самое верное.
- Вот что пригодилось бы нам, африканцам, - сказал Моррель, - у нас
ведь не всегда бывает пища, а питье - и того реже.
- Несомненно, - сказал Монте-Кристо, - но, к сожалению, мое средство,
чудесное для такого человека, как я, живущего совсем особой жизнью, было
бы опасно применить в армии; она не проснулась бы в нужную минуту.
- А можно узнать, что это за средство? - спросил Дебрэ.
- Разумеется, - сказал Монте-Кристо, - я не делаю из него тайны: это
смесь отличнейшего опиума, за которым я сам ездил в Кантон, чтобы быть
уверенным в его качестве, и лучшего гашиша, собираемого между Тигром и
Евфратом; их смешивают в равных долях и делают пилюли, которые вы и гло-
таете, когда нужно. Действие наступает через десять минут. Спросите у
барона Франца д'Эпине; он, кажется, пробовал их однажды.
- Да, - сказал Альбер, - он говорил мне; он сохранил о них самое при-
ятное воспоминание.
- Значит, - сказал Бошан, который, как полагается журналисту, был
очень недоверчив, - это снадобье у вас всегда при себе?
- Всегда, - отвечал Монте-Кристо.
- Не будет ли с моей стороны нескромностью попросить вас показать нам
эти драгоценные пилюли? - продолжал Бошан, надеясь захватить чужестранца
врасплох.
- Извольте.
И граф вынул из кармана очаровательную бомбоньерку, выточенную из
цельного изумруда, с золотой крышечкой, которая, отвинчиваясь, пропуска-
ла шарик зеленоватого цвета величиною с горошину. Этот шарик издавал
острый, въедливый запах. В изумрудной бомбоньерке лежало четыре или пять
шариков, но она могла вместить и дюжину.
Бомбоньерка обошла стол по кругу, но гости брали ее друг у друга ско-
рее для того, чтобы взглянуть на великолепный изумруд, чем чтобы посмот-
реть или понюхать пилюли.
- И это угощение вам готовит ваш повар? - спросил Бошан.
- О, нет, - сказал Монте-Кристо, - я не доверяю лучших моих наслажде-
ний недостойным рукам. Я неплохой химик и сам приготовляю эти пилюли.
- Великолепный изумруд! - сказал Шато-Рено. - Такого крупного я ни-
когда не видал, хотя у моей матери есть недурные фамильные драгоценнос-
ти.
- У меня их было три таких, - пояснил Монте-Кристо, - один я подарил
падишаху, который украсил им свою саблю; второй - его святейшеству папе,
который велел вставить его в свою тиару, против почти равноценного ему,
но все же не такого красивого изумруда, подаренного его предшественнику
Пию Седьмому императором Наполеоном; третий я оставил себе и велел вы-
долбить. Это наполовину обесценило его, но так было удобнее для того
употребления, которое я хотел из него сделать.
Все с изумлением смотрели на Монте-Кристо; он говорил так просто, что
ясно было: его слова либо чистая правда, либо бред безумца; однако изум-
руд, который он все еще держал в руках, заставлял придерживаться первого
из этих предположений.
- Что же дали вам эти два властителя взамен вашего великолепного по-
дарка? - спросил Дебрэ.
- Падишах подарил свободу женщине, - отвечал граф, - святейший папа -
жизнь мужчине. Таким образом, раз в жизни мне довелось быть столь же мо-
гущественным, как если бы я был рожден для трона.
- И тот, кого вы спасли, был Пеппино, не правда ли? - воскликнул Мор-
сер. - Это к нему вы применили ваше право помилования?
- Все может быть, - ответил, улыбаясь, МонтеКристо.
- Граф, вы не можете себе представить, как мне приятно слушать вас, -
сказал Альбер. - Я уже рекомендовал вас моим друзьям как человека нео-
быкновенного, чародея из "Тысячи и одной ночи", средневекового колдуна;
но парижане так склонны к парадоксам, что принимают за плод воображения
самые бесспорные истины, когда эти истины не укладываются в рамки их
повседневного существования. Вот, например, Бошан ежедневно печатает, а
Дебрэ читает, что на Бульваре остановили и ограбили запоздавшего члена
Жокей-клуба; что на улице Сен-Дени или в Сен-Жерменском предместье убили
четырех человек; что поймали десять, пятнадцать, двадцать воров в кафе
на Бульваре Тампль или в Термах Юлиана; а между тем они отрицают сущест-
вование разбойников в Мареммах, в римской Кампанье или Понтийских боло-
тах. Пожалуйста, граф, скажите им сами, что я был взят в плен этими раз-
бойниками и что, если бы не ваше великодушное вмешательство, я, по всей
вероятности, в настоящую минуту ждал бы в катакомбах Сан-Себастьяно
воскресения мертвых, вместо того чтобы угощать их в моем жалком домишке
на улице Эльдер.
- Полноте, - сказал Монте-Кристо, - вы обещали мне никогда не вспоми-
нать об этой безделице.
- Я не обещал, - воскликнул Морсер. - Вы смешиваете меня с кем-нибудь
другим, кому оказали такую же услугу. Наоборот, прошу вас, поговорим об
этом. Может быть, вы не только повторите кое-что из того, что мне из-
вестно, но и расскажете многое, чего я не знаю.
- Но, мне кажется, - сказал с улыбкой граф, - вы играли во всей этой
истории достаточно важную роль, чтобы знать не хуже меня все, что прои-
зошло.
- А если я скажу то, что знаю, вы обещаете рассказать все, чего я не
знаю? - спросил Морсер.
- Это будет справедливо, - ответил Монте-Кристо.
- Ну, так вот, - продолжал Морсер, - расскажу, хотя все это очень не
лестно для моего самолюбия. Я воображал в течение трех дней, что со мной
заигрывает некая маска, которую я принимал за аристократку, происходящую
по прямой линии от Туллии или Поппеи, между тем как меня просто-напросто
интриговала сельская красотка, чтобы не сказать крестьянка. Скажу
больше, я оказался совсем уже простофилей и принял за крестьянку молодо-
го бандита, стройного и безбородого мальчишку лет пятнадцати. Когда я
